Курск- 43. Как готовилась битва «титанов». Книга 2

– У тебя такой доклад[ а у меня другой. Мне доложили, что эшелоны поданы, а войск на станциях погрузки нет.

Странно, не правда ли? Это же не фронт, где иногда не разберешься в обстановке. Это глубокий тыл. Дмитриеву я верю, безусловно, знаю его давно как пунктуального и правдивого товарища. Связываюсь с ним: «Поезжай сам, посмотри». Отвечает: «Еду по всем станциям погрузки». Пока объехал, разыскивая порожняк, все шесть станций, пока убедился, что ничего нет, прошло время. Звоню Хрулёву, и опять пустая трата времени. Я ему: «Нет порожняка». Он мне: «Есть порожняк». Пришлось разыскивать по телефону командующего фронтом К. К. Рокоссовского. Он сказал, что вместе с Дмитриевым они, поделив станции погрузки, буквально обыскали их. Порожняка нет. Стоят кое-где вагоны с военно-снабженческими грузами,, не использованными в минувшей операции. Но их мало. Кроме того, нужны платформы для погрузки артиллерии и танков.

Бесплодные разговоры и переговоры на несколько суток задержали перевозку войск Центрального фронта. Я был вынужден доложить Сталину. «Хорошо!» – сказал он и повесил трубку. Через час позвонил Берия, сказал: «Слушай, приезжай ко мне, будем разбираться». Еду на Лубянку. В кабинете Берии сидят Хрулёв, его заместитель по Наркомату путей сообщения Герман Ковалев и ещё товарищи. Берия дал слово Хрулёву. Андрей Васильевич стал упрекать нашу службу в неправдивой информации. Тогда я попросил Берию связать нас с командующим фронтом Рокоссовским. Он быстро связал, и Рокоссовский, а после него и Дмитриев с другой станции повторили, что эшелонов нет, а груженые вагоны, на которые ссылается Хрулёв, не приспособлены для перевозки войск. На дворе февраль, а печек в вагонах нет, да а вообще дыра на дыре. Поморозим солдат. Но Хрулёв уперся и ни с места. Это, говорит, неправда. Они, говорит, вполне могут сами выгрузить вагоны и погрузить в них солдат. Тогда Берия сказал: «Слушай, выйдем в ту комнату». Что они там говорили, не знаю, но Андрей Васильевич вышел оттуда бледный и молча нас покинул. Я уехал в НКПС вместе с начальником Главного управления движения Г. В. Ковалевым и не ушел от него, пока не подали порожняк для войск Рокоссовского и войска начали погрузку» [158] .

158

Куманёв Г. Говорят Сталинские наркомы. Смоленск: Русич, 2005. С. 323,

324.

Справедливости ради надо заметить, что в дальнейшем железнодорожники, особенно в районе Курской дуги, провели очень большую работу для обеспечения войск всем необходимым. Вот лишь один, но яркий показатель. Выполняя постановление ГКО № 3160 от 10 апреля 1943 г., они быстро увеличили пропускную способность ж.д. участков Елец – Касторная до 36 пар поездов, Касторная – Курск – до 24 пар, Касторная – Валуйки до 18 пар и Валуйки – Купянск – до 18 пар поездов в сутки [159] . Если в марте 1943 г. поезда шли на участках Касторная – Щигры со скоростью 15 км/час, Щигры – Курск – 20, то в июне техническая скорость здесь возросла до 30 и 45 км в час. С апреля по июль 1943 г. работники Курского железнодорожного узла смогли обеспечить прием 2513 и отправление 2732 воинских эшелонов [160] .

159

РГАСПИ. Ф. 644. On. 1. Д. 102. Л. 136,137.

160

ГАПИ КО. Ф.П-1. 0п.1. Д. 3068. Л. 33.

Но вернёмся к событиям февраля. План Ставки по уничтожению орловской группировки, как известно, не сработал. Боевые действия на брянском и севском направлениях, начавшиеся в феврале – марте, существенно осложнялись неполным сосредоточением войск Рокоссовского, тяжёлыми условиями суровой (снежной и морозной) зимы, упорным сопротивлением неприятеля, а также успешным продвижением его сил в районе Харькова и Донбасса.

