Квинканкс. Том 2

Сердце у меня забилось чаще, когда я принялся рассматривать находку: прямоугольный кусок картона, обтянутый выцветшим шелком и украшенный шелковой кисточкой, представлявший собой пригласительный билет на бал, который давал сэр Хьюго Момпессон по случаю своего бракосочетания с Элис Хаффам. На лицевой стороне была вытиснена фраза на латыни: «Quid Quincunce speciosius, qui, in quamcunque partem spectaveris, rectus est?» Я улыбнулся, ибо в словах сих содержалось горделивое утверждение, что комбинация из квинканксов символизирует честность, праведность и справедливость. «Ладно, — подумал я, — я сделаю все, что в моих силах». Я развернул открытку и увидел тот самый рисунок, над которым мы ломали голову несколько дней назад, только цвета здесь — белый, черный и красный — были показаны! Как мы и предполагали, композиция была симметричной: первый и пятый элементы и второй и третий в точности отражали друг друга, и квинканкс Хаффамов действительно стоял на первом месте, как я и думал. Ключевой центральный квинканкс являлся копией второго и четвертого, только сердцевинка средней четырехлепестковой розы оказалась — как и следовало ожидать — не белой. Но какого она цвета? Я поднес свечу ближе и вгляделся, жалея, что у меня нет фонаря. Красный цвет, как и на рисунке мисс Лидии, обозначался здесь штрихами, и я никак не мог разобрать, заштрихован ли центральный элемент или же сплошь закрашен черным — а может даже, он белый, но просто на бумаге тут темное пятнышко? Я с минуту рассматривал его при неверном свете свечи и в конце концов пришел к выводу, что он черный. Должен быть черным, исходя из логики композиции.

Итак, я получил ответ на главный вопрос! Оставалось неясным лишь одно: белые или черные болты следует вытаскивать, — но на проверку обоих вариантов не потребуется много времени, хотя предостережение мисс Лидии тревожило меня. Я был избавлен от необходимости принимать решение: я предприму попытку сегодня же ночью! Вполне вероятно, другого случая мне уже не представится, ибо завтра всякое может произойти. Я жалел лишь, что не имею возможности передать Джоуи, чтобы он встречал меня завтра на рассвете, а не в следующий понедельник.

Засунув пригласительный билет за подкладку куртки, я вышел из комнаты, на цыпочках спустился по задней лестнице и, прислушиваясь к громкому храпу сторожа, прокрался по коридору в чуланчик Боба и взял там огарок свечи и трутницу.

Я тихонько пробрался к очагу в судомойне, вынул из кладки кирпич, который при мне вытаскивал Джейкман, и нашел ключи. Из ящика кухонного стола я взял нож, который спрятал там раньше днем, а потом, нащупывая путь в кромешной тьме, медленно, шаг за шагом, поднялся по лестнице и отпер дверь большой гостиной. (В конечном счете отмычка мне не понадобилась.) Я повернул дверную ручку и легонько толкнул створку высокой двери; она поддалась, и я вошел в комнату.

Я почувствовал острое желание зажечь свечу и безотлагательно приступить к делу, но сдержал порыв. Мне необходимо сохранять хладнокровие и тщательно обдумывать каждый свой шаг — ведь дело все еще может провалиться, поскольку до рассвета из дома никак не выбраться, а поблизости может рыскать мистер Вамплу или еще кто-нибудь. Значит, мне следует снова запереть дверь на случай, если вдруг кто-нибудь толкнется в нее, пока я здесь. Попытавшись всунуть украденный ключ в замочную скважину, я обнаружил, что в ней уже торчит ключ. Ну конечно! Я забыл, что здесь всегда оставляют ключ, чтобы запирать дверь изнутри. Меня осенило: покидая гостиную, я запру за собой дверь этим ключом, а следовательно, прямо сейчас могу вернуть на место ключи Джейкмана.

Я вынул ключ из замочной скважины, запер дверь снаружи и двинулся обратно в судомойню. Проходя мимо задней двери, я вспомнил совет бывалых взломщиков, с которыми консультировались мы с мистером Дигвидом, о необходимости обеспечить путь отхода сразу после проникновения в дом. Меня страшно удручала перспектива просидеть здесь взаперти следующие несколько часов и потому, прежде чем положить ключи на место, я отомкнул заднюю дверь, хотя умом понимал, что это бессмысленно, поскольку со двора все равно не выбраться, покуда не откроют каретный сарай.

