Культурология: Дайджест №1 / 2010

В начале романа Жан-Соль Партр выступает как подлинный властитель дум. Его выход к поклонникам с учением об экзистенции обставлен с древнеримской помпезностью эпохи цезарей: он приезжает на лекцию на слоне, в бронированном палантине, в углах которого сидят снайперы с алебастрами – ими снайперы расчищают путь на сцену кумиру. Далее начинается шоу: столпотворение фотографов, увод их в тюрьму, почти внутриутробная экзальтация собравшихся, обрушение потолка по причине того, что под самый потолок забрались безбилетные поклонники Партра. Содержание же лекции излагается в пародийном ключе: «Партр привстал и представил публике оплетенные соломой образцы блевотины. Настоящий успех выпал на долю самого красивого: непереваренного яблока с красным вином 16 . Поклонник Партра Шик вряд ли очарован метафизическими глубинами учения об экзистенции как о человеческом сознании, направленном вовнутрь и изнутри проясняющим смысложизненные вопросы. Он скользит по внешней форме – поверхности – гордится, как коллекционер, самыми дорогими для него приобретениями, к примеру изданием «Пролегоменов к выбору перед “Тошнотой” Партра на туалетной бумаге без зубчиков» 17 . (Такого рода книги лишь сейчас стали издаваться, когда письменная культура человечества была «стащена» с пьедестала посткультурой эпохи постмодерна.)

16

Виан Б. Собр. соч.: В 4. т. – СПб., 1997. – Т. 1. – С. 91.

17

Там же. – С. 50.

Данный пример – иллюстрация того, что остается от понятий, образов философской антропологии после постмодернистской деконструкции. Остаются симулякры, а метафизические смыслы, связанные с пафосом защиты «человеческого» в человеке, исчезают. Б. Виан обыгрывает таким же способом сартровский термин «выбор», который в учении Сартра означает обреченность человека на свободу, т.е. борьбу с факторами его овеществления или же покорность. В романе Б. Виана своеобразно обыгрывается знаменитый тезис Ж.-П. Сартра: «Я ответствен за себя самого и за всех, и я создаю определенный образ человека, который я выбираю. Выбирая себя, я выбираю человека вообще» 18 . Подружка Шика Ализа приходит к Жан-Солю и просит его не продолжать издавать новые тома энциклопедии «Тошноты», так как Шик тратит деньги на их приобретение. Далее идет следующий диалог:

18

Сартр Ж.-П. Тошнота: Изб. произведения. – М., 1994. – С. 3.

Ализа: Он обожает то, что вы пишете.

Жан-Соль: Это его право. Он сделал свой выбор.

Ализа: Я вот тоже сделала свой выбор… ну так вот я вас убью, раз вы не хотите задержать публикацию.

Жан-Соль: Вы лишите меня средств к экзистенции. Как, по-вашему, смогу я защищать свои права, коли буду мертв 19 .

И далее происходит действо в духе сюрреализма: Ализа вонзает сердцедер в грудь Партра, и его сердце падает на столик в заурядном погребке.

19

Виан Б. Указ. соч. – СПб., 1997. – С. 172.

Описание свадебной церемонии Колена и Хлои в романе «Пена дней» можно считать иллюстрацией к известному изречению лидера французского постмодернизма Ж. Делёза: «Современный мир – это мир симулякров. Человек в нем не переживает Бога» 20 . Колен и его спутники въезжают в церковь на вагонетке по туннелю, на стенах которого сменяют друг друга кадры Святого, видения Девы Марии, лик Господа с ультрафиолетовым фонарем под глазом. Увертюра и псалом представляют собой базовые темы эллингтоновских аранжировок, т.е. слушателя оставляют в том же мире, отнюдь не горнем. Бегают служки, следят за людьми – Шик получил «увесистый удар по пальцам», ибо вместо того чтобы слушать, он открыл книгу своего любимого Партра 21 . Служки – прообразы биороботов Матрицы. Книга – олицетворение трансцендентных сущностей. Таинства же становятся шоу, вместо того чтобы способствовать обожению человека.

20

Делёз Ж. Различие и повторение. – СПб., 1998. – С. 9.

21

Виан Б. Указ. соч. – С. 75.

Постмодернисты не отрицают, что симулякры – фантасмы, но ссылаются при этом на «фантасмы» бытийственности человека в постиндустриальную эпоху. Но Дух не может стать простым удвоением земного мира.

Восхождение к духовности предполагает осознание человеком своих онтологических истоков; в них заложен жизнеобосновывающий смысл человеческого бытия. Постмодернистское отрицание традиционных культурных оппозиций: верх – низ; индивидуальное – коллективное; часть – целое; субъект – объект; поверхностное – глубинное – приводит к подрыву способности человека к трансценденции, «выходу из себя» (то, что К. Ясперс называл «экзистенциальным кризисом человека»). «Трансверсальность», декларируемая постмодернистами, не может заменить «трансцендирование». Возвращение к онтологическим истокам человеческой бытийности предполагает иную психологию – движение к жизни по Духу, содержательное наполнение которого как метафизической идеи происходило на протяжении всей истории человечества – там, где взаимно перекрещивались области религии, теологии, философии, искусства. Поэтому можно согласиться с Гитлиным в том, что постмодернизм – тупик, закрывающий все перспективы человека, это – «бомба, висящая над горизонтом и грозящая все вокруг взорвать… бомба – образ постмодернистской эпохи. В этом свете постмодернизм есть предчувствие будущего шока – как если бы бомба уже упала» 22 .

