Курский излом

Вот как вспоминал М. Е. Катуков эмоциональное состояние командира 3-го мк при отражении первой атаки противника. Как и многие авторы военных мемуаров, Михаил Ефимович не всегда придерживался строгой хронологической последовательности [577] в изложении хода сражения. Поэтому не следует обращать внимание на то, когда происходит разговор в приведенной цитате, после отмены командующим фронтом контрудара. На самом деле этот эпизод имел место, вероятно, уже вечером:

«После разговора с генералом Ватутиным я отправился в корпус Кривошеина, где в это время противник предпринял очередную атаку. На узком фронте, наступая вдоль обояньского шоссе, он бросил в бой до 200 танков. Со стороны Яковлева доносился глухой непрерывный гул. На горизонте густой завесой стояла пыль.

Кривошеина я нашел в лесистом овраге. Рядом со щелью стоял его автофургон, в котором командир корпуса кочевал по фронтовым дорогам вместе с женой. Генерал что–то кричал по телефону. Увидев меня, закруглил разговор, положил трубку, поднес руку к козырьку:

— Товарищ командующий, противник предпринял наступление.

— Это я сам вижу: какими силами?

— На участке корпуса до четырехсот танков!

— Не преувеличиваешь, Семен Моисеевич?

— Какое там преувеличиваю! Только на позиции Горелова — сто танков. На позиции Бабаджаняна — семьдесят!

Поднялись на НП, оборудованный на чердаке сарая, прикорнувшего на краю оврага. Хотя была середина дня, казалось, наступили сумерки: солнце заслонили пыль и дым. Бревенчатый сарай нервно вздрагивал. В небе завывали самолеты, трещали пулеметные очереди. Наши истребители пытались отогнать бомбардировщики противника, которые сбрасывали свой смертельный груз на наши позиции. НП находился в каких–нибудь четырех километрах от передовой. Но что происходит в этом кромешном дыму, в море огня и дыма, рассмотреть было невозможно»{536}.

Атакуя бригаду А. Х. Бабаджаняна, части 11-й тд и правого фланга «Великой Германии» действовали синхронно. Первая наносила удар по левому флангу бригады, а вторая — по правому. Из боевого донесения 3-й мбр на 22.00 6 июля:

«В 18.30 6.7.43 г. противник начал наступление одновременно с двух направлений — из леса севернее Ольховка — 27 танков и из направления Сырцево — до 28 танков. Причем танки из леса севернее Ольховка начали наступление под прикрытием дымовой завесы, но, встретив организованное сопротивление огня 451-го мсб, 16-го тп и 463-го ад, были остановлены и вернулись обратно в рощу севернее Ольховка. [578]

Танки, наступавшие из направления Сырцов, также были остановлены огнем 16-го тп, 451-го мсб и 463-го ад и вернулись в исходное положение. Атака танков из направления Сырцов повторялась еще дважды, причем второй раз в атаку пошло 36 танков и в третий раз 50 танков. После трехкратных атак на поле боя осталось до 20 горевших танков противника. Во время третьей атаки до 50 танков прошло через боевые порядки 3-й стрелковой роты 451-го мсб, рота укрылась в щели, в результате чего потерь в личном составе не имела, танки вернулись в исходное положение»{537}.

Лейтенант Круглов, командир 3-й роты, управлял подразделением не только на редкость профессионально, но и рационально, с расчетом, как и должен действовать командир в бою. Судя по расположению батальона, его подразделение находилось на его левом фланге, южнее дороги на Дуброво и обороняло выс. 245.2, находившуюся в полосе наступления 11-й тд. В донесениях бригады и батальона время отражения этой атаки колеблется между 18.30 и 19.30. Бронетехника противника, пройдя между балками урочища Изотово, вышла на западные скаты выс. 245.2 к ее позициям роты. Бойцы дрались стойко, демонстрируя слаженность и выдержку. После того как вражескую мотопехоту прижали к земле огнем из стрелкового оружия, а танки прорвались непосредственно к траншеям, по приказу лейтенанта Круглова, ее личный состав залег на дно окопов и щелей. Пропустив через себя танки, бойцы продолжили бой внутри обороны батальона, используя при этом в основном «карманную артиллерию» — гранаты, бутылки с «коктейлем Молотова» и ПТР.

