Кудеяр

— Спаси тебя Бог, Аверкий, за то, что упредил меня о грозящей беде.

— Рад услужить тебе, Афоня, хорошие люди обязательно должны помогать друг другу, без этого нам погибель, ибо велика сила, князя зла. А пока прощай.

Аверкий словно растворился в темноте.

— Придётся мне уходить, Ульяша.

— Куда же ты устремишься, Афонюшка?

— В заволжский скит подамся, к отцу Андриану, он человек проверенный, надёжный. А как минует опасность, к вам ворочусь.

— Подожди, я снедь соберу, путь-то у тебя дальний.

Ульяна обернулась мигом, подала Афоне мешок с едой. Где-то поблизости залаяла собака, ей откликнулась другая, третья… В дальнем конце проулка послышались шаги многих людей.

— Уходи, Афонюшка, не мешкай!

Афоня шагнул в темноту и тотчас же скрылся в тумане, наплывавшем с Яузы. Было свежо, резко пахло укропом, огурцами.

Ульяна возвратилась в избу, сложила на груди руки, чтобы умерить биение сердца. Шаги затихли возле их дома. В дверь постучали. Проснувшиеся дети встали рядом с матерью.

— Кто там? — спросила Ульяна.

— Нам нужен Афоня.

— А он до сих пор не вернулся домой.

— Открывай!

Дрожащей рукой Ульяна отомкнула засов. Вошли трое, долго искали Афоню на чердаке, под лавками, заглянули даже в печь.

— Ничего, мы его и из-под земли достанем!

С этой угрозой удалились.

— А где же Ивашка? — спохватилась Ульяна.

— Он шепнул мне, что пошёл догонять отца, — ответил Ерошка.

— А ну как не догонит?

— Не догонит — воротится.

Ульяна до утра не сомкнула глаз. Найденный сын не вернулся.

ГЛАВА 12

Микеша Чупрунов не смирился с похищением дочери разбойниками, в мае он дважды побывал у нижегородского наместника, требуя от него присылки воинов для отыскания и уничтожения становища татей. Объединить силы бояр не представлялось возможным: каждый страшился хотя бы на день оставить свою усадьбу без надёжной охраны, поэтому-то и настаивали на присылке воинов наместником. В начале июня воины явились в усадьбу Микеши Чупрунова, куда тотчас же прибыли и соседние бояре — Плакида Иванов, Акиндин Охлупьев, Докучай Засухин. За месяц до того Микеша послал своих людишек в разные стороны проведать, где находится становище злодеев.

В день Лукьяна Ветреника выступили в поход. После похищения разбойниками Катеринки Акиндин Охлупьев посматривал на соседей свысока.

— Как Бог милует твою дочку, Плакидушка? Тот горестно махнул рукой.

— Завидую тебе, Акиндин, — сын у тебя, а с девками одно горе. Уж как я стерёг её честь, а всё равно не уберёг — брюхатая ныне ходит. Кто, спрашиваю, опозорил тебя? Сначала молчала, а потом призналась, что имела дело с молодцем, привозившим царёву грамоту. А ведь кто он? Дружок Кудеяров, тать проклятущий! Вот ведь как опозорили на старости лет!

— Не печалься больно-то, не у одного тебя горе. У Микеши вон дочь совсем в полон увели, неведомо что с ней сталось. А ты, Докучаюшка, что не весел?

— Чему, Акиндин, радоваться-то? Разбойники совсем обнаглели, являются к боярам посередь дня, творят суд и расправу. Как отхлестали меня на глазах собственных слуг — ничто не мило теперь, охота отыскать тех разбойников да отплатить сполна. Шкуру с живых спущу!

— Не зарекайся, Докучаюшка, вон Плакида как-то пообещал из Кудеяра лепёшку сделать, а он тут как тут!

Бояре подозрительно огляделись по сторонам, не прячутся ли за деревьями лихие людишки. Вдоль дороги возвышались сосны — могучие, огромные, между ними далеко видать — нет никого. Но вот послышался скрип колёс — навстречу неспешно катили три подводы. Микеша, подняв руку, остановил их.

— Кто такие да куда путь правите?

— Мы людишки купца Глеба Короткова из Мордовского Арземасова городища, едем в Нижний Новгород на ярмонку, — бойко ответил Корней, ехавший на передней телеге.

— Слыхивал о таком купце. А ты кем у него служишь?

— Сын я ему, Корнеем кличут.

— Ну-ну… А не попадались ли вам лихие людишки?

— Попадались, боярин, да только зимой это было, под вечер. Как выскочат они из-за дерев, да как засвищут, у меня от страха аж сердце в пятки утекло. Ну, думаю, конец мне пришёл. А у разбойников рожи такие свирепые — прямо жуть! Впереди двое за главарей у них. Одного Елфимом, другого Кудеяром кличут. Отобрали у нас всё — деньги, оружие, еду, какая была, да велели побыстрее убираться подобру-поздорову. Не помню, как добрались мы тогда до Нижнего Новгорода.

Бояре внимательно слушали рассказчика.

— В коем месте повстречали вы лихих людишек?

— А недалеко отсюдова: проедете с версту, там дорога под уклон пойдёт, а как спуститесь, то и увидите то место. Может, они и ныне затаились там.

Услышанная весть взбудоражила бояр; разрешив Корнею ехать, они лишь мельком взглянули на его спутников. На первой подводе кроме него сидела девка, на второй — старик с бабой, лицо которой почти целиком было замотано платком, а на задней телеге ехали два насупившихся мужика.

Отъехав на безопасное расстояние, разбойники стали оживлённо обсуждать происшествие.

— Молодец, Корней, — похвалил Филя, — ловко ты заговорил зубы боярам.

— Вовремя мы смотались из становища, перебил его Олекса, — наверняка бояре пронюхали, где мы есть. Седмицу назад Елфим изловил человека, который признался, что он послан Микешей Чупруновым прознать, где мы хоронимся. Вот тогда-то Елфим и согласился разделиться: сам перешёл в Волчье становище где у него потайная изба есть, а нас отпустил на лето в Веденеева.

Кудеяр ласково взглянул в глаза Катеринки.

— Вот и довелось тебе свидеться с отцом… Чего же ты плачешь? Или жалко стало боярских хором?

— Видит Бог: не жалко мне боярских хором, потому как с милым и в шалаше рай. А всё же взгрустнулось невесть отчего, да и страшно стало: вдруг нас признают? Тебя с Филей отец не раз видел, дивлюсь, почему нынче не разглядел.

— Мы с Филей каждый раз иное обличье имеем, оттого Микеша нас и не признал. А ведь и ты в этом деле преуспела. Опасался я за тебя: ну как отец разглядит!