22

См.: Gitlin Т. Postmodernism: roots and politics // Dissent. – N.Y., 1989. – Vol. 36, N 1. – P. 100–108.

Иконичность времени в «Диалектике мифа» А.Ф. Лосева

О.Я. Зоткина

Аннотация: В статье О.Я. Зоткиной «Иконичность времени в “Диалектике мифа” А.Ф. Лосева» предлагается попытка культурологической интерпретации лосевской концепции времени. В основе данной концепции, как считает автор статьи, лежит раскрытие связи времени с вечностью и видение времени в масштабе «личностной истории». Это и дает автору возможность рассматривать данную концепцию в параллели с иконичным виденем времени и личности. Категория иконичности, смысл которой раскрывается в том числе и с опорой на труды А.Ф. Лосева, оказывается универсальной «оптикой» восточно-христианской культурной традиции. Заложенное в иконичности единство личности и образа является определяющим мотивом в концепции Лосева, отличающим ее от многих иных концепций символа и мифа.

Ключевые слова: время, вечность, личность, иконичность, миф, личностная история, образ, символ, сущность, энергия, слово, имя.

Annotation: In this article the author offers culturological interpretation of Losev`s theory of time. The connection between time and eternity is the foundation of this theory. Therefore it is possible to see it in the context of iconic vision. This vision is taken as the universal «optics» of Orthodox Christian cultural tradition. The personal nature of image is one of its main points, but it is the foundation of Losev`s theory as well. It also defines the difference between Losev`s approach and many others.

Key words: Time, eternity, personality, iconic vision, myth, personal history, image, symbol, essence, energy, word, name.

В культурологических и философских исследованиях последних десятилетий проявляется устойчивый интерес к системообразующим элементам культуры – парадигмам, универсалиям, кодам, концептам конкретных культур и культурно-исторических эпох. Активизацией этого интереса и разработкой соответствующих моделей культур мы во многом обязаны структурализму и семиотике, но родословное древо подобного видения имеет давние и глубокие корни, уводящие в сферы средневекового и античного символизма. При этом если в структурализме данные концепты и коды ориентируют исследователя на некие имперсональные «механизмы культуры», то средневековый символизм, прежде всего в его восточно-христианском изводе, имеет – вопреки определенным культурологическим стереотипам, связывающим истоки личностной парадигмы с Ренессансом, – глубоко личностную основу. Именно эта личностная основа символа и выразительности, ускользающая во многих структурно-ориентированных подходах, является одним из тех уникальных достояний русской мысли, которые свидетельствуют о ее самобытности.

Концепция мифа, созданная в 1920-е годы А.Ф. Лосевым и изложенная в «Диалектике мифа», не имеет явных аналогов как в отечественной, так и в западной философской мысли. Вместе с тем она связана с восточно-христианским символизмом, хотя связь эта – не всегда очевидная и, как правило, не прямая. Темой предлагаемой статьи и является эта связь в ее конкретном проявлении – феномене иконичности времени. Иконичность и есть та категория, в которой образ и личность нераздельны. Под иконичностью мы условимся понимать определенный тип образности, имеющий первообразом православную икону, но не сводимый к ней, а обладающий предельно широкими возможностями проявления. В рамках определенных культур – например византийской или древнерусской – данный тип образности является доминирующим и почти исключительным. Основные особенности этого типа определяются специфической связью двух «половинок символа» – выражения и выражаемого. Эта связь являет собой:

– единство явления и сущности, видимого и невидимого, чувственного и духовного, Божественного и человеческого;

– единство этих двух уровней реальности «по Халкидонскому принципу» – «нераздельно и неслиянно»;

– единство двух реальностей (природ) в Ипостаси – личности;

– их единство (тождество) не по сущности (в тварном мире), а по энергии; отсюда:

– присутствие в образе энергии Первообраза;

– единство имени у образа и Первообраза; отсюда:

– присутствие в имени энергии сущности.

Иконичная образность имеет и ряд иных сущностных признаков (соборность, каноничность, синергийность, литургичность и др.), которых мы здесь не касаемся 23 .

Предлагаемый нами способ понимания философского текста – это принятие его не только в контексте других вербальных источников, но и в контексте образа как подпочвенного питающего элемента культуры, имеющего невидимые силовые линии и мощные «энергетические заряды». Эти заряды могут иметь совершено неожиданные выходы, в том числе и в сферах, не просто далеких от традиционной культуры, но и оппозиционных ей. Речь, однако, не идет о том, чтобы «цветущую сложность» культурных форм свести к некоему «догматическому алфавиту». Напротив, здесь открывается перспектива многообразия возможных контекстов, в которых проявляется иконичное видение мира и человека.

23

См. об этом в книге: Лепахин В.В. Икона и иконичность. – СПб., 2002.