Квадриллион

– Мы в квадриллионе световых лет от любой известной системы и в сотнях миллионов до ближайших звезд.

– Но размер Вселенной, известной нам, меньше квадриллиона, – начала было Сигрид, Нив жестом прервал ее.

– Здесь пустота, нет ничего. Это зона Хищников, Сигрид. Пространство вокруг бороздят их корабли. Наблюдают за нами. Выжидают. Мы в ловушке, из которой не выбраться. Вы же просили правду, капитан? Так вот, правда такова, что нам удалось спасти корабль от атаки. Но нас осталось лишь четверо. Четверо за краем Вселенной.

– Но есть и хорошие новости, – улыбнулась Тори. – Раньше нас было трое, а теперь четверо! Теперь вы с нами! А значит, наши шансы растут!

– Шансы на что? – удивленно спросила Сигрид.

– Шансы вернуться домой, – Тори наивно захлопала искусственными ресницами, – Разве мы можем думать о чем-то, кроме этого?

– Тори думает, у нас есть шансы, – не смог сдержать раздражения Нив. А еще ученый называется, чему их только учат в университетах! Да она первая должна понимать, что нет у них никаких шансов!

Хабба покачал головой и нежно сжал руку капитана Фран, та вздохнула, вытерла взмокший лоб.

– Вот что, – произнесла она, наконец, – Я только-только вышла из комы. Мне надо передохнуть, прийти в себя, освоиться. Пока что-то голова не работает. А там и подумаем, какие у нас шансы. Пойду в свою каюту, прилягу. Там же все нормально?

Тори кивнула.

– Вас проводить? – спросили они с Хаббой хором, но Сигрид покачала головой и поднялась.

– Сама дойду. Вроде ноги уже слушаются, – и она медленно направилась к выходу. Нив, Тори и Хабба проводили ее глазами.

Даже Нив не мог бы отрицать, что ее слова зародили надежду где-то в самой глубине его сердца. Она сказала «шансы». Умом он понимал: никаких шансов вернуться назад у них нет и быть не может, но настолько привык верить капитану Фран, что надежда вдруг, против воли, окрепла. Неужели, это еще не конец?

Сигрид медленно прошла по коридору, вошла в свою каюту, присела на край койки, дверь бесшумно захлопнулась. Женщина, чувствуя мучительную слабость, закрыла лицо руками. Как мерзко – быть такой слабой, когда привыкла быть сильной! И это жуткое головокружение, просто невыносимо! Но ничего, сон и еда сделают свое дело. Как говорила мама, сон и еда – лучшие лекарства, а она знала толк! Торопиться некуда, у них впереди квадриллион световых лет, которые надо как-то преодолеть, а значит, пока можно просто прилечь и набраться сил. Нив говорил, что вокруг корабли слатцеров, те наблюдают, высматривают, но не нападают. Что же им все-таки нужно? Столько лет, десятков лет идет эта безумная межзвездная бойня, сотни тысяч погибших, но никто не знает, ради чего. Они никогда не предъявляли ультиматумов, никогда не пытались уничтожить их планету, никогда не выходили на связь. Так чего же они хотят? Ради чего прилетают с другого конца Вселенной? Неужели, они знают, как пересекать такие расстояния? Или же их путешествия имеют иную природу? Внепространственную? Вневременную?

Об этом стоило подумать, но мысли путались, мозг отказывался повиноваться. Сигрид засыпала.

Еще около недели Сигрид Фран провела в постели. Заботливый Хабба приносил еду и питье, подолгу беседовал со своей подругой. Он словно ожил, его глаза заблестели, а на всегда безжизненном лице появилось подобие улыбки. Разумеется, космические скитальцы не умели улыбаться в том значении, которое принято для людей, но могли слегка искажать черты лица, искривлять губы, щурить глаза, что могло вполне сойти за улыбку. Так и есть, у скитальцев улыбались одни глаза, и сейчас Хабба, можно сказать, почти заливался счастливым смехом. Он рассказывал Сигрид, как пережили они эти семь месяцев, рассказывал о первых, страшных днях, когда пытались понять, куда попали, предприняли сотни усилий, чтобы обнаружить модуль управления. Рассказывал, как провели панихиду по погибшим друзьям. Несколько человек после крушения оставались живы, но получили тяжелые травмы и скончались прежде, чем их успели подключить к медицинским капсулам. Их тела хранились в крио-отсеке, обычно служившим моргом, если кто-то умирал во время рейса.