И при сосредоточении стратегического объединения на новом месте, как это было с Центральным фронтом, и при стабилизации боевых действий после крупных наступательных или оборонительных боёв (например, ситуация с Воронежским фронтом в марте 1943 г.), для его командования первоочередным был вопрос определения района размещения и сроки развертывания его штаба. Основными требованиями к месту его размещения были удобство для управления войсками (близость к ним) и относительно высокая степень защиты (маскировки, прикрытия) от наземных и воздушных средств врага. В ходе наступления, при большой динамике боёв, требования к маскировке, естественно, снижались. Как правило, основные управления штабов (оперативное, разведывательное и т.д.) размещались в уцелевших строениях небольших деревень (в школах, больницах, в крайнем случае больших частных домах) в 25-30 км о передовой. Но как только ситуация начинала стабилизироваться, пункты управления всех уровней, и прежде всего фронта, командование старалось выводить в новые районы и его рабочие органы обязательно размещать в не населенных пунктах, где опасность их уничтожения, а в блиндажах и землянках, оборудованных в заросших балках или лесном массиве. Сама растительность и размер залесённой территории (урочища, леса и т.д.) являлись главным средством маскировки и широко использовались для сокрытия пунктов управления. Причём, как правило, в местах нахождения основной части рабочих блиндажей не должны были находиться жилые землянки. Допускалось даже проживание старшего и высшего комсостава в ближайших селах в отдалении от района развертывания основных отелов и управлений. По существующим тогда требованиям безопасности, период между сменами районов развёртывания штаба фронта первого эшелона составлял месяц. Если переезд затягивался, то считалось, что вероятность обнаружения и уничтожения его противником возрастала в разы. В действующей армии об этом знали все, тем не менее это правило не редко нарушалось, что порой приводило к опасным последствиям. Таких примеров было много, в том числе с КП Рокоссовского и Ватутина перед Курской битвой, когда оба командующих выжили во многом лишь благодаря случайности.

Первый эшелон штаба Воронежского фронта ещё в ходе Харьковской оборонительной операции переехал из г. Новый Оскол ближе к войскам, в Бобрышово (17 км восточнее г. Обоянь). Сначала он находился в самом селе, а в апреле был перенесён в березовую рощу рядом с ним. Сюда же 25 марта 1943 г. прибыл и его новый командующий генерал армии Н.Ф. Ватутин. Как только полевые дороги стали просыхать, встал вопрос о подборе нового места для штаба фронта и переводе из Нового Оскола управления 2ВА. 9 апреля начальник инженерных войск и начальник управления связи получили распоряжение о подготовке нового КП к 5 мая 1943 г. [161] После проведённой рекогносцировки Военный совет решил оборудовать КП в лесном массиве в 10 км севернее железнодорожной станции Ржава [162] , расположенной на участке Курск – Белгород (в селе Марьино [163] , 78 км юго-восточнее Курска), а штаб 2ВА к 30 апреля перевести в с.Черновец (северо-восточнее с. Марьино). Оба населенных пункта находились между тыловой армейской полосой и первым фронтовым рубежом. Пристальное внимание руководства фронта именно к штабу 2ВА было связано не только с тем, что основные крупные узлы управления войсками, в том числе и общевойсковых армий, к этому времени уже находились на новых местах (до начала Курской битвы место расположения своего штаба 7 июня сменит лишь 5 гв.стк). Дело в том, что затрат сил и средств при подготовке её КП требовалось не меньше, чем КП фронта. Так как было необходимо осуществить строительство кабельных линий связи не только с управлениями авиакорпусов и авиадивизий, как и в общевойсковых армиях, но и с каждым полевым аэродромом, а их было много.

161

ЦАМО РФ. Ф.203. Оп.2843. Д.301. Л.195.

162

Ржава – станция юго-восточной (сегодня южной) железной дороги, расположенная в 31 км восточнее г.Обоянь. Была основана в 1869 г. До 1898 г. носила название Марьино, до 1915 г. – Клеймихелево, получила название «Ржава», в честь реки протекающей в 1,5 км. В 1882 г. была сдана в эксплуатацию узкоколейка Ржава – Обоянь, которая функционировала и в годы Великой Отечественной войны.

163

С 1934 по 1959 г. село Марьино – районный центр Курской области, в 1959 г. переименовано в поселок Пристень, центр одноименного района Курской области.

Первоначально КП в районе Ржавы рассматривался как запасной. Однако уже в ходе его строительства, с учётом поступавших разведданных о сосредоточении значительных сил противника в районе Харькова, было принято решение запасной подготовить за первым фронтовым оборонительным рубежом, в селе Мантурово. Поэтому с мая официально КП фронта в районе

Ржавы стал основным, в Мантурово – запасным, а в Бобрышово должен был остаться лишь резервный узел связи с Москвой, который маскировался органами «Смерш» как крупный штаб. Хотя в некоторых документах его именовали запасным. Никаких вспомогательных пунктов управления на Воронежском фронте не планировалось и не возводилось. В районах всех перечисленных КП было подготовлено большое число деревоземляных сооружений. На основном, в лесу, помимо сборно-щитовых домиков для работы и отдыха командования, основных управлений и служб, рабочих блиндажей, землянок для телеграфных станций, телефонных станций дальнего действия, в земле оборудовались помещения станций ВЧ глубокого заложения. В целях маскировки все линии связи за 2-3 км до КП закладывались в грунт. Это была крайне трудоёмкая и кропотливая работа, как правило, проводившаяся ночью.

