Культивация зельевара

Их скрытое недоброжелательство меня совершенно не задевало. Все эти разговоры были ничтожной платой за те сокровища, которые я получал ежедневно из книг.

Я перевернул очередную страницу старинного фолианта, вчитался в предложение: зубодробительное, будто из советского учебника для ВУЗов. Усмехнулся. Сначала каждое предложение казалось мне головоломкой: новые термины путались в голове, формулы и рецепты были написаны совершенно иначе, чем в привычных мне книгах. Одно и то же растение могло иметь отличное от привычного название, а алхимические формулы и названия процессов менялись от одного автора к другому. Поначалу мне приходилось буквально продираться сквозь дебри слов и понятий, чувствуя себя слепцом, ощупывающим дорогу в темноте.

Но постепенно привыкал. Чем больше я читал, тем яснее становилась картина, тем легче было вычленять смысл из предложений, будто специально составленных, чтобы скрыть этот смысл.

И я рос как алхимик с каждой понятой книгой. Тонкости алхимических процессов заиграли новыми гранями. Я начал разбираться в древних формулах и с легкостью перенимал чужие знания, а там уже пошел черед рецептов. Как на глаз определить редкость ингредиентов? Как правильно следует смешать корень мандрагоры, плошку воды и серебряную пыль, чтобы получить не странную жижу, а зелье для усиления магических способностей? Как на запах отличить настой кровавой лилии и экстракт черного папоротника?

Я заполнял уже третью свою тетрадь. На ее страницах были подробные схемы алхимических реакций, таблицы соответствий растений и минералов планетам и стихиям (для меня не стало откровением, что успех и сила зелья зависят от времени суток, от насыщенности духовного плана мистическими энергиями, но только здесь я дошел до четких таблиц, которые давали ответы на вопрос — как все это рассчитать и сделать лучше). Здесь же были зарисовки древних символов и знаков, и описания редчайших зелий и эликсиров древности, от которых, собственно, рецептов и не осталось — одни описания.

Каждый вечер я закрывал глаза и копался в памяти, разбирая увиденное за день, закрепляя в памяти все новые и новые открытия. А записи — для Альфа и Сталевара. Они сюда не попадут (скорее всего), но сувенир я им привезу.

В общем, библиотека меня радовала и потрясала, заставляла благоговеть. Здесь были знания, которые Крайслеры выжгли и вырвали из всех других мест, а здесь они хранились открыто для каждого студента. Никаких закрытых секций, никаких разделений по курсам и полезности учеников. Все знания были собраны в одном месте и были открыты для меня. Бери и запоминай.

Здесь я узнал о способах усилить зелья исцеления и защиты, о том, как готовить мазь «каменной кожи» из драконьей чешуи. О тонкостях создания эликсиров невидимости и трансформации (ингредиенты были редкими и дорогими: я, скрепя сердце, сразу понял, что в этой жизни подобное вряд ли смогу изготовить. Если только сделать аналог из других ингредиентов, но тогда прочитанный рецепт терял свою полезность). О секретах алхимической возгонки эфирных масел, способных менять настроение и сознание человека (и эти знания тоже никто не прятал). Я изучал и запоминал способы приготовления ядовитых зелий и антидотов к ним — не только и не столько ради вреда другим, а чтобы быть готовым защитить себя и близких. Ведь знай я рецепт противоядия от «пепельной лихорадки» и умей его готовить, моей маме не пришлось бы пройти по грани.

Каждая страница книг чуть приоткрывала передо мной новые горизонты знаний и возможностей. Я чувствовал себя исследователем, наткнувшимся на комнату, полную сокровищ. И никакие сплетни или косые взгляды не могли меня отвлечь.

Баллы специализации летели один за другим, и за все время, что я провел здесь, я набрал три единицы.

Алхимик-зельевар: +3

Все баллы — мои, выстраданные, закреплены знаниями, без игрового «вложил единичку и стал сильнее».

— Я видел на его столе руководство по обработке трав для второго курса, — донеслось до меня с плохо скрытым пренебрежением. — Я прочёл эту книгу ещё до того, как поступил в лицей. Неужели он тратит на это своё время?

— Да уж, — поддержал другой голос, женский. — Разве ему не скучно проводить целый день в библиотеке? Ребята, вы не видели, он вообще выходит отсюда?

— Мне кажется, он зачем-то притворяется читающим, — добавил третий студент с ноткой раздражения и недоверия. — Вы видели, как быстро он пролистывает страницы? Никто не смог бы осмыслить материал так споро! Он явно просто делает вид, что читает.

Я почувствовал, как уголок губ невольно дёрнулся в усмешке. Эти слова меня позабавили. Они судили обо мне по поверхностному взгляду, не имея ни малейшего представления о том, как я работаю с информацией. Я действительно пролистывал страницы быстро — слишком быстро для обычного студента. Вот только я запоминал каждое слово, каждую деталь. Фотографическая память позволяла мне запомнить книгу за несколько минут. И уже вечером — вспомнить и осмыслить.

Пару дней назад некоторые учащиеся подходили ко мне и пытались завязать разговор. Спрашивали, как меня зовут, откуда я прибыл и почему не появляюсь на занятиях. Но после десятка сухих однотипных ответов вроде «меня не интересуют разговоры» или «извините, я занят», они перестали пытаться поговорить. Меня это вполне устраивало, как и репутация сноба и выскочки.

Теперь стулья рядом со мной были пусты, зато книги на широком столе находились постоянно и часто сменяли друг друга: прочитанные стопки возвращались обратно на полки, а их место занимали новые тома.

Когда начинались занятия, библиотека погружалась в почти абсолютную тишину. Был слышен только шелест перелистываемых мною страниц да иногда размеренные шаги библиотечного работника, который обходил ряды полок, проверяя порядок.

Уже прошла неделя с тех пор, как я поселился в Фэйляне. Каждый мой день был похож на предыдущий: просыпался затемно, наносил грим, разминался короткими упражнениями и с раннего утра отправлялся в лицейскую библиотеку. Охранник на входе даже не смотрел на меня — форма лицея позволяла мне свободно перемещаться по всей территории.

До обеда я сидел здесь, разбирая книги и запоминая каждую страницу. Затем быстро направлялся в столовую (форма открывала двери и туда), глотал еду кусками за считаные минуты и снова возвращался в библиотеку, где сидел до самого вечера, до болей в копчике. В свою комнату я приходил лишь поздним вечером: пару часов уходило на изнурительные техники практиков, а оставшееся время перед сном снова посвящалось мысленному разбору прочитанного материала.

Я уже прошёл через вводные книги и руководства для начинающих алхимиков и зельеваров. Многие знания я добывал самостоятельно задолго до того, как оказался здесь. Но тогда каждый опыт и вывод давались мне тяжело — через десятки часов экспериментов, ошибок. Теперь же я брал самые сливки, сухие выводы и аксиомы, отдавая взамен только свое время. Информация укладывалась в моей голове легко и стройно, заполняя пробелы, которые остались от моего прежнего обучения.

Я едва коснулся по-настоящему ценной литературы — редких манускриптов и старинных трактатов выдающихся алхимиков прошлого. Библиотека лицея была настоящей сокровищницей мудрости; слишком много полезной информации лежало здесь, а времени у меня оставалось всё меньше и меньше. Двадцать дней было дано мне на всё про всё — из них осталось уже тринадцать.

Я не мог позволить себе отвлекаться на пустые разговоры или чужое мнение обо мне. Я учился, пытаясь взять как можно больше, и каждую минуту тратил с пользой.