Курский излом

Надо признать, Т. Н. Сорокин не был образцовым командиром. В последних числах июня 1943 г. при проверке полка генерал–майором Н. Б. Ибянским был выявлен целый «букет» недоработок. Это касалось и подготовки личного состава, и укрепления участка обороны. За это комкорпуса объявил полковнику Т. Н. Сорокину неполное служебное соответствие. А через 8 дней по линии политорганов командир 201-го гв. сп вновь попал в разряд трусов. При таком совпадении остаться на должности в этом корпусе офицер не мог. Добавлю: в судьбе Т. Н. Сорокина это был не последний крутой поворот, но закончил полковник войну в той же должности командира стрелкового полка.

Чтобы давать какие–либо оценки действиям командира, особенно в сложных ситуациях, надо, как минимум, знать его возможности: наличие сил и средств в полку, резервы, численность наступающего противника. Начальник политотдела 67-й гв. сд подполковник Бронников, сообщая о «неорганизованности и растерянности» командования 201-го гв. сп, сам в полку в ходе боя не был и ситуацию толком не знал. В том числе и то, какой личный состав входил в группу, возглавляемую полковником А. Г. Дегтяревым, тоже неизвестно. Есть предположение, [565] что это был батальон, который из 201-го гв. сп передали 5 июля на усиление 199-го гв. сп.

Исходя из советских документов, хранящихся в фондах ЦАМО РФ, ситуация на левом фланге 67-й гв. сд перед полуднем развивалась следующим образом. Как уже отмечалось, основные силы бронетехники дивизий 48-го тк были брошены на прорыв вдоль дороги Бутово — Дуброво и на север. Сюда же были стянуты и основные противотанковые средства 67-й гв. сд, приданных ей частей и корпусная артгруппа. Таким образом, главный удар, в том числе и танков 11-й тд, приняли на себя 196-й гв. и 199-й гв. сп. Причем в тех условиях они имели максимум сил и средств, которыми располагала дивизия. Положение, в котором находился 201-й гв. сп, было не менее сложное. На сохранившейся карте–схеме «Направления движения танковых групп на фронте 67-й гв. сд 5–6 июля», подготовленной штабом дивизии, указано, что немцы предприняли атаку танками, возможно штурмовыми орудиями 911-го дивизиона, также и на левый фланг, и центр обороны 201-го гв. сп в направлении Драгунского. Напомню: еще во второй половине 5 июля третий резервный батальон 201-го гв. сп по распоряжению Т. Н. Сорокина передан в 199-й гв. сп. В свою очередь каких–либо средств усиления он не получил. Но это еще не все. В батальонах полка к началу боев положенные взводам 45-мм ПТО (два орудия на батальон) не были укомплектованы матчастью, из положенных 4 76-мм орудий полковой батареи поступило лишь три. Какими же силами и средствами комполка должен был держать рубеж обороны и бороться с танками противника? Но такие вопросы для политработников, писавших петиции о трусости полковника, казались несущественными. После прорыва полосы 201-го гв. сп эта группа бронетехники вышла на дорогу Драгунское — выс. 233.6 — Ольховка и продолжила движение на Ольховку параллельно частям 11-й тд, наступавшим по дороге Бутово — Дуброво, сминая на своем пути тылы полка. Вместе с тем 167-я пд ударила и по правому флангу 201-го гв. сп с севера. Оборона полка была расколота, связь прервалась, управление большинством подразделений потеряно. Кардинально повлиять на ситуацию полковник Т. Н. Сорокин не мог, он не располагал никакими резервами, вместе с тем был получен приказ об отходе. В этой крайне сложной ситуации и принималось решение начать вывод из окружения штаба и личного состава, который находился поблизости.

Как в деталях развивались события, конечно же, сегодня установить, наверное, невозможно. Тем не менее есть косвенные данные, что полковник Т. Н. Сорокин растерялся и раньше, чем это требовала обстановка, бросив сражавшиеся [566] подразделения, первый начал выходить из кольца. Последствия такого немужественного поведения командира отчасти привели к тяжелым последствиям. Хотя после сбора личного состава полк остался боеспособным, но, по неполным данным, в окружении пропали без вести более трехсот человек.

Батальоны 201-го гв. сп, потерявшие связь, далеко не сразу покинули свои позиции. Большинство бойцов и командиров действовали самоотверженно. Так, когда полностью вышел из строя санитарный взвод 2-го сб, командир санитарной роты 201-го гв. сп лейтенант В. А. Киров лично на поле боя оказывал первую медицинскую помощь раненым и сам эвакуировал их на сборный пункт{526}.

