Курск- 43. Как готовилась битва «титанов». Книга 2

Однако для её успеха следовало решать не только уже упомянутые проблемы, но и ещё одну, крайне важную. Дело в том, что для основного организатора, контролёра и исполнителя всего, что задумывалось сделать, – командного состава тактического звена фронта эта задача была пока трудно решаемой. В этот момент командиры взводов, рот, да и многих батальонов в должной мере к ней были не готовы. Ещё в конце февраля 1943 г. один из наиболее дальновидных и деятельных командармов фронта генерал-лейтенант Н.П. Пухов, осознавая сложность и вместе с тем большую важность работы по повышению профессионального уровня этой категории командиров, писал: «В проведенных боях командный состав понес значительные потери. Почти полностью обновились командиры взводов, рот и батальонов. К командованию… пришли новые недостаточно подготовленные командиры, а руководство ими со стороны старших начальников (командиров полков и дивизий) осталось прежним. Им ставятся общие задачи, полагая, что подчиненные командиры в состоянии сами разобраться в сложной обстановке и сделать правильные выводы и провести необходимые мероприятия. Между тем этот новый командный состав в значительной части не имеет боевого опыта. Требую от командиров дивизий и полков более конкретного руководства подчиненными командирами, с подробным разъяснением им. В случае какого-либо сомнения, как нужно действовать. Особенно твёрдо наладить контроль за правильностью выполнения приказов и распоряжений старших начальников» [191] .

191

ЦАМО РФ. Ф. 361. Оп. 6099. Д. 59. Л. 65 обр.

Однако лишь ужесточением контроля эту проблему решить было невозможно. Старший командный состав тоже нёс чувствительные потери, особенно в ходе таких длительных наступлений, как это было зимой 1942-1943 гг. Именно из-за нехватки командиров полков с осени 1942 г. на эти должности стали направлять даже спешно переученных комиссаров. О низком уровне профессиональной подготовки и существенной нехватке командиров стрелковых полков, например на Воронежском фронте, свидетельствует и такой факт. В апреле 1943 г. при переформировании героически сражавшегося под Сталинградом 7-го стрелкового корпуса в 35-й гвардейский на должность командиров полков назначались командиры батальонов в звании капитана, и таковыми они оставались даже после завершения Курской битвы. И это не 1941-й, а уже середина войны! Вместе с тем часть командиров полков, хорошо показавших себя в предыдущих боях, были выдвинуты на более высокие должности. Весной 1943 г. во фронтах, действовавших в районе Курской дуги, встречались случаи, когда в дивизии происходила полная смена командиров полков. Следовало учитывать и такие особенности. Во-первых, не каждый офицер, у которого был боевой опыт, но не в длительных оборонительных сражениях, мог быстро и верно выстроить план обороны подразделения, увязать систему огня с инженерными заграждениями и т.д. Во-вторых, не каждый человек может учить другого, даже тому, в чём сам неплохо разбирается. На первый взгляд это кажется не существенным, но это если речь идет о передаче личного опыта по частным вопросам. Когда же встаёт задача выстраивания системы обучения для сотен и тысяч человек, данный фактор играет важную роль. Остро стоял вопрос повышения профессионального мастерства и командиров дивизионного звена.

Обучение личного состава и построение занимаемых позиций должно было опираться на новый, принятый только несколько месяцев назад руководящий документ – «Полевой устав Красной Армии» (1943 г.) (ПУ-43), а также «Боевой устав пехоты Красной Армии» (1942 г.) (БУП-42), часть 1 и 2, приказ НКО №306 от 8 октября 1942 г. «0 совершенствовании тактики наступательного боя и боевых порядках подразделений, частей и соединений» и №325 от 16 октября 1942 г. «0 боевом применении танковых и механизированных частей и соединений», которые даже старший командный состав ещё толком не изучил. На Воронежском фронте эту проблему решали довольно просто. Например, командующий 21А генерал-лейтенант И.М. Чистяков вызывал командиров полков и давал им несколько часов ночного времени на изучение ПУ-43, а потом утром принимал сам экзамен. Не сдавших практически не было, планка задавалась не очень высокой, ведь командарм тоже не имел высшего профессионального образования. А тем, у кого память «подкачивала», естественно, было неприятно перед генералом, но их никто от должности не отстранил, т.к. они обладали важными качествами, которые в первую очередь ценились на войне, – боевым опытом и организаторскими способностями. В остальном действовал «железный» фронтовой принцип – «воюем, как умеем, а ошибёмся – война спишет».

