Кукла и ее хозяин

Как же неосмотрительно со стороны поклонников оставить свою звезду без присмотра. А если кто-то захочет воспользоваться? Даже интересно посмотреть, какие пируэты она может выписывать в постели. С этими мыслями я и направился к барной стойке, рассматривая ее с каждым шагом все ближе. Идеальный профиль, чистые голубые глаза — вживую балерина казалась еще красивее, чем на снимках. Она напоминала ангела, но, судя по наряду, в котором сюда пришла, ангел был падшим — отчего к этому ангелу тянуло еще сильнее.

Задумчиво глядя перед собой, прима вертела в руке опустевший бокал — словно сама давала повод.

— Чего-нибудь изысканного вон для той девушки, — подозвал я бармена.

— Извините, конечно, — после паузы выдал он, — но эта девушка не вашего уровня. Мой вам совет: остановите выбор на ком-то еще.

Что? Я повернулся к нему.

— Ты ничего не попутал?

Он встретил мой взгляд — и невольно поежился. Глеб как-то говорил, что в мгновения, когда я недоволен, от черноты моих глаз веет могилой. А сейчас я был не слишком доволен.

— Прошу меня извинить, господин, — бармен мигом переобулся и зачастил: — Я просто хотел вас предупредить. Просто подумал о вашей безопасности…

О своей бы подумал — любитель давать непрошеные советы.

— Ты заказ не понял?

— Сию минуту, господин…

Аж отскочив к бутылкам, стараясь больше не пересекаться со мной глазами, он торопливо наполнил бокал, подал его госпоже Люберецкой и указал в мою сторону. Та, до этого явно пребывавшая в своих мыслях, медленно повернула голову и с легким удивлением взглянула на меня. Я отсалютовал ей своим бокалом, и после секундной заминки она коротко кивнула, принимая и напиток, и мою компанию.

Уровень был вполне моим.

Ep. 07. Развратный Петербург (II)

— Благодарю, — сказала прима, крутя в руке полученный от меня коктейль. — И что же побудило вас это подать? Показалась слишком доступной?

— А что побудило вас это принять? — улыбнулся я, подсаживаясь к ней.

Взгляд голубых глаз с вызовом прошелся по мне. Казалось, там плавали такие же кубики льда, как и в бокале.

— Я не пью, — заявила она и отодвинула хрустальную ножку.

Ну конечно, другой твой пустой бокал именно об этом и говорит.

— Тогда что вы делаете у барной стойки? — полюбопытствовал я.

— Надеялась не привлекать внимание.

— И маску тоже для этого сняли? — я кивнул на лежащую рядом с ней ажурную маску.

— Нет, — ответила госпожа Люберецкая, — не вижу в ней смысла.

— Не боитесь, что вас узнают? Многие дамы тут скрываются за масками.

— А мне нечего скрывать, — сказала она, продолжая с вызовом смотреть на меня, — мессир Павловский.

Ха. Вот уж не ожидал услышать такое от примы столичного балета.

— Знаете меня?

— Соотнесла два и два, — она опустила взгляд на мою на печатку и поморщилась. — Доводилось как-то беседовать с прежним владельцем этого перстня.

Судя по всему, это было не слишком приятно.

— И о чем же вы с ним беседовали?

— Не могу понять, — прищурилась Люберецкая, — вы навязчивы или любопытны?

— Оставлю разгадку за вами.

В повисшей тишине она подхватила полученный от меня бокал и сделала глоток, как бы демонстрируя, насколько не пьет.

— Неужели в этом клубе больше не нашлось девушек, способных вас заинтересовать? — глаза-льдинки снова уперлись в меня.

— К ним у меня нет вопросов. А вот видеть вас здесь несколько странно. Думал, у вас другие интересы.

— Многие женщины сюда приходят, — она снова отодвинула хрустальную ножку. — Причем такие, про которых можно подумать гораздо меньше, чем про меня. Вы же про меня подумали, верно?

— Что именно? — уточнил я, услышав в ее голосе новый вызов.

— Вам виднее, что вы подумали, когда подали этот бокал, — отозвалась прима и, вновь притянув его к себе, сделала еще один глоток.

— Мне интереснее, что подумали вы, когда его приняли.

Голубые глаза недоверчиво прошлись по мне.

— То есть хотите сказать, что подошли ко мне без всяких намерений?

— А может, я поклонник вашего таланта, — предположил я.

— Вы хоть раз меня на сцене видели? — пытливо уточнила она.

— Видел. Раз.

Усмехнувшись, балерина сделала новый глоток. Несколько сладких капель остались на коралловых губах, делая их еще сочнее. В воздухе ощущался ее парфюм, довольно тонкий и очень женственный. Ее рука плавно взлетела в воздух, убирая упавший на лицо локон. В каждом жесте, каждом случайном движении — природная грация и стать. Одно слово — шикарная. Все равно, что пить дорогое вино, если ни разу не пил — почувствуешь разницу.

Когда она кружилась по сцене, тысячи взглядов ее желали, сейчас же она была рядом со мной — практически в моих руках. В ней все казалось идеальным — от светлой макушки до изящных стоп. По крайней мере, мне ничего не хотелось изменить. Вторая женщина в моей жизни, которая тянула на десятку из десяти — правда, насколько упругую и твердую еще надо проверить. Пальцы так и чесались развязать золотые шнурки на ее бедрах и полюбоваться всем, что скрывает это платье.

— Навязчивы, нахальны, откровенны, — Ника качнула заметно опустевшим бокалом в мою сторону.

— Умны, красивы и пьяны, — перечислил я в ответ.

— Пьяна? — снова усмехнулась она. — Это всего второй бокал.

— Который, как и первый, вы не пьете. С ваших слов.

— Вы должны радоваться, — тонкие пальцы крутанула хрустальную ножку, — так я стану гораздо доступнее.

— Тогда давайте я закажу вам еще.

Ее губы дернулись, растягиваясь в первую за вечер улыбку, а лед в глазах совсем оттаял.

— Госпожа Люберецкая, — вдруг проскрипел сзади старческий голос, — не угодно ли вам поговорить?

Она вздрогнула и, глядя мне за спину, нахмурилась. Обернувшись, я обнаружил пузатого старичка, годившегося ей в дедушки, но никак не в любовники. Казалось, шагни он посильнее — и песок посыпется из штанин. Кавалер был из тех, от которых даже местные куколки, готовые на все, предпочитают шарахаться. А то мало ли, еще умрет в постели — столько волокиты. Тем не менее замутненный катарактой взгляд аж залазил ей под платье. Неужели настолько ослеп, что не заметил рядом меня?

— А вы не видите, — вмешался я, — что госпожа Люберецкая уже разговаривает?