Кузнец

По лицу Владимира пробежала судорога. Каждое моё слово било по его самолюбию, по его представлению о том, каким должен быть заботливый отец.

— Всё сказал? — эти слова прозвучали как приговор, каждый слог был пропитан едва сдерживаемой яростью.

— Всё! — я намеренно повысил голос. — И мне пора.

— Да будь уж так любезен. — процедил он сквозь стиснутые зубы. Гостеприимный хозяин дома исчез, уступив место оскорблённому отцу.

Едва дверь захлопнулась за моей спиной, как грохот удара по столу сотряс воздух. Звон разбивающегося фарфора — прощальная песня чайного сервиза — эхом разнёсся по двору.

— Довольна? Этого ты хотела? — голос Владимира, намеренно тихий, был страшнее любого крика. — Мало мне одного, считающего меня обузой, так теперь второй взялся меня учить.

Тишина, последовавшая за его словами, была оглушительной. Даже птицы, казалось, замолчали, чувствуя накал страстей.

У выхода меня встретил Захар, его лицо светилось злорадной ухмылкой.

— Не такой уж ты и крутой, как казалось поначалу. — в его голосе сквозило плохо скрываемое удовольствие.

— Это мы ещё посмотрим.

Его брови сошлись на переносице — моя уверенность явно выбивалась из его картины мира.

— Оптимист, значит, — он усмехнулся, но в глазах мелькнула тень беспокойства. — Жизнь-то она другая.

Я проигнорировал его слова, сохраняя безмятежное выражение лица. Всё шло по плану — чтобы с кем-то подружиться, иногда нужно с кем-то поссориться.

— Миш! Подожди! — звонкий голос Олеси разрезал воздух. Она спешила ко мне, её стройные ноги мелькали в складках роскошного синего платья. На её лице читалось беспокойство, смешанное с любопытством.

Я обернулся, встретив её взволнованный взгляд улыбкой.

— Ты это с самого начала планировал? — её проницательные глаза изучали моё лицо. В них читалось понимание, присущее умной женщине, способной разглядеть все тонкости мужских игр. — Что дальше?

— Жить своей жизнью, как и прежде.

Её удивлённый возглас прозвучал почти как смешок.

— Ты же пришёл не просто позлить его? У тебя есть план? — в её голосе проскользнула нотка упрёка.

— План есть всегда. Всё зависит от решения вашего мужа, — я встретил её взгляд с той же интенсивностью. — Я не стану навязываться, если он не захочет меня видеть.

— Это предоставь мне, — хитрая улыбка тронула её губы, заставив меня внутренне насладится победой. — Так что там с планом?

— Если справитесь, пусть приезжает послезавтра в семь утра. Остальное мы обсудим с ним.

Она хмыкнула, явно неудовлетворённая моим уклончивым ответом.

— Да, конечно. Всё никак не привыкну, — она мастерски сдерживала своё недовольство. — Спасибо за визит, прошу простить за произошедшее.

— Это моя вина, — я признал, понимая, что мои действия помешали проявить должное гостеприимство. — Хорошего вечера.

Возвращаясь домой, я размышлял о тонкостях провокации. Это искусство требует точности — один неверный ингредиент, и вся схема рассыпается как карточный домик. Оставалось надеяться, что все компоненты подобраны верно.

Дома меня встретила странная картина: Сан Саныч, погружённый в свои мысли, бродил по двору и дому, будто что-то искал, его движения были рассеянными, а взгляд — отсутствующим.

— Миш! — голос Сан Саныча прорезал вечернюю тишину мастерской. Его тяжёлый взгляд, острый, как отточенное лезвие, впился в моё лицо. — Я, может, чего-то не понимаю? Ничего не хочешь сказать?

Я молчал, не понимая, о чём идёт речь. В голове — пустота.

— Не понимаю, о чём ты. — выдавил я наконец.

Его взгляд заметался по мастерской, как будто выискивая улики. Жилистая рука машинально потянулась к затылку — жест, который я знал с детства. Так он делал всегда, когда что-то не сходилось в его расчётах.

— По моим наблюдениям у нас не хватает части угля и метла, — проговорил он, хмуря густые брови. — Может, какой воришка завёлся, иначе у меня нет объяснения этому.

Конечно, запасы! В попытках изготовить меч я извёл втрое больше материала, чем требовалось. Первые попытки вышли настолько неуклюжими, что пришлось их переделывать, вторые не дотягивали до моих собственных стандартов. К тому моменту, когда получилось что-то стоящее, я уже понимал — недостача будет заметной, но к настоящему моменту эта информация вылетела у меня из головы.

— Кузнечное мастерство — это единственный навык, которым я владею, — произнёс я в спину Сан Санычу, направлявшемуся к сараю. — Это я их израсходовал на выполнение заказа.

Он замер на полушаге, словно наткнулся на невидимую стену. Его широкие плечи окаменели.

— Ты хоть предупредил бы меня, а то я целый день себе места не нахожу, — в его голосе звучало непривычное спокойствие, от которого становилось ещё тревожнее. — Ну то, что израсходовал, это ничего страшного, но нужно же восполнить. Так что гони деньги хотя бы на это, а весь навар, так и быть, тебе.

— Со мной ещё не расплатились. — слова вышли глухими.

Его лицо потемнело, как грозовая туча. Он шагнул ко мне, сократив расстояние до длины руки.

— Тут два варианта, — каждое слово падало, как молот на наковальню. — Первый – я воспитал крысёныша в собственной семье, и тот зажал деньги даже на сырьё. И второй, я воспитал болвана, которого развели как лоха. Даже не знаю, какой из этих вариантов обидней.

За словом в карман он, как обычно, не лезет — эта черта характера Саныча была мне знакома с детства.

— Сам факт, что ты предполагаешь, будто я крысятничал, говорит о твоей собственной неуверенности, — процедил я сквозь зубы. — И нет, я не крысятничал.

— Та-а-ак, — Саныч протянул это слово с той особой интонацией, от которой у любого провинившегося ученика мороз пробегал по коже. Его глаза сузились. — Тогда ты...

— Вторым я себя тоже не считаю, — перебил я его. — Просто пока не расплатились.

— Ну и болван же ты, — звук ладони, встретившейся с его собственным лбом, эхом разнёсся. — Я, получается, просто так при встрече с Виноградовыми перед тобой распинался?!

— По твоим стопам иду, получается, — слова вырвались прежде, чем здравый смысл успел их остановить. Но разве удержишь язык за зубами?