В упомянутых уставах и приказах был аккумулирован опыт почти двух лет войны, доставшийся нам большой кровью, и внесены серьёзные изменения: сформулированы новые принципы организации и ведения боя, управления войсками, а также их боевого построения. И в период весенней паузы, и в ходе самой Курской битвы эти нововведения впервые был проверены в масштабах нескольких фронтов. В ПУ-43 современный бой рассматривался «прежде всего как бой соединённых родов войск, в котором массовое участие принимает разнообразная боевая техника: артиллерия всех видов, минометы, танки и авиация» [192] . Главная роль в нём отводилась пехоте. Основным видом боевых действий определялся наступательный бой, хотя признавалась необходимость обороны и даже отступления «как самостоятельный маневр, когда обстановка требует вывести войска из-под удара превосходящих сил противника» [193] .

192

Полевой устав Красной Армиию. М.: Воениздат, 1945. С. 5.

193

Полевой устав Красной Армии. М.: Воениздат, 1945. С. 8.

Для нашей темы наиболее интересными представляются статьи, регламентировавшие построение обороны и использование войск в ней. В зависимости от стоявших задач, имевшихся сил и с учётом местности в БУП-42 оборона делилась на позиционную и маневренную [194] . Для её ведения армиям, корпуса, дивизиям и бригадам выделялись полосы обороны, полкам – участки, а батальонам и ротам – районы. Историографию Курской битвы невозможно представить без описания системы наших оборонительных рубежей, в которой обязательно упоминаются названия армейских оборонительных полос, но не всегда авторы разъясняют, почему они так названы. Обратимся к БУП-42 – первоисточнику этих названий. Итак, согласно положениям новых уставов, оборона общевойсковой армии должна была строиться в два эшелона и состоять из:

194

Боевой устав пехоты Красной Армии. 4.2. М.: Воениздат, 1942. С. 204.

– предполья или полосы обеспечения, передний край которой должен был располагаться в 1,0—1,5 км от главной полосы;

– главной полосы глубиной 5-6 км;

– второй полосы, расположенной в 10-12 км от передней границы главной полосы;

– третьей (тыловой) армейской полосы, расположенной в 10-15 км от переднего края второй полосы [195] .

Предполье должно обязательно минироваться, и оно являлось местом организации боевого охранения, а при наличии на нём не занятых противником построек (даже разрушенных) или населенного пункта – выдвигаться передовой отряд, с целью прикрытия главной полосы от неожиданных ударов крупных разведывательных или ударно-штурмовых групп противника. На Центральном фронте передовые отряды выдвинуть было невозможно из-за близости боевых порядков противоборствующих сил, а вот на Воронежском ситуация оказалась иной. В селе Бутово (полоса 6 гв. А) были оборудованы позиции ПО 67 гв.сд численностью в батальон, и накануне Курской битвы он сыграл положительную роль при защите рубежа дивизии.

195

Полевой устав Красной Армии. М.: Воениздат, 1945. С. 228–230.

Главная и последующие полосы должны были состоять из батальонных районов обороны, каждый из которых занимал местность до 2 км по фронту и 1,5-2 км в глубину. Ротные районы представляли собой участки местности протяженностью до 700 м по фронту и в глубину, которые следовало удерживать взводными опорными пунктами.

В начале апреля система обороны Воронежского и Центрального фронтов начала возводится именно по этой схеме. В дальнейшем она принципиально не менялась, лишь совершенствовалась и развивалась в глубину.

Несмотря на жесткие сроки, установленные в приказе К.К. Рокоссовского от 21 марта, примерно до 20-х чисел апреля фортификационное укрепление полосы его фронта, за редким исключением, практически не проводилось.

Во-первых, войска испытывали острый дефицит подрывных средств, причём их необходимый объём был получен лишь к середине мая.

Во-вторых, началась распутица, дороги и мосты в большинстве своём находились в непроезжем состоянии, подвозить даже имевшееся инженерное имущество (мины, колючую проволоку, стройматериалы) и вести любые земельные работы было невозможно. Кроме того, значительная часть лошадей – главная тягловая сила войск из-за бескормицы вышла из зимы в плохом состоянии и была поражена клещом.

