Купленная. Доминация

И в этот раз было все так, как должно быть, между изголодавшимися друг по другу любовниками. Бесстыдные ласки, властные захваты и хриплые стоны, поцелуи от которых моя вагина едва не кончала, а кожу буквально сжигало эрогенным током сумасшедшей эйфории. Так что, когда Глеб в меня вошел резко, грубо, жестким ударом каменного члена, я не словила в тот же момент оргазма только из-за того, что его перекрыло нежданной вспышкой режущей боли. Только беспомощно задохнулась и вскрикнула, прямо под насильственным вторжением языка мужчины в мой рот и не менее болезненных сжатий его пальцев на моей груди и ягодице. Дополнительная стимуляция похотливой грубости, от которой меня трясло не меньше, чем под нежнейшим скольжением его ладоней по всему моему телу. Так что да, его Тьма оказалась не такой уж и изысканно мягкой. Хотя другой в эти минуты я и не хотела.

Более того, боль меня не остановила, утихнув до сладкого жжения и очень быстро сменившись куда острыми ощущениями нарастающей истомы и ненормального возбуждения. Я сама еще бесстыдней перед ним раскрылась, толкаясь навстречу и вбирая в себя на всю длину его немаленький член, вскрикивая при этом еще громче и окончательно теряя контроль над собой и собственной похотью. Тут уж действительно проще свихнуться, поскольку пережить такое просто нереально. Особенно когда чужая Тьма поглощает и затягивает своими ненасытными недрами, превращая твою жалкую сущность и развратную плоть в неотъемлемую часть себя. Я, наверное, так его и ощущала, продолжением не себя, а его самого, нервными окончаниями его вбивающегося в меня фаллоса, наполняющего мою грешную плоть каждым ударом-толчком жгучими вспышками запредельной истомы. А от его сминающих объятий, от неподъемного пресса его мощного тела меня пронимало не меньшим наслаждением, на грани бесчисленных миниоргазмов под кожей и в голове. Так что не удивительно, что меня так скоро вынесло, и я кончила не менее бурно, чем на столе в сессионной комнате, излившись очередным струйным оргазмом. И кончала так же бурно и долго, если не сильнее, пока еще хватало чужой воли и власти удерживать меня на тонких гранях нашего обоюдного безумия. Пока не пережила всеми эрогенными клетками воспаленной плоти сокрушительную мощь мужского оргазма, от которого получила не менее блаженную агонию, чем от собственного.

Кажется, я тогда умерла, всего на несколько микромгновений, потому что невозможно выжить под таким смертельным напором не только своего, но и чужого сумасшествия. Но и последующее за этим воскрешение оказалось куда умопомрачительным. Вздрагивать, постанывать и растворяться всем своим естеством в том, кто стал средоточием моего нынешнего бытия — поглотившей меня черной дырой… моей любимой Тьмой.

— Я буду теперь, наверное, повторять это бесконечно… Ты невероятная… И чем глубже я в тебя погружаюсь, тем сильнее схожу с ума от желания обладать тобою всей. Без остатка…

Конечно, и он задыхался от сбившегося дыхания, как и чуть дрожал, под лоснящимся глянцем выступившей на его коже испарины. Но это нисколько не ослабляло в нем того ненасытного зверя, что просыпался в нем в подобные минуты и чье утробное рычание проскальзывало в его охрипшем голосе. А уж как он чувствовался в пронизывающем насквозь взгляде и во властных прикосновениях Глеба, особенно, когда его ладонь обхватывала мое лицо и удерживала в нужном ему положении всего в нескольких от себя сантиметрах. Тут по любому затрясешься еще сильнее, интуитивно потянувшись за сумасшедшим притяжением чужого тела и подчиняющего на раз всевластия.

— Одно в этом радует во истину безмерно. У нас еще все впереди, и мне еще только предстоит насладиться тобой всей, до самого последнего глотка… именно так, как хочу я…

Была ли это угроза или, наоборот, самое изысканное в моей жизни предложение-комплимент, но пробрало меня его смыслом, как и опаливающим голосом мужчины, до сладкого головокружения глубоко и очередной потери ровного дыхания. Правда, дышать я вскоре и вовсе перестала, поскольку зачитавшие мой последний приговор губы тут же накрыли мне рот, поглотив мой рассудок и чуть живую душу живыми клубами все еще голодной Тьмы.