Затем я вернулся в большую гостиную, запер за собой дверь и только тогда зажег свой огарок. Теперь я был уверен, что центральный болт черный. Он точно не белый. И вряд ли красный. Значит, черный. Оставалось только выяснить, черные или белые болты следует вытаскивать. Я решил сначала вытащить четыре белых, поскольку на них уйдет меньше времени, чем на двадцать один черный. Лезвием ножа я подцепил и выдвинул два верхних болта, а потом, от волнения затаив дыхание, проделал то же самое с двумя нижними, задаваясь вопросом, действительно ли я нашел аладдинов «сезам, откройся», который позволит мне завладеть предметом моих стремлений.

Сработало! К великому моему восторгу, центральная мраморная плитка плавно опустилась, и за ней обнаружилось полое пространство. Я поднес свечу поближе и заглянул внутрь. Там лежали небольшая пачка банкнот, несколько золотых монет, завернутых в папиросную бумагу, несколько футляров для ювелирных изделий, какие-то письма, документы и две оловянные шкатулки для бумаг с выдавленным на них гербом Момпессонов. По глупости своей я не предполагал, что мне придется перебрать столько вещей, и я задумался, с чего начать.

Потом я заметил под банкнотами маленький пакет из мягкой кожи. Я вынул его, развернул и при тусклом свете свечи, стоявшей на краю каминной полки, прочитал: «Я, Джеффри Хаффам, находясь в здравом уме…» Сейчас, оглядываясь назад, я удивляюсь, что почти ничего не почувствовал в тот момент. Но вероятно, я просто сознавал, сколько еще мне предстоит сделать, чтобы сохранить свое приобретение. Я просто запихнул пакет за подкладку куртки, откуда он высовывался, с намерением спрятать получше сразу, как только я закрою тайник, чтобы никто не заподозрил, что в него залезали.

Я поднял и установил в прежнем положении плитку, чтобы поставить на место два нижних болта, но едва успел вдавить второй, как услышал шум за дверью гостиной.

По спине у меня поползли ледяные мурашки. В замочную скважину вставляли ключ! Наверное, невесть почему, Джейкман проснулся и что-то заподозрил — возможно, обнаружил отпертую заднюю дверь. Ну зачем я, дурак, отпер ее! Мне еще оставалось поставить на место два верхних болта, но первым моим побуждением было попытаться схорониться самому и спрятать завещание в надежде, что болты не заметят. Поэтому я махнул на них рукой, задул свечу и на цыпочках отбежал от камина. Я торопливо засунул завещание в висевший у меня на шее мешочек, приготовленный для него. Секунду спустя в слабом лунном свете, пробивавшемся сквозь задернутые шторы, я увидел подле двери неясную фигуру. В следующий момент темноту прорезал яркий луч света: вновь прибывший отодвинул заслонку потайного фонаря. К великому моему смятению, луч сразу же отыскал каминную полку и уперся в предательски выдвинутые болты. Потом он медленно проскользил по комнате, на мгновение ослепив меня, сидевшего на корточках за диваном с высокой спинкой.

Похоже, это мистер Вамплу! По-видимому, он наконец нашел, где сторож прячет ключи! Если бы только я не вернул их на место! Я понимал: покуда он стоит у двери, мне отсюда не сбежать, и остается лишь надеяться заключить с ним сделку.

Внезапно раздался приглушенный голос:

— Я знаю, что ты здесь, Дик, или Джон, или как там твое настоящее имя.

Это был не мистер Вамплу, но мистер Ассиндер!

— Чего вам надо? — спросил я, и луч света мгновенно скользнул ко мне.

— Сам знаешь. То же самое, что и тебе.

У меня все оборвалось внутри. Откуда он узнал?

— Я вас не понимаю, — сказал я.

— Брось изворачиваться, иначе я забью тревогу и подниму на ноги весь дом. Меня хорошо вознаградят за усердие. Так что советую не ерепениться. Видишь ли, Вамплу мне все про тебя доложил. Про вас со старухой.

Выходит, Вамплу действовал не по собственному почину, но работал на Ассиндера! Вот почему он так усердно искал, где Джейкман прячет ключи!

Ассиндер снова направил луч фонаря на каминную полку.