Постепенно Сигрид почувствовала, что силы начинают возвращаться, она стала вставать с кровати, посещать общую столовую и даже заглядывала в спортзал. Нив и Тори радовались, наблюдая за восстановлением капитана, но не торопили, не спрашивали, какими будут дальнейшие шаги и к чему следует готовиться.

Нив продолжал передавать сообщения, следить за состоянием корабля, Тори в основном занималась исследованиями: вела дневник, систематизировала материалы, собранные ранее, пыталась делать прогнозы и описывать свои выводы. Работа шла плохо, настроения не было, поэтому в перерыве она отвлекалась на чтение развлекательных книг, слушала музыку и даже пыталась писать абстрактные картины, навеянные впечатлениями от дальних космических полетов.

В один из дней Сигрид появилась в ее каюте через несколько часов после завтрака. Тори лежала на кровати с книжкой в руках.

– Сегодня воскресенье, – сообщила Сигрид таким тоном, как если бы возвещала благую весть.

– И? – Тори отвлеклась от книги, удивленно подняла брови.

– Я дала Хаббе выходной. Пойдем, поможешь готовить праздничный воскресный обед.

Тори поднялась, отложила книгу, быстро завязала волосы в хвост, одернула кофту и направилась вслед за капитаном Фран.

– Вообще-то, кулинар из меня так себе, – отметила она на ходу.

– Поможешь почистить картошку, – безапелляционно заявила Сигрид, и Тори почувствовала, что ее сердце сжалось от радости. Никогда прежде Сигрид Фран не обращала на нее внимания, Тори была лишь начинающим ученым, младшим сотрудником, одной из сотни в экипаже. Прославленному герою нескольких галактик, выдающейся космической путешественнице было не о чем говорить с молоденькой девушкой. Но теперь – Тори стала единственной. Кроме нее здесь нет женщин, и поговорить на кухне Сигрид может только с ней.

Сигрид достала продукты, вымыла овощи, вытащила посуду и ножи. Тори уселась на стул, поставив кастрюлю перед собой, и принялась чистить картошку так, как это делали за много сотен лет до эпохи покорения космоса.

– Есть вещи, которые не меняются с течением времени, – с улыбкой заметила Тори, и Сигрид, помешивая соус на плите, обернулась.

– Что ты сказала?

– Сказала, что есть вещи, которые не меняются с течением времени. Например, способ чистить картошку остается прежним. Точно так же это делали наши предки…

Выражение лица Сигрид Фран вдруг стало строгим и даже озабоченным.

– Не стоит рассуждать о том, чего не можешь знать, – ответила она. – Я про время. Оно сложнее, чем кажется. И оно – меняет все.

– Да нет, я просто… – Тори смутилась, покраснела, растерянно махнула рукой, – Не имела в виду ничего такого. Сказала, что чищу картошку по старинке, вот и все.

Сигрид подошла и ласково обняла девушку за плечи.

– Я знаю, прости, – она улыбнулась, и в ее глазах вдруг блеснули слезы. – Просто вспомнилось…

– О чем? – Тори тут же с любопытством повернула к ней раскрасневшееся личико. – Расскажите! Это тайна? Даже если так, я вряд ли смогу разболтать, видите, у меня не очень-то много слушателей…

– Да уж, до ближайших собеседников далековато, – усмехнулась Сигрид. – И все же ты должна дать слово, что никому не скажешь.

– Клянусь забыть сразу после разговора, – торжественно обещала Тори, и обе женщины рассмеялись.

– Хорошо, – Сигрид кивнула. – Так и быть, расскажу. Не все ж нам горевать о бедственном положении и придумывать способ выбраться. Можно и отвлечься… Об этом мало кто знает, Тори. Что-то знает Хабба. Но не все. Далеко не все…