Квартирный вопрос

– Мне нравятся ваши работы, Женя, - сказал Коростылёв, остановившись перед одной из картин.

– Вы сегодня первый человек, который говорит со мной о моих картинах. У меня такое чувство, что все пришли посмотреть на меня.

Он улыбнулся.

– А они и пришли посмотреть на вас. А может, и позлорадствовать. Такое тоже бывает.

– А вы из Москвы специально приехали на мою выставку?

– Вас это удивляет?

– Если честно, то... да.

Он легко развернул коляску и посмотрел на меня весело.

– Правда?

Я пожала плечами.

– Расскажите мне про Европу, Женя, - вдруг попросил он.

– И всё-то вы знаете, - рассмеялась я.

– Я тоже любопытный, каюсь. Мой друг говорит, что если бы не моё любопытство, я был бы жутким занудой. Иногда я люблю позудеть.

– А вы бывали в Европе?

– О, много раз. Но чаще в клиниках европейских, чем просто из удовольствия. И путешествовать в полном смысле этого слова я не могу, всё по пятизвёздочным отелям разъезжаю.

После таких слов очень хотелось извиниться за свою бестактность, но Виктор Сергеевич говорил это не для того, чтобы я его пожалела. Он просто рассказывал, а если и жаловался, то скорее в шутку, поэтому я только рассмеялась над его словами и принялась делиться впечатлениями от своей долгой поездки.

– Я очень люблю Прагу, - сказал Коростылёв, выслушав меня.
– До Праги вы добрались?

– К сожалению, нет. Испугалась, что если доберусь туда, то до Нового года точно вернуться домой не сумею.

– Обязательно съездите, потрясающий город. Я всегда останавливаюсь в одном и том же отеле, там из окон потрясающий вид. Знаете, я люблю смотреть в окно, и вид для меня очень важен.

– И для меня, - согласилась я.

Он улыбнулся.

– Я знаю. Может, поэтому я и влюбился в ваши картины?
– Виктор Сергеевич сложил руки на животе и стал смотреть на одну из моих картин.
– У вас очень красивый город.

– Особенно, Старый город, - подтвердила я.

– Да... Глеб надо мной смеётся всегда. Как офис меняем, так я всех риэлторов довожу до истерики - вид из окна мне шикарный подавай. И это при том, что работаю я в основном дома. А ведь в нашем первом офисе, помнится, окон вообще не было. Вентилятор в углу стоял.
– Коростылёв посмотрел на меня и улыбнулся.
– Вот так-то. Меняются времена.

Я вежливо кивнула. Потом облизала губы и спросила:

– Вашего друга зовут Глеб?

– Глеб, Глеб... Мне ещё вот эта картина нравится. Откуда у вас такой вид? Я был бы не прочь посмотреть...

– Это с моей крыши, - тихо проговорила я, а на Коростылёва взглянула задумчиво. Интересно, если я поинтересуюсь фамилией этого Глеба, буду выглядеть очень глупо?

– Жаль... Хотя, может, когда-нибудь вы пригласите меня к себе в гости.

– С удовольствием. Но лучше летом. Сейчас крыша снегом завалена.

– Ловлю вас на слове.

Он развернул коляску и поехал обратно к своей охране.

– Я знаю, что вы купили... мои пионы?

– Купил. Подарю их Глебу. Правда, он в живописи не соображает, так что его жилище и кабинет облагораживаю я.

– А Глеб... любит пионы?

Коростылёв на меня странно взглянул. Мы уже приблизились к охранникам и Димке, который смотрел на меня с жадностью и нетерпением, а я ждала ответа от Виктора Сергеевича. Почему-то мне очень важен был его ответ. Хотя, это так глупо...

– Не помню, чтобы он хоть раз в жизни заговаривал со мной о цветах, но кто знает?.. Глеб, ты пионы любишь? Чтобы тебя не вводить в транс, поясню: пионы - это цветы такие.

– Красные люблю, - прозвучал за моей спиной знакомый голос, и я едва удержалась на ногах.

Мартынов был одет в дорогой костюм модного стального оттенка, на нём был белый галстук, а из нагрудного кармана выглядывал шёлковый платочек. Он выглядел респектабельно и разговаривал с моим дядей о политике. А мне улыбался. Вежливо и отстранённо. Как чужой.

Я едва терпела всё это. Видеть его не могла, если честно.

После выставки хотела незаметно улизнуть, но сделать это мне не дали, пришлось ехать вместе со всеми на банкет. В ресторане совсем тяжко стало. Все чему-то радовались, меня поздравляли, вели умные беседы, а мне с трудом удавалось сдерживать внутреннюю дрожь, но я заставляла себя улыбаться. Иногда мы с Глебом случайно сталкивались взглядами, и мне казалось, что внутри меня что-то медленно умирает. Никак не могла поверить в то, что он вернулся.

Не могла поверить, потому что это было не так. Он не вернулся. Он просто приехал, по каким-то своим делам, которые меня не касаются, вот о чём нужно думать. И не смотреть на него. Он же на меня не смотрит... Почти не смотрит.

– Что-то вы загрустили, Женя.

Я посмотрела на Коростылёва и вымученно улыбнулась.

– Устала, наверное... Столько волнений. Надо же, вот и прошла моя первая выставка.

– Да что вы, так говорить не надо. Всё только начинается.

– Хотите сказать, что мне нужно привыкать волноваться?

– Не думаю, что вы всегда будете так волноваться. Человек ко всему приспосабливается. Да и выставки, разве это так важно? Намного важнее вдохновение. Вот без него действительно не прожить. Один раз попробуешь и никогда не забудешь это ощущение. Я прав?

– Наверное. А вы сами пишите?

– Пробовал, но ничего достойного не выходит. А я из тех людей, кто делает либо хорошо, либо никак. Предпочёл остаться ценителем.
– Он рассмеялся.
– Других судить легче.