Культурный код исчезающего индивида

Пришлось вмешаться грумеру, меня сняли с проклятой телеги.

Что я хочу сказать вам, дорогие взрослые, в отличие от меня, люди? Все надо делать вовремя: ходить в зоопарк, кататься на «Солнышке» и тем более на пони. В следующий раз я пошла в этот треклятый зоопарк, когда моему сыну было пять лет. Это было ровно двенадцать лет спустя (в нашей семье рожают каждые двенадцать лет). И я чуть в обморок не упала, когда увидела тележку с пони, конечно не с той же самой – я уверена, что та самая пони все-таки сдохла от потугов свезти меня.

Презерватив

Итак, я в одиннадцатом классе.

К тому времени, к началу 90-х годов, наши дворовые детские площадки имели крайне жалкий вид. Выстроенные на века, здоровенные металлические ракеты, в которых дети будущего должны были мечтать о полетах в космос, ржавели и желтели потеками и местами облупившейся краски. Качели… их не стало. В один прекрасный день они стали небезопасны, приехали мужики в желтых жилетах, разрезали их автогеном и сдали в металлолом. Тогда появились качели из покрышек. Выбирали сук покрепче, вешали на него канат и к нему привязывали покрышку. На покрышке можно было вертеться или качаться, засунув ее между ног.

Но к тому времени меня уже мало интересовали качели. Времяпровождение у одиннадцатиклассников вне школы было самое плебейское, мы играли в карты. Во дворе еще сохранились детские деревянные домики, вросшие облезлыми окошками в землю. В них-то мы и набивались по четверо-пятеро, чтобы спрятаться от родительских глаз. Уединенность – это необходимое, но не достаточное условие подросткового развития. И-за проблем с жильем, многие из нас не имели не то что своей комнаты в квартире, но и собственного угла. Наш район – неблагополучный, застроенный общежитиями. И мы находили себя, тесно усевшись в этих крохотных домиках, устроенных для трехлетних детей.

Компания у нас была простецкая: Илюха – мой одноклассник, родители которого были алкоголики, брат Илюхи постарше нас на год, родители которого, естественно, были те же самые алкоголики, Майка, дочка Ирины Викторовны – единственной санитарки единственного в районе детского сада, ну и ваша покорная слуга. Как звали брата Илюхи, я сейчас не могу вспомнить. Пусть будет просто «брат Илюхи». Он ухаживал за Майкой.

Играли мы в подкидного дурака. В этом возрасте у меня почему-то развилась привычка вычурно разговаривать, не называя вещи своими именами. Например, доставая из своей пятерни валет и бросая его на стол, я пафосно провозглашала: «Вальтер!». У брата Илюхи была привычка припрятывать козырные карты в нагрудный карман клетчатой рубашки, поэтому мы всегда знали сколько у него козырей. Майка не участвовала в игре, потому что ей не разрешала мама. Илюха все время чему-то улыбался.

И вот, сидим мы однажды в своем маленьком домике, по-птичьи подогнув ноги. «Вальтер!» – передразнивает меня брат Илюхи, когда я достаю из пятерни валет. И сам тянется к нагрудному карману рубашки, чтобы вытащить козырь. Резким движением достает шестерку пик. Но вместе с шестеркой из кармана выпадает какой-то непонятный целлофановый квадратик и приземляется прямо мне на колено. Мой внимание было направлено куда-то в другую сторону, и я не заметила, откуда появился этот предмет.

– Что это? – мы с Майкой принялись рассматривать незнакомый квадратик.

Мальчишки переглянулись.

– Презерватив, – нехотя произнес Илюхин брат.

– А откуда он здесь взялся?

– Из моего кармана…, – снова процедил мальчишка.

И тут мы с Майкой уставились на него во все глаза. В наших взглядах читалось подозрительное: «Ты что, не девственник?»

Глаза у мальчишек забегали под градом наших не озвученных вопросов, и Илюха принялся длинно и путано объясняться:

– Родители нам дали по презервативу на всякий случай…

– На какой такой случай?! – громогласно вопросила Майка.

– Мало ли какой случай может случится…, – справился со смущением Илюхин брат и бережно припрятал презерватив обратно в кармашек.

Казалось бы, инцидент был исчерпан. Но нет! Вечером того же дня я подошла к своей ничего не подозревающей бабушке и заявила:

– Ба! Мне нужен презерватив!

От такого заявления моя, во всех остальных проявлениях современная бабуля, вытаращила глаза.

– На всякий случай! – заявила я и выдула здоровенный пузырь из жвачки.

Прямо скажем, во всех остальных случаях отказа мне не было. Но тут…

– На какой такой случай?! – бабушка Нина выставила согнутые в локтях руки в бока и прищурила глаз, как уголовник в фильме «Джентльмены удачи».

Я почуяла неладное и начала мямлить:

– Мало ли какой случай… Вон у мальчишек есть по презервативу…

– У каких мальчишек! – заорала бабушка. – Откуда у них презервативы?!

Она окинула меня оценивающим взглядом, точь-в-точь таким же, какой недавно был у нас с Майкой. Он означал: «Ты что, не девственница?». Но, немного поразмыслив, бабушка успокоилась на этот счет. Как говорится, у пенсионеров нет возможности – здоровья, а у пионеров нет возможности – места.

– Родители мальчишкам дали по презервативу, – я совершенно утратила инстинкт самосохранения. – На всякий случай!

И тут бабуля раскипятилась:

– Это что за родители такие? На что они детей, спрашивается, толкают?

И тут же последовала обширная лекция, что пионеры могут использовать презерватив по назначению только в браке и после того, как родят бабушке пятого правнука. Пятый правнук – это вообще священная обязанность каждого пионера перед бабушкой и Родиной. Особенно перед Родиной, потому что отечеству нужны порядочные граждане от порядочных родителей, чтобы все призывы Родины неукоснительно выполнять – летать в космос, осваивать Марс, в крайнем случае, честно трудиться токарем на заводе. Поэтому, по мнению бабушки, минимум до сорока пяти лет мне презерватив не нужен. А там дальше, глядишь, и климакс настанет.

Занавес.

Фотография

Я росла еще при прабабушке Люсе, которая была долгожительницей, и, что удивительно, закончила свои дни в своем уме. Она была человеком трудной судьбы, пережившим революцию, две войны, вырастившим не только собственных детей, но и фактически внуков. Достойно проводившей в мир иной свою мать – прапрабабушку Паню (Прасковью), тоже прожившей настолько долго, что я ее помню живой. Растившей уже правнучку – меня. Ну как? Помогавшей растить.

Все хорошо, но, как вы понимаете, бабушка Люся родилась еще при царе, и она заканчивала церковно-приходскую школу – три класса. Она писала только по церковнославянски и читала только одну книгу – Евангелие. Как ни странно, второй ее страстью после Евангелия был сериал «Богатые тоже плачут», широко популярный после Перестройки.

Таким образом, будучи вожаком нашей стаи, бабушка Люся имела глубоко православное мировоззрение. И с ее подачи, я с пеленок усвоила, что самое главное для меня – не принести в подоле. И за моим подолом тщательно следили три пары глаз: прабабушки Люси, бабушки Нины и мамы.