Кудрявый сезон

Я же не из тех легкомысленных девчонок, которые ведутся на эти его…

Ах, какие у него красивые глаза,

вдруг вспомнила я.

Пока я бросалась на рельсы собственного поезда самобичевания, послышался стук в дверь. В начале, я так и подумала, что мне просто послышалось. Но нет, в дверь и вправду кто-то стучал. Я не собиралась открывать, потому что, во-первых, я никого не ждала, а во-вторых, у меня от слез опухли и покраснели глаза, и я совсем не хотела бы, чтобы кто-то видел меня в таком виде.

Да, я плакала.

Но тот, кто был за дверью, проявлял невиданную наглость и был настойчив в своих действиях.

Немного погодя, я все же допрыгала до нее, чтобы поругаться с тем, кто меня решил побеспокоить в этот ранний час.

У порога стоял Кудрявый.

Неожиданно. Разве он не должен был заниматься тем, чем он обычно занимается с пышногрудыми блондинками?

– Тебе чего? – грубо спросила я, совсем не смутившись своего тона.

– Привет! Надеюсь, не разбудил? – Он смотрел на меня озадаченно, с любопытством, изучающе. Надеюсь, он подумал, что я только проснулась и от этого немного припухлая.

– Че-го те-бе? – по слогам произнесла я, держась все той же линии нападения.

– Думал, может, позавтракаем вместе? – прислонившись лениво об косяк двери, предложил Ник.

– Не хочу, – отрезала я. – Ладно, иди, мне нужно отдохнуть, – и просто захлопнула дверь перед его носом.

И вот теперь стоит тут, ведет допросы про Макса.

Да, какое ты вообще имеешь право, Лужанский?!

К черту тебя!

21

Ник

– Давай, давай, что ты плетешься, Смолин, атакуй его. Герасимов, это командная игра, передавай! Тааааак, что у вас там опять? – раздался свисток, – Лужанский! Воронаев! Отставить! – доносился голос Геннадича, нашего физрука.

– Ты, что не видишь, мудила, куда прешь? – набросился я на Ворона, который меня и без видимой на то причины подбешивал. А тут еще ляпнул что-то про Нику.

– Так, Лужанский, иди, посиди. Смирнов замени Лужанского. Никита, тебе говорю, – голос физрука уже жужжал прям возле уха.

Ребята столпились в попытке оттащить меня от Воронаева. Василий Геннадьевич уже не сдерживал свой гнев.

– Иди, посиди, ты сегодня совсем не в форме.

– Будешь тут с вами в форме, ага.

От злости я пнул баскетбольный мяч ногой. Не знаю, сколько я вложил сил в этот пинок, но тяжеловесный предмет отскочил, аж в самый дальний угол спортзала.

Пропади все пропадом!

Пиная и круша все вокруг, я вышел из спортзала и направился прямиком в раздевалку.

«Лужанский, а ты успел заценить зачетную задницу своей сестренки? Скажи прям аппетитный орешек.»

Тоже мне нашелся белочка.

– Там Геннадич рвет и мечет, что ты ушел с урока. Грозился поставить тебе «отсутствовал». Но пока «карандашом». Ник? – вдруг в раздевалке появился Тим, который по болезни был освобожден на некоторое время от физкультуры. Я, уткнувшись в пол, тупо молчал, а если быть точнее, пытался выровнять сбившееся дыхание. – Может, скажешь что?

– Да, пусть что хочет, то и делает. На урок я не вернусь. А, если вернусь, то только, чтобы размазать эту английскую рожу, отвечаю.

– Ты же понимаешь, что он специально тебя выводит? Увидел твое слабое место и начал на этом играть.

– Какое еще слабое место?

– А то ты не понимаешь... Ника. Я сейчас говорю про Нику.

– Что это значит?

– Ник, ты можешь обманывать себя сколько угодно, но я же вижу.

– И что ты видишь?

– Не придуривайся. И я тебя умоляю, не нужно мне сейчас говорить, что, мол, батя велел присмотреть и все такое. И еще что-нибудь про сиблинговые отношения… Запал ты на девчонку. Она тебе нравится, и Ворон это знает.

– Ну, да, ты же у нас эксперт по отношениям. Тебе виднее, – усмехнулся я, кидая в его сторону намокшую от пота футболку.

– Ты прекрасно знаешь, что я прав, – отмахнулся он от моей одежды, при этом скорчив недовольное лицо. – Если не хочешь сознаваться мне в этом, хоть себе признайся, – присел рядом.

– Ок, допустим, ты прав, Тим. И чем это поможет ситуации?

– А дальше включай мозг и предприми какие-то попытки.

– За-ши-бись, доктор Курпатов. И сколько я Вам должен?

– Не иронизируй.

Запал?

Очередная милая мордашка, не более.

Да, к тому же под семью замками. Это мне тем более не интересно.

– Ну и дубак сегодня, однако.

Погода сегодня была ужасная. Самая настоящая, мерзкая питерская зима, что даже дышать сложно. Казалось, что вместо воздуха ты вдыхал горсть пыли, которая садилась в твоих легких тысячью колющими песчинками.

– И не говори.

– Тебя, точно не нужно довезти? Ты же знаешь, мне несложно, – обратился я к Тиму, пока мы стояли возле моей машины, ожидая, когда она прогреется.

– Нее, мне тут еще в пару мест нужно заглянуть. Не парься. Я на общественном транспорте покатаюсь. А ты езжай…Давай, Ник, я погнал, пока окончательно не отмерз, холодрина, просто жуть. До завтра, – Тим пожал мне руку и похлопал по плечу.

– Ну, ок, давай.

Я еще немного постоял, провожая взглядом Тима, силуэт которого буквально съежился от холода, превращая высокого парня в сгорбившегося старика.

Уже собирался садиться в машину, как вдруг меня окликнул чей-то голос. Обернувшись, я увидел Макса.

– Чего тебе? – с тем же раздражением, которое испытывал я только к нему, обратился я.

– Да, так потолковать малость.

– Ты думаешь, нам есть о чем с тобой говорить? Вали домой, – я уже открывал дверь машины.

– А как же Ника?

Ника.

Прям, красная тряпка для быка.

– А что мне о ней разговаривать? – я попытался изобразить удивленный вид.