Курсант. На Берлин 2

— Конечно! — Я в последний раз, для закрепления урока, тряхнул Карла, а потом, наконец, оставил бедолагу в покое. Даже слегка оттолкнул от себя, чтоб не пялиться впритык на его физиономию. — Альфред был бы очень расстроен тем, как ты ведешь себя. Мне стыдно за твои истерики. И ему было бы стыдно. Будто девка, честное слово. Да еще стоишь тут, орешь на всю улицу.

Конечно, я действовал, что говорится, «на дурака». Тот это Альфред упоминался в разговоре штурмовиков или другой — черт его знает. Да и плевать, по большому счёту. Моя цель была совсем в другом. Нужно выпроводить эту компанию из сквера. Не хочу лишних жертв, как и лишних проблем. А вот поговорить с Клячиным очень хочу.

— Откуда ему знать Алфреда? — Зашипел один из штурмовиков.

Какой настырный, стоумовый тип, ты погляди. Он подскочил к Карлу совсем близко, едва не оттоптав мне ногу, и теперь громко нашёптывал свое ценное мнение Карлуше в ухо. Правда, это мнение прекрасно слышали все присутствующие. Можно было и не создавать видимость тайных переговоров.

— Альфред Книппер был выдающимся человеком. Честным парнем. — Пошел я ва-банк.

Риск, между прочим, имелся немалый. Если штурмовики говорили вообще не о том Альфреде, мне, конечно, будет очень туго. Хотя… Выкручусь. Где наша не пропадала? На худой конец, Клячин-то рядом. Порадует как раз себя возможностью шлепнуть пятерых фашистов. Вдвоем мы быстро управимся. Но это — самый крайний случай.

— Почему мне ничего не известно про тебя? — Карл, услышав фамилию, которая все-таки оказалась верной, моментально подобрался, нахмурился и даже одной рукой отодвинул в сторону шипящего активиста. — Почему мы никогда не встречались? Я вообще впервые тебя вижу. Пять лет прошло, и тут вдруг заявляется какой-то непонятный человек и говорит непонятные вещи.

— А ты вспомни ваши разговоры. Ну? Вспомни, что именно он рассказывал тебе о заговоре против Рёма. Это ведь не просто так, внезапно произошло. Звоночки уже были.

Черт… Как же я блефовал в этот момент… Красиво, со вкусом. По большому счету надежда у меня была на чудесную особенность человеческого подсознания — верить в то, что ему говорят убедительно и без малейших сомнений. Поэтому Карл сейчас чувствовал себя как Алиса в Зазеркалье. С одной стороны он явно пытался найти в воспоминаниях хоть какое-то оправдание моему существованию, но при этом не мог его опровергнуть, потому что я вёл себя слишком уверенно.

— В общем так, Карл… Все это время я приглядывал за тобой, оценивал, смотрел, подходишь ли ты для нашего дела, которое…

Фраза оборвалась на полуслове. Многозначительно оборвалась. Затем последовал быстрый, недоверчивый взгляд в сторону остальных штурмовиков. Этот жест должен был с моей стороны выглядеть, как подозрение. Мол, трутся тут всякие… А дело нас ждет важное, секретное.

— Нет. В данный момент об этом говорить не будем. — Категорично отрезал я, снова уставившись Карлу в глаза. До кучи еще и руку положил ему на плечо. — Поступим следующим образом. Вы все идите по домам. А завтра… Завтра я тебя найду и мы побеседуем уже откровенно, без свидетелей. Пришло время, Карл. Да… Оно пришло. Ты дождался. Выдохни. Успокойся.

Бедный, бедный фашист… Его буквально разрывало на части. Он метался между интуитивным пониманием абсурдности ситуации и тем, как чётко я давил на больное. А «больное» у него и правда было.

Очевидно же, парень имеет много претензий к нынешнему положению вещей вообще и к некоторым личностям в частности. А тут приходит некий странный человек, говорит лозунгами, упоминает погибшего товарища.

— Ты понял меня? — Я с силой сжал плечо штурмовика.

— Да, понял. — Кивнул Карл, затем, оглянувшись на товарищей, осторожно поинтересовался. — Так что… Нам можно идти?

— Нужно! Все. В расход, парни. Разбегаемся.

Не знаю, почему я заговорил, как браток из 90-х. Наверное, слишком вжился в роль. Всё-таки мы с дедом — те еще авантюристы. Видимо, это — семейное. Да и матушка недалеко ушла, скажем честно. Теперь понимаю, почему она после нескольких лет семейной жизни ускакала в закат. Гены пальцем не сотрешь. Тянет нас, похоже, на приключения.

Штурмовики растеряно переглянулись, бестолково потоптались на месте, затем все же развернулись и двинули в сторону главной улицы.

Буквально через пять шагов Карл остановился, обернулся, посмотрел на меня вопросительно:

— А как ты меня найдёшь? Тебе ведь неизвестен мой адрес?

— Кому?! Мне неизвестен? — Переспросил я парня, — Карл… Не разочаровывай меня…

Штурмовик буквально подавился следующим вопросом, который хотел задать. Резко передумал, похоже.

А вот скорость, с которой парни поспешили уйти подальше от сквера, была впечатляющей. Честно говоря, думаю, никто из них ни черта не понял. Сыграл момент неожиданности и реального опасения, не происки ли это тайной полиции.

Буквально через пару минут после того, как компания исчезла из вида, мое кратковременное одиночество было нарушено.

— Знаешь, Алексей… Смотрю я на тебя и не понимаю… Что в тебе не так? Ведь очевидно, что-то не так. А вот углядеть эту заковыку не могу.

Я обернулся. Клячин стоял возле столба, на котором когда-то висели ворота, закрывающие вход в сквер. Теперь ворот не было, наверное, сняли за ненадобностью, а столбы остались. Дядя Коля облокотился плечом на один из них и наблюдал за мной. Вид у него был задумчивый, но довольный.

— Знаете, товарищ старший лейтенант государственной безопасности, вы мне тоже не особо симпатичны… Или нет? Уже не товарищ и не старший лейтенант? — Не удержался я от возможности задеть чекиста.

— Хватит трындеть, Алексей. Пойдем на скамейку. Времени мало, нужно поговорить.

Клячин обернулся и посмотрел в глубину сквера. Потом, не дожидаясь моего ответа, оторвавшись от столба, шустро двинулся в указанном направлении.

— Ну да… Ну да… Будто не расставались совсем… — Усмехнулся я.

Даже на душе немного теплее стало. Знакомым повеяло. А еще я вдруг ощутил странную радость. Будто мне даже нравится, что Клячин остался жив.

Собственно говоря, беседа вышла и правда занимательной. Если верить рассказу дяди Коли, выжил он чудом. Сначала полз по лесу, потом шёл, потом снова полз, потом опять шел. Исключительно трогательная история.

Добрался с трудом до города. Там нашёл человека, который ему помог. Об этом человеке Клячин говорил пространно и неопределенно, намекая на преступный мир в его первозданном виде. Ворьё, короче говоря.