Кукушка
Шрифт:
— Да. Как-то не додумался, — тихо согласился я.
На мгновение показалось, что такая моя покладистость стала для Марты неожиданной, но она быстро взяла себя в руки и вновь нацепила на лицо маску холодного равнодушия. Я подошел к ней вплотную и, несмотря на легкий протест, подтолкнул её к зеркалу:
— Что ты…
— Смотри! — не дал ей договорить, — вот это выражение лица идеальное. В разговоре с Сеничкиным прилагай все усилия, чтобы эта маска не съехала. Отвечай, глядя прямо в глаза. Четко и по существу. Старайся избегать деталей и уточнений. Если ему что-то нужно будет узнать,
— Потому что там оружием приторговывают те, кто платит тебе зарплату?
— Нет. Потому что этим ребятам пустить в расход тебя — раз плюнуть.
Марта повернулась ко мне. Наши взгляды скрестились, как шпаги дуэлянтов. Она не верила мне, или верила? Ну, же, детка, давай… Я не позволю тебя обидеть.
— И опять мы возвращаемся к тому, с чего бы тебе так стараться.
Она была довольно высокой, но ей все равно приходилось запрокидывать голову, когда мы стояли рядом. Настолько близко друг к другу, что наши тела совпадали, как идеально подогнанные шестерёнки. Прямо как сейчас. Я осторожно обхватил ее шею прямо поверх волос, а второй рукой чуть приподнял подбородок.
— Потому что я хочу тебя для себя. Под собой… Живую и невредимую. Такое объяснение тебя устроит? — шепнул, склонив голову к ее аккуратному ушку. Не удержался от соблазна, толкнулся языком в раковину, с удовольствием слизав ее вкус и выбив тем самым дыхание. Ее сердце стучало, как сумасшедшее, я слышал его стук собственной грудью — так близко мы с ней стояли.
— Что ты…
Договорить Марте не дал звонок домофона.
— Это тётя Шура пришла. Она присматривает за Алисой, когда я на работе. Собирайся! Нам пора выдвигаться.
Выпустив Марту из своих объятий, я словно вмиг осиротел. Только ее вкус на губах скрашивал мое одиночество и обещал нечто большее. Не знаю, что выйдет из моего плана, смогу ли я удержать под контролем собственных демонов, чтобы постепенно ее приучать… Приучать к ним… и к себе. Я не знаю, что со мной будет, если из этого ничего не выйдет. Я слишком много поставил на кон.
— Привет, дорогой! Как наша малышка?
— Отлично, тёть Шур, проходи…
— А это кто же объявился? Еще вчера хотела спросить! Никак, кукушка твоя?
— Теть Шур… — я скривился и чуть отступил в сторону, пропуская тетку вперед.
— Нет, ну, а что? Кукушка она и есть.
Марта на выпады тетки никак не реагировала. Стояла в дверном проеме, разглядывая голые пальцы ног.
— Надень носки. Там сегодня прохладно.
— Не буду!
И снова глаза в глаза. Я не хотел, чтобы Марта замерзла, но и давить на нее не мог. Любую, даже самую невинную просьбу она воспринимала как покушение на собственную свободу. Что же с ней делал Вуич, что она так яростно отстаивает собственные решения, даже когда это, по меньшей мере, глупо? Но ведь замерзнет же…
— Там холодно.
— Я не мерзлячка!
Она посмотрела на меня с таким отчаянным вызовом, что я не стал больше спорить. Вернулся в комнату под каким-то предлогом, достал в комоде пару собственных носков и сунул те в карман. Пусть хоть
заспорится, но когда она все же замерзнет — я сумею ее согреть.Мы молчали всю дорогу до офиса. Уже припарковавшись, я перехватил ее холодную влажную от волнения ладонь и сказал:
— Ты все помнишь?
Марта качнула головой и, неловко отведя взгляд, схватилась за ремень безопасности. Впрочем, ничего у нее так и не вышло. То ли пальцы дрожали так сильно, то ли защелку заклинило. Я осторожно отвел ее руку, чтобы сделать все самому.
— Спасибо.
В конторе нас уже ждали. Предполагалось, что на допросе не будет посторонних людей. Я да Сеничкин, ну и пацаны-техники, записывающие каждое слово Марты. Аудио, видеозапись… которые потом подвергнутся тщательному изучению. Интонации голоса, движения рук, взгляды, жесты. Обман могло выдать все, что угодно. Именно поэтому я настаивал, чтобы показания Марты были максимально правдивыми. Неполными — да, но не лживыми.
— Добрый вечер.
— Добрый. Мне сказали, вы все же передумали?
— Мне известно не очень много, но если это так для вас важно, то… не вижу смысла молчать.
— Присаживайтесь.
Свой допрос Сергей Иванович начал с того же, что и я накануне. Как Марта узнала о делах мужа. В ответ я не услышал ничего нового, Марта слово в слово повторила свои слова.
— То есть ничего конкретного вы не знали? Имена заказчиков? Даты поставок?
— Безусловно, нет. Я была его женой, а не доверенным лицом.
— Но вам все же стало известно, что оружие перевозят в фурах с цветами?
— Еще одна случайность. Не более. К тому же я не могу со стопроцентной уверенностью утверждать, что ничего не поменялось, или же даже то, что это были только цветы.
— Почему вы не обратились в полицию, зная о преступной деятельности мужа?
— Потому что хотела жить.
Сеничкин задержал на Марте свой тяжелый взгляд, и она его с честью выдержала.
— Вместе с мужем вы посетили Прагу в начале две тысячи семнадцатого года. Какова была цель вашей поездки?
— Туристическая. По крайней мере, у меня нет причин думать иначе.
— И вы не в курсе, что там планировалась встреча вашего мужа с Иванчичем?
— Нет. Впервые слышу. В ту поездку Иван не покидал меня ни на минутку. Не думаю, что у него было время для встреч.
— Потому что переговоры сорвались. Вы утверждаете, что не знаете, по какой причине?
— Именно так.
— Вы сказали, что у вас есть доступ к аудиозаписям, которые ваш муж хранил в качестве гарантий собственной безопасности.
— Так и есть.
— Вы их прослушивали?
— Нет. Никогда.
— Зачем же тогда вы их скопировали?
— В качестве гарантий собственной безопасности. Я давно планировала свой побег.
— И вы даже не догадываетесь, чей голос на этих пленках?
— Еще раз повторяю — я не прослушивала их.
— Почему? А как же извечное женское любопытство?
— Меньше знаешь — крепче спишь. И то, что я женщина — никак этого не отменяет.
— Почему же вы тогда решили, что на этих пленках можно услышать голоса пособников Вуича?
— А зачем бы он еще их хранил? Иван тоже страховался. Он никогда не был глупым.