* * *

Думаете, я действительно такой конченный задрот и скрывавший все это время свою истинную сущность психопат? Долбанутый еблан, которому в определенные дни банально нечем заняться, кроме как торчать в одной из своих старых машин глубокой ночью у набережной Котельникова и сверлить напряженным взглядом то отцовский Бентли, припаркованный напротив огромной площадки "двора", то окна предпоследнего этажа сталинской высотки? Тогда скажу вам прямо и без обиняков. Ни х*я вы обо мне не знаете. И хрен что вообще узнаете даже из моего ответа.

Откровенно говоря, до сего момента я сам не ожидал от себя ничего подобного. Не в моих это привычках, ну вот ни разу. Да и не мое оно, по сути, вообще. Променять удобную кровать с теплой постелькой на жесткое кресло в старом седане, о существовании которого мой отец на вряд ли мог забыть ни в принципе, ни при каких-либо иных обстоятельствах. Его фотографической памяти можно только тихонечко завидовать в тряпочку. В прочем, как и остальным преимуществам, в частности той, с которой он меня обскакал на несколько кругов за эти последние дни. Разве что испытываемые мною в данный момент и по данному поводу чувства, едва ли можно назвать завистью.

Я понятия не имею, каким именно словом охарактеризовать это безумие. Казалось, оно возникло будто само по себе, жило собственными понятиями со своей отдельной ото всех волей, не забывая по ходу преподносить мне изысканные сюрпризы в подгаданный для этого час. Если бы я еще знал, на кой сюда приперся и на хрен вообще тут теперь торчал. Просто от нечего делать рванул в другой район города, даже не задумываясь зачем?

Наверное, в таком состоянии что-то делать, как и думать, в принципе противопоказано. И отсутствие рядом того, кто мог остановить меня от данного шага очень даже сильно сейчас ощущалось. Пережить до этого дома едва не смертельный приступ асфиксии, потом немного отдышаться и на чисто тупых инстинктах припереться по нужному адресу?.. НА ХЕРА? Мне было мало фотографий? Захотел воочию увидеть то, что никак не могло быть подделано на просмотренных мною снимках? Или это что-то другое?

Что, Кир, что? Зачем ты здесь? И как долго ты собираешься торчать в этой гребаной машине посреди глубокой ночи? Ты ведь все равно не узнаешь, где они сейчас и что конкретно твой любвеобильный папенька делает с твоей несостоявшейся Стрекозой. А может как раз специально поэтому здесь и торчишь? Хочешь убедиться, что они не отправятся в уголовную комнату западного крыла и проведут последующие часы в одной из спален? Надеешься, что она не такая? Просто дает себя трахать, потому что ей очень нужны деньги?..

Я не знаю, на что я наделся, да и с какой стати? Не я поймал ее в свои хитросплетенные силки и не мне ей что-то предъявлять. Только как это объяснить моему взбесившемуся мистеру Хайду? Если он уже битые полчаса рвет и мечет, разнося в клочья все на своем пути и не желая мириться со столь очевидными вещами. Да я и сам специально время от времени отключаю свой изнасилованный рассудок, отпуская поводья собственных эмоций и ничем неконтролируемого безумства. Позволяя им вершить свой черный пир в моем таком уязвимом теле. Откуда мне вообще было знать, что я способен на такое, представляя себе раз за разом, как я поднимаюсь в квартиру, как в нее захожу, иду на кухню, выбираю тесак для рубки больших кусков мяса (он там скорее для красоты висит, а не для нужного дела)… И в этот момент мои руки начинают трястись. Опять тянет закурить со страшной силой или заставить себя отсюда уехать.

Сложная дилемма. Либо погонять по улицам на бешеной скорости с травмированной рукой, либо сидеть здесь и дальше, тупо фантазируя, чтобы я сделал, не будь такой сцыкливой сучкой.

То ли за меня вскоре все решили, то ли что-то само собой переключилось в моей голове… Но когда в студийной комнате (той самой угловой) зажегся свет, меня окончательно парализовало после неминуемого сбоя… Я так и сидел в одной оцепеневшей и не совсем удобной позе. Сидел и смотрел в эти гребаные окна, в которых при самом большом желании все равно ни хрена с такого расстояния не разглядишь, даже при наличии крутейшего бинокля. Хотя, не думаю, что я хотел что-то в них рассмотреть. Мне с лихвой хватило нескольких часов, охвативших ближайшее время и мою паскудную жизнь в оцепление бесчисленного количества кругов ада. Да… Их далеко не девять. У Данте слишком скудное воображение и весьма жалкая фантазия. Ему неведомы реальные границы настоящей преисподней. Потому что их на самом деле не существует. Это бескрайняя и безграничная бездна, без дна и неба… И боль поражения такая же. И то… это вовсе не поражение.