Культы, религии, традиции в Китае

Поскольку счастливые озарения в общем приходили не так уж часто, на передний план в чань-буддизме вышла практика постоянной медитации [591], хотя и не обязательно в сидячем положении. Ей предавались и монахи, и миряне, особенно люди творчества, искавшие в ней внезапного озарения, интуитивного толчка. Долгами часами и днями просиживали или прогуливались они в глубоком сосредоточении, не отвлекаясь ни для чего, абстрагируясь от всего внешнего. Для монахов медитация обычно была связана с бдением в специальных залах и в отдельные времена года длилась чуть ли не неделями. В течение всего этого длительного и крайне утомительного процесса монахи обычно для бодрости, чтобы не уснуть, пили крепкий чай. К слову сказать, сам обычай чаепития, возникший, как известно, именно в Китае, обязан своим происхождением именно буддийским монахам и практике медитации. Легенды связывают возникновение чаепития с самим Бодхидхармой. Рассказывают, что этот великий патриарх как-то во время медитации уснул. Проснувшись, он в гневе отрезал свои ресницы. Упав на землю, ресницы проросли, и именно эти растения и оказались чайным кустом, листья которого стали затем использовать для изготовления бодрящего напитка [769, 109—110]. Со временем вокруг буддийских монастырей возникли обширные плантации чайного куста.

Буддийские монастыри в Китае

Многие китайские буддийские монахи обычно постоянно жили при монастырях, причем именно монастыри, и прежде всего наиболее известные и крупные из них, становились центрами деятельности той или иной секты, школы, направления буддизма. Таких монастырей, больших, средних и мелких, было в Китае очень много. Только в северном Китае в V—VI вв. (Северная Вэй) насчитывалось 47 крупных монастырей государственного значения, имевших официально утвержденный статут, иногда даже дотацию со стороны властей, и 846 монастырей среднего размера, основанных и существовавших в значительной мере благодаря благодеяниям аристократов из «сильных домов», имевших немалую власть и влияние в стране в ту эпоху [901, 76]. И, наконец, наряду с этими монастырями в подлинном значении этого слова (в каждом из них насчитывалось по нескольку десятков, а то и сотен монахов и послушников, служек, рабов) существовало около 30 тыс. мелких монастырей-храмов и монастырей-пагод, которые располагались буквально по всему Китаю, существовали в основном за счет обслуживания текущих потребностей населения и даже чуть ли не официально считались «народными»⁷⁸.

В VII—VIII вв., с начала Тан, число монастырей в Китае возросло, видимо, еще более. Из дневников японского будди-ста-пилигрима Эньнина, совершившего в середине IX в. путешествие в Китай и прожившего некоторое время в китайских буддийских монастырях, явствует, что буквально вся страна была в то время покрыта густой сетью буддийских монастырей, храмов и пагод. В небольших городах и поселках их было по два-три, в более крупных городах они исчислялись десятками [669, 165 и сл.].

Наиболее богатые и влиятельные монастыри располагались обычно вне городов и поселений. В живописной местности, нередко в горах, недалеко от перекрестков дорог время от времени вырастали монастырские строения. Подчас это бывали целые городки, включавшие в себя храмы с громадными статуями-идолами будд и божеств, дворцы-павильоны с изображениями на буддийские темы, с громадными залами, помещениями для библиотеки, для медитации, с комнатами для гостей, а также более скромные дома-кельи для монахов [459, 84—85; 663]. Такой монастырь, обнесенный крепкой каменной стеной, был одновременно и храмом, и культурным центром, и гостиницей для путников, и университетом для жаждущих знаний, и укрепленным центром, где в смутную пору можно было отсидеться за крепостными стенами от натиска вражеской армии. В больших монастырях обитало обычно 150—200 монахов и послушников, не считая служек, рабов и т. п. В летнее время число монахов нередко возрастало до 200—300 за счет странствующей братии [669, 166].