Упорно дрались в окружении артиллеристы 67-й гв. сд. Они до последнего снаряда вели борьбу с бронетехникой врага. Когда же поступил приказ об отходе, гаубичные батареи в тяжелейших условиях господства в воздухе немецкой авиации стойко прикрывали отход пехоты. Сохранились воспоминания командира 138-го гв. ап полковника М. И. Кирдянова, находившегося в кольце вместе со своим штабом:

«… Целый день продолжались яростные атаки гитлеровских танков на рубежи, прикрываемые огнем дивизионов полка, которыми командовали офицеры В. А. Бондаренко, И. М. Лебеденко и П. А. Ивакин. Нещадно палило июльское солнце. Пот струился по лицам гвардейцев–артиллеристов. Вражеские танки прорывались вглубь и подходили к самым огневым позициям артиллерии. Расчеты пушек и гаубиц, отражая атаки танков, вели огонь прямой наводкой. Самолеты противника на бреющем полете со страшным ревом проносились над боевыми порядками, сбрасывая бомбы, обстреливая наших воинов из пушек и пулеметов.

Враг предпринял отчаянные попытки прорвать нашу оборону на дороге Томаровка — Обоянь. Большая группа танков стала обходить шоссе справа и слева, охватывая полк А. Г. Дегтярева.

Наш наблюдательный пункт оказался под огнем гитлеровских автоматчиков. Фашисты ворвались в траншеи, и артиллеристы стали драться врукопашную. Начальник разведки полка капитан В. И. Воробьев возглавил вступивших в бой разведчиков, телефонистов, радистов, всех, кто был на НП. Гитлеровцы осыпали нас градом пуль, так что нельзя было поднять головы. Вдруг прервалась телефонная связь с командиром дивизии. Последней была его команда: «Стоять насмерть». И мы выполняли этот приказ. Все, от разведчиков до командира полка, отбивались [567] личным оружием. Через некоторое время был принят по радио приказ командира дивизии: отходить на север и занять наблюдательный пункт на кургане у Верхопенья. Но пройти на новый НП было невозможно, и бой продолжался до наступления темноты»{527}.

Приказ полковника А. И. Баксова об отходе частей на новые рубежи передавался по радио, но к этому моменту большинство радиостанций вышли из строя. Предполагая такое развитие ситуации, командование дивизии предусмотрительно продублировало его через офицеров связи. В 196-й гв. и 199-й гв. сп документ был доставлен мл. лейтенантом Д. П. Макаровым, а в 201-й гв. сп — лейтенантом И. Ф. Прусаковым. При выполнении этого задания оба офицера проявили настоящее мужество и выдержку{528}. Из наградного листа, подписанного начальником оперативного отдела дивизии подполковником В. Г. Чайко:

«…6 июля 1943 г. танки противника прорвали оборону в районе с. Черкасского и вышли на дорогу Черкасское — Дуброво, отрезав 201-й гв. сп от штаба дивизии. Гвардии лейтенант Прусаков Иван Федорович своевременно доставил боевой приказ командиру 201-го гв. сп на отход и занятие второго оборонительного рубежа под шквальным огнем противника, пройдя через промежутки в колоннах танков врага»{529}.

Однако, даже имея на руках этот документ, командиры полков не могли сразу снять батальоны с рубежей, так как все они вели бой, большинство уже непосредственно на своих позициях. Требовалось определенное время на подготовку, но в условиях непрекращавшейся бомбежки и давления численно превосходящего противника организованно отвести все части не удалось. Из–за тяжелого положения первым на новые позиции за реку Пену начали выходить разрозненные группы 196-го гв. сп. Личный состав остальных полков, находившийся в окружении, выходил самостоятельно небольшими группами еще трое суток.

«Ночью группами по несколько человек мы стали выходить из траншей наружу, — писал полковник М. И. Кирдянов. — Высокий и стройный начальник разведки Воробьев — отличный спортсмен — выскочил из траншеи и подал мне руку. Я вылез наружу и ощутил приятный ветерок и вечернюю прохладу.

Справа и слева от нашего наблюдательного пункта шел ожесточенный бой с фашистскими танками. Соседи тоже отходили [568] на новый рубеж. Танковые и истребительно–противотанковые артиллерийские части, удерживая занимаемый рубеж, преграждали путь вражеским танкам, создавая непреодолимый огневой барьер, при встрече с которым все больше и больше таяли силы бронированных полчищ противника. Земля содрогалась от взрывов. Стоял непрерывный гул боя, заглушающий человеческую речь. Это было настоящее побоище. Ночью полк отходил на новый рубеж. Поредели наши ряды. В ожесточенном бою было потеряно много орудий»{530}.

Части 67-й гв. сд, понеся значительные потери, отошли на рубеж: роща северо–восточнее Луханина, выс. 254.5 и влились в боевые порядки 90-й гв. сд. Первое письменное сообщение о месте нахождения и численности частей штаб дивизии направил в адрес командования армии только в ночь на 7 июля. Процитирую оперсводку № 0295/оп:

«2. Дивизия своим 196-м гв. сп заняла оборону севернее Луханино, на участке: справа — четыре кургана и слева — горизонталь с отм. 210. 199-й гв. и 201-й гв. сп — небольшими группами выходят из окружения.