В-третьих, войска ещё не были полностью собраны, шла масштабная перегруппировка и восстановление соединений.

В-четвертых, отсутствовал чёткий план действий на ближайшее время: было не ясно, к чему готовиться в первую очередь, – к наступлению или обороне.

В-пятых, из районов развёртывания боевых соединений было необходимо отселить мирное население. Согласно директиве Ставки от 15 октября 1942 г. №170663, сразу после стабилизации фронта должна быть определена прифронтовая полоса [196] , из которой всё гражданское население немедленно отселялось. Объяснялось это его же безопасностью, а также стремлением пресечь деятельность немецкой агентуры. На Центральном фронте эти мероприятия планировалось завершить к 10 апреля, и в течение последующих двух суток жителями, уклонившимися от выселения, а таких всегда было не мало, должны были заниматься органы НКВД [197] . Однако из-за широкого распространения тифа сначала решением Военного совета фронта от 30 марта полосу отселения временно уменьшить с 25 до 3 км от переднего края, а 30 апреля К.К. Рокоссовский вынужден был, по тем же причинам, просить И.В. Сталина уменьшить прифронтовую зону для своих войск с 25 км хотя бы до 15 км, что и было сделано. Из дневника переводчика разведотдела 258 сд 5-й ударной армии Южного фронта лейтенанта Б. Суриса, где в это время тоже проводилось такое же мероприятие: «24 марта 1943 г. Из Дмитриевки выселяют гражданское население. Мероприятие жестокое; но необходимое. Разыгрываются очень тяжелые сцены. Старик со старухой тащат тележку со скарбом. Ломается ось, и никто не поможет, не подберет… Мимо равнодушно проезжает автомобиль. Старуха жалобно причитает, старик смешно суетится у тележки; и у него трясутся руки. Женщина с двумя больными детьми просится переночевать к нам в хату. Плачет: «Немцы не трогали; а тут выселяют»… Может быть, даже проклинает… тяжело все это, до чего тяжело!..» [198] .

196

Прифронтовая полоса – местность, примыкающая к линии фронта, в пределах которой располагались части, соединения и тыловые учреждения армий и фронтов. В ней устанавливался особый режим для населения. В ряде случаев при подготовке операции население могло частично или полностью отселяться. Глубина фронтовой полосы зависела от особенностей театра военных действий, оперативного построения войск, применяемых средств поражения и других факторов и могла быть от 20 до 50 км. Директива №170663 предписывала установить прифронтовую полосу глубиной 25 км с соответствующим режимом, менять ее начертание в зависимости от изменения линии фронта, создать в ней не менее трех оборонительных рубежей, подготовить населенные пункты к круговой обороне.

197

ЦАМО РФ. 62. Оп. 321. Д. 6. Л. 132.

198

Сурис Б. Фронтовой дневник: дневник, рассказы. М.: Центрполиграф, 2010. С. 109.

В марте-апреле сыпной тиф свирепствовал повсюду, хотя с ним велась напряжённая борьба. Распространению заболевания способствовали тяжёлое санитарное состояние освобожденных сел и хуторов, разрушенная инфраструктура, крайняя измотанность мирного населения и военнослужащих. «Хожу по деревням, где стоят наши подразделения, – писала в дневнике военврач санитарного батальона 140 сд Л.М. Жданова (Гаркавенко). – Иду из дома в дом, заставляю мыться, прожаривать бельё в печках. Много больных среди гражданского населения. Сыпняком переболел весь медсанбат во главе с Белобородовым (командир. – З.В.). Немцы оставили очаги сыпного тифа в каждой деревне, в каждом доме. В подразделениях есть единичные случаи, но, думаю, вспыхнуть эпидемии в дивизии не дадим» [199] .

199

Человеческие документы войны. Курск, 1998. С. 245.

Поэтому, а также из-за продолжавшейся распутицы, несмотря на жесткие указания командования фронта, оборона даже войск первого эшелона в это время была откровенно слабой. 0 сплошном минировании и траншейной сети с основными запасными и ложными позициям не было и речи. В основном она состояла из временных, созданных ещё во второй половине марта сооружений для защиты личного состава, стрелковых ячеек и немногочисленных минно-взрывных заграждений. Например, в середине апреля во всей 40-км полосе обороны 70А числилось лишь 9 полей общей ёмкостью до 800 мин. А вот как выглядел