Городские и поселковые монастыри были значительно меньше размерами и скромнее. Большинство их имели лишь монашеские кельи и несколько подсобных помещений, где обитали монахи, обслуживавшие буддийские храмы. Иногда, правда, в больших городах располагались очень крупные и знаменитые храмы. Они, как правило, находились за городскими стенами и представляли собой самостоятельные храмовые комплексы в пригороде, посреди красивых рощ и садов.

Одновременно с ростом количества монастырей в Китае быстро возрастало число монахов и всего храмового персонала. Во времена расцвета буддизма их количество исчислялось многими сотнями тысяч, а то и миллионами, что было достаточно высокой цифрой даже для многонаселенного Китая. В состав монастырской сангхи в широком смысле этого слова (включая сюда всех кандидатов и обслуживающий персонал) входили люди различных рангов, стоявшие на разных ступенях целой иерархической лестницы.

На низшей ступени были монастырские рабы. Они рекрутировались из числа государственных рабов-преступников, милостиво пожертвованных императором монастырю для помощи в хозяйстве, а также из числа приобретенных монастырем долговых рабов (продавших себя или проданных родителями). Эти монастырские рабы исполняли всю черную работу, а также трудились на монастырских землях. Статут их не был неизменно рабским: часть их могла со временем получить во владение участок земли и выплачивать монастырю ренту. Другие получали право вступить в равноправные члены сангхи [273, 270; 459, 86].

На следующей ступени находились служки, т. е. те, кто прибыл в монастырь с намерением стать членом сангхи. Число их было довольно велико, так как поступление в монастырь давало крестьянину определенные льготы, в частности освобождение от налогов. Впрочем, на этом первом этапе служки еще не считались членами сангхи и были обязаны платить налоги. Они считались кандидатами, и от того, как они выдерживал^ свой кандидатский срок, зависело их дальнейшее продвижение. Все кандидаты-служки, выполняя текущую работу, одновременно старательно изучали сутры, чтобы стать образованными буддистами ⁷⁹.

После определенного срока для кандидатов-служек устраивали экзамен, который принимали не сами монахи, а специально назначенные правительственные чиновники. Выдержавшие экзамен получали от правительства официальный диплом и становились послушниками ⁸⁰.'Послушники получали право обрить голову и под руководством опытного монаха начинали готовить себя к тому, чтобы стать «полным» монахом, полноправным членом сангхи. В китайском буддизме главным было преодолеть рубеж между служкой и послушником. Подавляющее большинство на этом и останавливалось, получая право носить монастырскую одежду и считаться монахами. Именно из их числа обычно рекрутировалась армия тех полуграмотных и едва грамотных монахов, которые жили в «народных» монастырях и при буддийских храмах, обслуживая несложные потребности культа, исполняя погребальные и даже магические обряды. Потребность в такого рода монахах всегда была достаточно большой, хотя их репутация обыч-не бывала невысокой [546, 152].

Послушники, которые обладали достаточным уровнем знаний, имели способности и стремления идти дальше, могли со временем стать полноправными членами сангхи. Такие монахи обычно жили при крупных монастырях, бывших центрами развития буддизма. Как правило, почти все члены сангхи крупных монастырей, находившихся под особым покровительством властей или «сильных домов», были выходцами из верхов китайского общества и еще до прихода в монастырь получали хорошее конфуцианское образование. Именно из этой среды выходили наиболее знающие и высокочтимые проповедники и патриархи различных школ и направлений китайского буддизма. Разумеется, однако, бывали случаи, когда выдающимися деятелями буддизма становились выходцы из простого народа. Так, например, знаменитый Хуэй-нэн до прихода в монастырь был неграмотным дровосеком.