Согласно донесению капитана A. M. Кунина, командира 451-го мсб, на поле боя осталось дымиться 2 танка Т-5 и 18 средних. При этом общие потери по батальону составили всего за три атаки: убитыми — 10 человек (9 красноармейцев и 1 средний командир), ранено 7. Танками были раздавлены один станковый и один ручной пулеметы. Батальон полностью остался на прежних рубежах. В книге мемуаров А. Х. Бабаджанян, впоследствии маршал бронетанковых войск, так описывал свои впечатления о ходе первого боя 6 июля:

«…Наша бригада оседлала автостраду Белгород — Курск, центр обороны — высокий курган в двадцати метрах от дороги. На самой вершине кургана спрятан в укрытии танк командира бригады. Тут тебе и наблюдательный и командный пункты, и долговременная огневая точка — танк буквально зарыт в землю по самую башню.

…Танковые полчища Манштейна, изрыгая пламя из длинных [579] хоботов своих пушек, медленно наползают на наш передний край. Снаряды наших противотанковых орудий, угодив в лобовую броню «тигра», рикошетируют, ставя в небе свечку. А все–таки и «тигры» и «пантеры» ползут с опаской, побаиваются приблизиться к нашим «тридцатьчетверкам», чтоб не угодить под снаряд бортом.

Со своего НП на кургане, лишь малость утихнут артиллерийская канонада и авиационная бомбежка и медленно рассеется дым, вижу все вокруг километров на шесть–восемь, ведь летний солнечный день! Вот за первым — второй эшелон танков противника в предбоевых порядках, вот расположение наших соседей — танковой бригады моего друга Горелова.

Назойливые бомбардировщики противника Ю-87 один за другим, звено за звеном пикируют на курган. Правда, наши зенитчики и «ястребки» не всегда позволяют им бомбить прицельно, но кому приятно сидеть на макушке горки и ждать прямого попадания бомбы! А бомбы падают, падают с выматывающим душу надсадным воем и свистом где–то вокруг тебя, в каких–нибудь пятнадцати–двадцати метрах. Вокруг кургана поле, сплошь изрытое воронками, а макушка кургана как заговоренная — не берут ее бомбы.

Остервеневшие пикировщики бомбят курган с отчаянием, словно именно он один, а не тысячи бойцов повинны в неуспехе фашистских войск.

— Что ж, пусть бомбят, военная фортуна, видно, повернулась к ним задом, и праздничек грядет на нашу улицу!

Это я кричу в трубку по радиотелефону Владимиру Михайловичу Горелову, а он, как всегда уверенный и бодрый, басит в микрофон:

— Держись, Армо. Марс иногда и армянам помогает!

— Спасибо, Володя, знаю, ты всегда был уверен в интернациональных настроениях языческих богов!

— Гляди, — басит Горелов, — на бога надейся, а сам не плошай.

Не плошаю, как могу. Есть потери, но люди чувствуют себя уверенно. С переднего края в полосу обороны бригады отошли артиллерийские подразделения 6-й гв. А, снова включились в борьбу с танками врага. С ними чувствуем себя веселее, хотя становится все тяжелее.

…А враг упрямо лезет вперед… Где–то танки, противника провалились через первые траншеи нашей пехоты, перевалили через них, углубились в нашу оборону. Кажется, ничего живого не осталось в этих траншеях. Ан нет! Танки ушли вперед, а траншеи ожили, в них поднимаются бойцы и снова ведут бой с вражеской пехотой, наступавшей под прикрытием этих танков. [580]