Купол над бедой
Шрифт:
За этими размышлениями Марина тщательно проверила чистоту стола, осталась недовольна. Достала из шкафа большую доску и протерла ее сухой салфеткой, а затем просеяла на нее муку через мелкое сито. Когда горка достигла нужной высоты, хозяйка пальцами прокопала ямку на ее вершине и влила в эту ямку подсолнечное масло, а потом принялась лить соленый кипяток и размешивать его вилкой. Судя по звукам в коридоре, Алена ушла в кабинет, но вряд ли читала. Трогать ее сейчас не стоило: к появлению большей части народа она должна быть в порядке хотя бы внешне. А то мало ли кто этому паршивцу передаст, что видел Алену расстроенной, много ему чести знать про ее слезы, нечего. Вилка была давно
– Полины нет, а я не знаю, что делать. Алена сидит там и рыдает, до этого в гостиной плакала, а если войти, делает вид, что читала. А у самой глаза красные. Попробуй хоть ты с ней поговорить, сделай доброе дело.
Валентин кивнул и пошел в кабинет. Стучать он не стал, поскольку дверь не была закрыта. Марина вернулась на кухню, ополоснула терку, взялась за паданицу и, покрошив, добавила ее к моркови, потом высыпала в сковороду изюм, размешала все еще раз и потянулась за пряностями. С минуту повыбирав между корицей, кардамоном, мускатным орехом и гвоздикой, решила не страдать и совместила, затем убавила огонь и пошла раскатывать тесто. Из кабинета слышался рокот Валентина:
– Ой, бедный, ну давай пожалеем его. Вот даже странно, как он только от тебя не забеременел, - и после этого, наконец-то, Аленин смех.
Пришедшую Ленчика Марина сразу отправила мыть руки, чтобы та помогла ей с пирожками, и Ленчик, обалдев от доверия, даже не глянула в комнаты.
А в кабинете тем временем шел уже совсем конкретный разговор.
– Валентин Аркадьевич, его обвинения - не единственная проблема. Ведь вышло так, что теперь для всех, кого я знаю, я или его девушка, или девочка из "детей пепла", и у меня теперь и друзей-то не осталось, - Алена замолкала и запиналась, но все равно сказала это.
– Почему?
– Валентин, как всегда, сидел почти не шевелясь и говорил без выражения.
– Ну как почему... Вот я пришла в гости без него - и что? Кто я его друзьям? Зачем пришла? О чем им со мной говорить? А тут я тоже... Вот пришла без него - и поди пойми, кто я и зачем.
– А кто ты и зачем?
– Задавая этот вопрос, Валентин даже улыбнулся Алене, чтобы ей было не так страшно отвечать.
– А я не знаю, - сказала она немного медленнее обычного.
– Когда мы группу начинали, вроде лидер была, а теперь неизвестно что. Из группы уже, кроме меня, Ленчика и Паши, никого и не осталось, и Коля уехал, и я, получается, его подставила.
– И чем же ты его подставила?
– с интересом спросил Валентин.
– Не тем ли, что уговорить себя позволила, не уточняя условий?
Алена заплакала.
– Ты не рыдай, ты на вопрос отвечай.
– Не знаю...
– Алена смотрела совершенно потерянным взглядом, и с ее подбородка капали слезы.
– Он говорит, подставила.
– Так. Это мы уже
обсудили, давай не будем снова начинать.Кивок Валентина был еле заметным, но Алена приняла его реплику почти как команду и успокоилась мгновенно. Поморгав, она произнесла:
– Валентин Аркадьевич, я просто совсем не знаю, что мне делать...
– Так, дева, - Валентин посмотрел ей прямо в глаза.
– Приезжай-ка ты завтра в гаражи на Славы. Найдешь сама, или тебя встретить?
– З-зачем?
– оторопела Алена.
– Буду тебя учить водить мот, потом сдашь на права.
– Валентин Аркадьич, но я ведь не справлюсь, он же огромный и тяжелый!
– Алена, похоже, испугалась этой перспективы еще больше, чем идеи ехать в гаражи мотобанды.
– Мот, я сказал, а не Голду. Справишься.
– Валентин Аркадьич...
– Дядя Валя.
– Дядя Валя, а почему вы?..
– закончить вопрос Алена не сумела, то ли постеснялась, то ли не нашла нужных слов.
– Ну как почему, - Валентин посмотрел недоуменно, - не ты только что сказала, что не знаешь, кто ты и зачем?
– Я-а-а...
– протянула озадаченная девушка.
– Ну вот, научишься водить - будешь байкер.
– Валентин посмотрел на нее еще раз и скомандовал.
– Иди умывайся.
С кухни пахло сладкими пирожками. Из "конференц-зала" доносился гул голосов. Маринин дом жил в привычном режиме.
Stasy 22.48: Поля, привет. Денис приехал из леса ваще никакой. Сейчас вот разбирает грибы и говорит: "Я хочу, чтобы моя жизнь прекратилась. Мне в ней плохо". У тебя завтра есть время?
Augmentina 22.51: Да, конечно, пусть приходит.
Stasy 22.51: А я тогда поеду к Корвину. Потому что там хоть нет этой тихой жути. Денис конечно спрашивает, почему. А я не могу ему ответить, и не ехать не могу.
Augmentina 22.52: Так и скажи, что не хочешь на нем виснуть, когда ему и так плохо.
Stasy 22.53: Я не могу. Он и так уже сказал, что я его обижаю тем, что иду к другому мужику. Но раньше-то с этим проблем не было! Он сначала тоже себе завел подружку, но что-то у них не пошло, и теперь он говорит, что ему никто не нужен кроме меня...
Augmentina 22.56: Ну, если не объяснять, то из его состояния обидеться проще
Stasy 22.56: Чего вот я ему скажу? Что еду к другому мужику, чтобы не пойти башкой вместе с ним? У меня язык не повернется.
Augmentina 22.57: Объяснять все равно надо, но так, чтобы ему не обидно было.
Stasy 22.57: Объясни ему завтра, а? А то я все испорчу.
Augmentina 22.58: Я скажу, конечно, но будет неплохо, если ты тоже будешь учиться хотя бы видеть, что я тебе пишу, и повторять при случае
Stasy 22.59: У меня самой от разговоров с ним истерика начинается, так что я соображать перестаю. И он говорит, "ты оставляешь меня и идешь к Корвину, потому что тебе со мной плохо, я плохой и никому не нужен"
Augmentina 23.00: А, ясно. Постарайся не вникать. Он не очень понимает, что делает, ему слишком плохо.
Stasy 23.00: Я надеюсь, что завтра станет лучше. Спасибо за поддержку.
Augmentina 23.01: Удачи. И доброй ночи.