Монах, прошедший сложный и многостепенный обряд посвящения, ординации [663, 297—352], становился полноправным членом сангхи. Со временем он мог подняться и на более высокую ступень, как в духовном, так и в административном плане. В плане своего личного совершенствования он мог стать чем-то вроде святого, архата или даже бодисатвы. Различные чины святости зависели от образа жизни и действий самого монаха, от степени его знаний, стараний, авторитета, усидчивости, умения вытерпеть многие часы медитации. Обычно в каждом из более или менее значительных монастырей существовали свои «святые» — отшельники, затворники, которые годами не выходили из кельи, не разговаривали, проводя почти все свое время в процессе медитации, даже транса. Видимо, именно такого рода буддисты-фанатики прибегали иногда к самосожжению, видя в этом акте средство очищения, спасения, деификации [422]. Такой тип святых отцов, известный и из практики христианских монастырей, конечно, не мог быть массовым. Основная масса монахов в монастырях вела более умеренный и. .нормальный образ жизни. Они нормально питались своей вегетарианской пищей, тщательно совершали свой туалет, следя за чистотой и порядком, по нескольку часов .в день проводили в зале для медитации. В остальное время они выполняли свои обычные обязанности: читали сутры над больными и покойниками, совершали обряди перед алтарями будд и божеств, а иногда и пускались в длительные дальние путешествия по образцу древнеиндийских бикшу [221; 370, 259—272].

Из числа этих монахов избиралась и администрация сангхи, комплектовавшаяся всегда на началах автономии и самоуправления. Разумеется, в отдельных случаях авторитет и знания того или иного проповедника, развиваемые им идеи н взгляды фактически не требовали какого-то акта избрания. Напротив, вокруг такого патриарха группировались его ученики и последователи, и таким образом подчас создавался новый центр буддизма, новый монастырь, иногда даже новая школа или секта. Однако в остальных случаях избранию подлежали как глава сангхи, настоятель монастыря, так и несколько его ближайших помощников — ректор, эконом, контролер, казначей. Эти-то избранные самими монахами лица и осуществляли власть в сангхе. Формально, особенно с эпохи Таи, над несколькими такими сангхами района или провинции иногда ставились назначенные властями администраторы, обычно из наиболее высокопоставленных и уважаемых монахов, руководителей наиболее крупных монастырей. Это были своеобразные епископы и архиепископы. Однако, в отличие от своих жоллег в христианском мире, /высокой оставленные церковные деятели в китайском буддизме обычно не использовали своей власти, не превращались в администраторов н носили свой высокий титул лишь как почетное звание. К реальной власти над сангхами они не стремились, ограничиваясь руководством своей собственной. Фактически руководящей церковной иерархии в китайском буддизме так и не возникло, так что деятельностью буддистов вынуждены были руководить, в масштабах всей страны, государственные чиновники из соответствующих центральных ведомств. На практике же каждый монастырь, особенно крупный, существовал автономно и представлял собой самостоятельную ячейку буддизма, центр буддистов того или иного района. Именно в таких монастырях обитали те ученые и получившие известность монахи, имена которых вошли в историю Китая [1033].

Монастыри и экономика Китая

Структурная рыхлость, характерная для буддизма, как религии, не придающей особого значения деяниям и борьбе в жизни, в обществе, не означала, однако, что монастыри и монахи вообще были равнодушны к жизненным благам. За многие столетия, прошедшие с первых шагов буддизма, само это учение и образ жизни его адептов сильно изменились, особенно в Китае. Да это и естественно, если учесть, что монахи и церковь в целом вынуждены были приспосабливаться к новой обстановке. Если прежние бикшу были одетыми в лохмотья и скверно питавшимися за счет милостыни бродячими нищими, то теперь многие монахи стали жить в богатых монастырях, приносивших немалые доходы. Они стали много лучше питаться. В отдельных случаях (например, в скотоводческих районах Тибета и Монголии, где буддизм в специфической форме ламаизма распространился уже в конце средневековья) им было разрешено даже есть мясо — только при условии, что животное не убивали специально для них. Для лечения было разрешено иногда пить вино. Что же касается одежд, то их теперь шили из красивых новых тканей, преимущественно из шелка. По традиции лишь резали ткани на полосы-куски, а потом уже из кусков кроили платье⁸¹.