Квартирный вопрос

Подошёл Димка, приобнял меня за талию, а Виктору Сергеевичу улыбнулся.

– Всё в порядке?

– А что у нас может быть не в порядке?
– удивилась я.
– Разговариваем.

– Очень хорошо.
– Калинин присмотрелся ко мне внимательнее, потом шепнул на ухо: - Ты хорошо себя чувствуешь?

– А что?

– У тебя щёки горят.

Я схватилась за щёки, от прикосновения холодных пальцев на мгновение стало очень приятно.

– Душно, - сказала я, лишь бы от Димкиных расспросов отвязаться.

– Переволновалась, говорит, - подсказал Коростылёв.

– Она любительница попереживать, - улыбнулся Димка.
– Правда, милая?

Я одарила его нетерпимым взглядом, но сказать ничего не успела. К нам подошёл Мартынов и с интересом на Калинина уставился. Я занервничала сильнее. А Димка, как назло, сел на своего любимого конька - изо всех сил налаживал деловые контакты.

– Надеюсь, не скучаете?
– обратился он к Глебу.

Тот вроде бы удивился, взглянул на друга, потом усмехнулся.

– Я выгляжу таким неотесанным?

Коростылёв громко рассмеялся.

– Я тебе это всегда говорил! Но на самом деле это обманчивое впечатление, просто ты всегда с таким скучающим видом расхаживаешь.

– А, так вот в чём дело, - хмыкнул Мартынов.
– Интересно.
– А потом вдруг обратился ко мне: - На самом деле душно?

– Да.

– Может, стоит выйти на улицу ненадолго?

Я набралась смелости и взглянула ему прямо в глаза.

– Я выйду... Если честно, я собралась уходить.

– Уже?
– Глеб окинул зал быстрым взглядом.
– Кажется, люди только во вкус начали входить.

– Вот и замечательно. Значит, я им больше не нужна.

– Глеб, отпусти ты девушку, - вступился за меня Виктор Сергеевич.
– Это ты толстокожий, а она создание нежное, вон щёки как разрумянились.

Если бы я могла ещё сильнее покраснеть, наверное, покраснела бы. Мужчины смотрели на меня, а мне хотелось сквозь землю провалиться.

– Не зря девушка любит пионы, - проговорил Мартынов чуть насмешливо.

Я нахмурилась.

– А с чего вы взяли, что я люблю пионы?

– Не любите?

– Терпеть не могу.

Не знаю, может я всерьёз надеялась Мартынова смутить, или хотя бы тень раскаяния в его глазах заметить, но этот гад только рассмеялся. Мне стало совсем плохо, я смотрела на него и чувствовала себя до того беспомощной, что хоть ложись и умирай.

Димка на меня взглянул озадачено.

– Ева, ты что?

– Свои предпочтения высказываю.
– Я глубоко вздохнула, стараясь восстановить дыхание, а потом широко улыбнулась мужчинам.
– Извините меня, я на самом деле пойду.

– Но завтра мы встретимся, я надеюсь?
– засуетился Димка. Посмотрел на Коростылёва.
– Я всё правильно понимаю, Виктор Сергеевич?

Тот замахал руками.

– Да ни за что! Бумажки, договоры... Это не ко мне. Своё мнение я уже озвучил, а всё остальное к Глебу. Если надо что-то подписать - он подпишет. А я завтра утром в Москву возвращаюсь. С вами мы встретимся через несколько недель, уже на моей территории.

Димка задумался на пару секунд, и довольно улыбнулся.

– Конечно. Если вам так удобнее, я спорить не собираюсь. Мы всё обсудим с Глебом...

– Степановичем, - подсказал Мартынов, разглядывая Калинина с издёвкой. Его высокомерие меня до ужаса раздражало. И то, что он на Димку так смотрел... Господи, какая же я дура была!

– Да, с Глебом Степановичем, - поддакнул Калинин, а у меня терпение закончилось.

– Извините, я пойду...

– Мне очень приятно было с вами познакомиться, Женя.
– Коростылёв взял меня за руку, а потом поднёс её к губам. Я смутилась.

– Ну что вы... Мне тоже было очень приятно.

– Отдыхайте, набирайтесь сил. У меня большие планы на наше сотрудничество.

Я улыбнулась ему на прощание, коротко кивнула Калинину и огляделась по сторонам, отыскивая взглядом дядю и Соньку. На Глеба я намеренно не взглянула, и пока шла через зал, чувствовала его взгляд, направленный мне в затылок.

Я просто не понимала, что происходит. Он делает вид, что мы не знакомы, он насмешлив и нахален, но глаз с меня не спускает, что совершенно выбивает меня из колеи. Просто необходимо было поскорее уйти, выйти из этого зала, избавиться от ощущения близкого присутствия Глеба, от которого у меня что-то противно ныло в груди, и успокоиться. Ведь я научилась жить без него, как-то справилась, пережила, и начинать всё сначала, просто в угоду его самолюбию, не собираюсь.

Дядю, чтобы проститься, пришлось оторвать от разговора, поцеловала его торопливо в щёку, шепнула, что еду домой, и, получив его согласие, пошла к выходу, шикая на Соньку, которая всё старалась заглянуть мне в лицо. Подружка взяла меня под руку и так мы вышли из зала.

– Ты такси уже вызвала?

– Официанта попросила.

– Жень, ты на самом деле плохо себя чувствуешь? Что ты так рано засобиралась?

– У меня щёки горят, - сказала я.

– И что?
– не поняла Сонька.
– У тебя давление что ли?

– Откуда я знаю?
– разозлилась я.
– Приеду домой и померяю!

– А есть чем?

– Отстань!

– Да что с тобой? Димка сказал что-то не то? Или этот... спонсор?

Пока я размышляла над правильным ответом, боясь не верным словом разбудить Сонькино любопытство, ведь тогда она точно меня в покое не оставит, сзади послышались быстрые шаги. Мартынов подбежал и запросто приобнял меня за талию, совершенно не обратив внимания на онемевшую от изумления Соньку.

– Ну, и куда ты собралась?
– поинтересовался он, наклоняясь к моему уху.

Я стукнула его по наглой руке, отступила и потребовала:

– Руки от меня убрал!