Но, по воспоминаниям генерала В.В.Звенигородского, в ту пору первого заместителя начальник управления связи фронта, самым мощным и по размеру, и по наличию средств связи был КП в Мантурово. Его готовили два месяца, первая очередь была сдана только 30 мая, а вторая – перед Курской битвой, да и то лишь основные работы. Несколько опережая события, отмечу, что ЗКП Мантурово в ходе боёв будет востребован лишь однажды, 11 июля 1943 г., да и то частично. В это день противник вплотную подойдёт к ст. Прохоровка, находившейся в 26 км от Ржавы, и И.В. Сталин отдаст по телефону приказ Н.Ф. Ватутину переехать в Мантурово. Но командующий фронтом направит туда лишь оперативную группу связи, а сам всё же останется на прежнем месте, в районе Ржавы.

Как и планировалось, основной КП был полностью готов в начале мая. Кроме того, в 6 км от него, в с. Марьино, завершилось оборудование столовой для офицеров и генералов всего КП, помещений для работы и отдыха личного состава политуправления фронта, штабов родов войск, полевая почта и аэродром для самолетов связи. Но в первых числах месяца переезд осуществить не удалось. Ещё не была сформирована охрана и не проведено последнее крупное активное маскировочное мероприятие – отселение из Ржава и находившегося рядом совхоза всех жителей под предлогом размещения на станции госпиталя для инфекционных больных [164] . По решению Военного совета, эвакуация гражданского населения должна была завершиться к исходу 8 мая, но её удалось выполнить лишь во второй половине месяца. Да и специальная рота для обороны нового КП из 234-го запасного полка тоже прибыла с задержкой, лишь после 13 мая. Во многом из-за этой задержки в конце мая случилось происшествие, которое заставило Н.Ф. Ватутина свернуть КП и убыть по тревоге за одну ночь. «Вечером 23 мая над Бобрышово был сбит разведывательный самолет немцев, – вспоминал В.В. Звенигородский. – Пилот выбросился на парашюте, был взят в плен, доставлен на КП Борышово. На допросе лётчик показал: он вёл последнюю доразведку расположения крупного штаба советских войск в Бобрышово и что завтра, 25 мая, на рассвете, Бобрышово будет подвергнуто бомбовому удару. На проведённом после этого совещании генерал армии Н.Ф. Ватутин принял решение: в ночь с 23 на 24 мая командный пункт фронта перевести на ЗКП, т.е. в овраг, поросший лесом, непосредственно примыкавший с запада к деревне Ржава. Действительно, на рассвете 25 мая Бобрышово было подвергнуто уничтожающей бомбардировке с воздуха, но штаба фронта там уже не было» [165] .

164

ЦАМО РФ. Ф. 203. 0п. 2843. Д. 301. Л. 216.

165

Личный архив автора.

След этого происшествия удалось обнаружить и в отчете 2ВА о боевой работе её войск за май 1943 г. Этом документе лишь уточняет воспоминания генерала и в нём приведены цифры, которые дают представление о масштаба удар с воздуха: «25.05 1943 г. был произведен групповой налет 30 Ю-87 под прикрытием 16 Ме-109 на Бобрышово. По показаниям пленного летчика налет был организован с целью вывода из строя крупного армейского штаба (штаб Воронежского фронта 23.5 переехал из Бобрышово на новый КП). Бомбардировка проводилась с горизонтального полета с высоты 2500 метров и отдельными самолетами с пикированием о 800 метров. Было сброшено свыше 150 бомб среднего и крупного калибра. В результате налета было разрушено и сожжено несколько домов, убито 6 и ранено 15 человек гражданского населения» [166] .

166

ЦАМО РФ. Ф. 203. Оп. 2843. Д. 290. Л. 251.

В 24.00 23 мая заместитель начальника штаба генерал-майор С.И. Тетешкин направил в войска боевое распоряжение № 00102: «Командующий фронтом приказал:

25.05. 43 г. полевое управление штаба Воронежского фронта дислоцировать в районе Солнцево (так для сохранения истинного расположения КП писали в документах. – З.В.). Пункт сбора донесений на южной окраине Зуевка.

Запретить кому бы то ни было давать справки о дислокации управлений и отделов. Справки дает после соответствующей проверки документов только комендант штаба.

О порядке размещения, правил переписки с вышестоящим, подчиненными штабами и отделами, лично начальниками штабов управлений и начальниками отделов получить у заместителя начштаба фронта генерал-майора тов. Венского» [167] .

С этого момента и до начала контрнаступления на Украину руководство войсками Воронежского фронта осуществлялось именно из этого неприметного оврага в нескольких километрах от затерявшейся на просторах Центрального Черноземья крохотной станции Ржава.

167

ЦАМО РФ. Ф. 203. Оп. 2843. Д. 301. Л. 220.