Кукла в волнах

Эта служба в военном городке занималась буквально всем: от вывоза мусора до канализации. На их складе хранились трубы, доски, листовое железо и прочая утварь, необходимая для ремонта. Напротив склада функционировала наша пилорама, где вечно пьяный плотник Толик делал из фанеры призмы и пирамидки для аэродрома.

Возле складов и пилорамы росли дикие абрикосы — жердёлы, которые я, проходя мимо, обычно обрывал и ел, слегка обтерев от пыли. Они росли и у нас, в аэродромном парке, но деревья здесь были большими — руками не дотянутся. Осенью, уже созревшие плоды падали на землю, словно маленькие бомбочки, разлетаясь вдребезги небольшими жёлтыми комочками. Обычно в это время жена нашего сверхсрочника Сашки Никитина Олеся приходила и собирала уцелевшие абрикосы, чтобы сварить компот.

Новую кладовщицу звали Аллой. Я с ней столкнулся позже, когда пошел проверить работу Толика и по привычке начал рвать жердёлы, складывая их в свою фуражку. Внезапно, за моей спиной раздался недовольный женский голос:

— Молодой человек, кто вам разрешил рвать с деревьев? Ну-ка заканчивайте!

Обернувшись, я столкнулся лицом к лицу с ужасно рассердившейся кладовщицей, словно её или её детей лишали чего-то очень дорогого. Она приближалась, чтобы оттеснить меня за территорию склада с весьма решительным видом и, было такое впечатление, что будь она мужчиной, то толкнула бы со всей силы грудью, просто бы смела со своего пути, как танк пробивает непрочную стенку. Однако затем я понял, что ей хватит и рук, которыми она принялась напористо подталкивать меня к выходу.

Мне внезапно вспомнилась похожая сцена из шолоховского «Тихого Дона». Чтобы остановить настойчивую даму, я уперся руками в её груди. Женщина тут же отскочила. Глаза её пылали гневом, каштановые волосы, заплетенные в косу, растрепались на ветру и мне, не смотря на всю эту неприятную ситуацию, она показалась привлекательной.

— Во-первых, я вам не молодой человек, а товарищ старший лейтенант, — начал я объясняться…

— Да по мне хоть сам господь бог! — перебила Алла, но уже без прежнего напора, — это имущество батальона обеспечения и здесь посторонним находится запрещено.

— Во-вторых, я замполит аэродромной роты, — продолжил говорить я, не обращая внимания на её слова, — у нас здесь стоит пилорама, так что, имею полное право, так сказать, присутствовать.

— Ну, и имейте себе на здоровье, а жердёлы не троньте! — не сдавалась Никитенко.

— А что они ваша собственность что ли?

— Не ваше дело! — грубо ответила кладовщица.

Что было с ней делать? Ругаться, спорить? Ну, уж нет, даже если она возомнила себя бог весть кем. Пусть подавится своими абрикосами! Однако о недопустимой грубости, которую совершила вольнонаемная по отношению к старшему по званию, следовало сообщить её начальству в лице прапорщика Пузырёва. Воспитательная беседа с ней не помешает. Впрочем, мне было абсолютно наплевать на Аллу и её недовольство.

Глава 2

Построение нашего батальона по утрам, так же как и на лагерном аэродроме, называлось «Разводом». На разводе командир ставит задачи на целый день и подразделения отправляются их выполнять. Оставшимся в строю офицерам обычно доводятся какие-либо указания сверху, объявляется наряд для заступления на дежурство.

Сегодня в число этих «счастливчиков» попал и я. Как оказалось, начальнику продовольственной части или попросту начпроду, надо было срочно ехать на окружные склады в Ростов за тушенкой. Поскольку замполитов считали основными бездельниками в армии, то естественно, первыми кандидатами на замену в наряд были они.

— Лихачев, — зачитал мою фамилию заместитель начштаба батальона, отвечающий за составление графика дежурств, — заступаешь сегодня дежурным по батальону.

— Есть! — ответил я.

После развода, чтобы убить время до заступления на дежурство, я отправился в ленинскую комнату. Солдаты как всегда использовали подшивки газет вместо туалетной бумаги, и пришлось дать нагоняй дневальным. Все это заняло немного времени.

Посмотрев на часы, я решил, что еще оставалось время заглянуть в солдатский клуб, к своему приятелю Юрке Кузовлеву — закончившему моё училище, только несколькими годами ранее.

Он попал на должность замполита роты охраны в Степногорск, там на чем-то погорел и был сослан к нам, в Азовск, в солдатский клуб. Лида, оставшаяся в лагерном аэродроме до полного закрытия лагеря, напрямую подчинялась ему. Нарастивший за несколько лет утомительной клубной работы солидное брюшко, Юра играл в бильярд, который в солдатском клубе стоял на втором этаже, в комнате возле библиотеки. Играл он сам с собою, поскольку днём в клубе обычно никого не было.

— Привет, Юрец! — воскликнул я, увидев, как мой приятель прицелился кием для удара.

Удар получился хороший, два шара закатились в лузы. Только после этого, отложив кий в сторону, Кузовлев подошел ко мне.

— Привет, привет, пропащая душа! Совсем засиделся там, в степи. Давно надо было отпроситься у Крутова и дунуть сюда.

— Да уж, у него отпросишься! Хотя, если бы я оттуда уехал, то тебя отправили бы вместо меня. Только и всего.

— Как там Лида? — поинтересовался Кузовлев, — она не слишком разошлась? А то, знаю я её.

Мне была понятна подоплека вопроса. Весь гарнизон знал, что Юрец не обделял своим вниманием Лидку, благо, что та была безотказная. Однажды во время просмотра солдатами фильма, я поднялся из зала наверх, в кинобудку. Пришел, как говорится, в неурочный час. Юра открыл мне дверь весь красный, запыхавшийся, а Лида, которая стояла у киноаппаратов, делала вид, что перебирает коробки с фильмами и украдкой одёргивала форменную юбку.

На вопрос Кузовлева я ответил, что с Лидией всё в порядке и что скоро все приедут на базу. То, что у меня самого были интимные отношения с ней, я предпочел не упоминать. Зачем расстраивать товарища? Если захочет, Лида сама всё расскажет.

— Смотрю, не успел приехать, засунули в наряд? — добродушно спросил Юра, поблескивая золотой коронкой на переднем зубе.

— Ты же знаешь штабных, мы у них самые большие бездельники. Это остальные работают в поте лица, аж штаны трещать от усердия.

— Особенно прапорщики, — согласился Кузовлев.

— Как в известной поговорке: «Офицер служит — пока ноги носят, прапорщик — пока руки».

Мы еще немного поговорили об особенностях службы в батальоне.

— А ты слышал, что не только Терновой в Могочу уезжает. Секретаря партбюро Подлесова на повышение забирают, — сообщил мой приятель.

— Куда его переводят? — спросил я с невольным сожалением — Подлесов был спокойным, рассудительным офицером, которого в батальоне уважали.

— Куда-то в Краснодарский край, кажется, станицу Прохладную. Там находятся крупные армейские склады, его переводят замполитом батальона охраны.

— Не слышно, кого прочат на его место?

Юра пожал плечами.

— По слухам, вроде кого-то из Афгана, но точно не знаю. Между прочим, — Кузовлев вновь улыбнулся, показывая золотые коронки, — здесь ходят и про тебя слухи.

— Какие именно?

— Что ты собрался жениться на официантке из летной столовой, Илоне, кажется. Это серьезно или как? Ты точно решил?