КЖД III

Не отказал себе в удовольствии потратить целый сол на ватрушку и свежую медовуху, выбрал лавку с самой большой очередью, отстоял и не пожалел. От приятного вкуса, они вместе с животом застонали, занервничали и долго не могли прийти в себя.

Тут внимания на него обращали ещё меньше. Деревенский дурачок с улыбкой до ушей, которому для счастья было достаточно укусить немного свежей выпечки. На улицах Урхаула, да ещё и в такое смутное время, было можно увидеть вещи куда более занимательнее. Вроде уличного то ли сумасшедшего, то ли просто грязного проповедника, стоящего на перевёрнутом ящичке, орущего и плюющегося слюнями в каждого проходящего мимо.

— Конец близок! Сюда идёт Одержимая! Она сгребёт нас всех в кучу, закуёт в кандалы и потащит прямо в пасть Мраку! Небо обрушиться на ваши головы, и Госпожа уже не сможет защитить Вас! Покайтесь и идите к Вратам, только там ваши души переживут грядущее! Конец близок!

Проходящий мимо высокий и широкоплечий мужчина в рваной рубахе остановился напротив него, и проповедник тут же ткнул в него костлявым пальцем.

— Ты! Вес твоих грехов утащит тебя во Мрак, если ты не покаешься? Сними оковы своего тела и отправляйся в тёплое и светлое место! Только там ты будешь в безопасности! Грядёт конец всего сущего! Восемь Жнецов пришли из Бездны и уже готовят этот мир!

Мужчина подошёл ближе, сжал пудовый кулак и легко смахнул пророка с постамента.

— Э-э! Ты чего творишь! — окликнул его мужичок поменьше, в одежде ещё более рваной, босой и вида ещё более бандитского и отпетого. — Люди же слушают!

Проповедник остался сидеть на коленях, постанывая и сжимая лицо, а Кальдур увидел, что защитник его не один, их трое. Они стояли чуть поотдаль у стены и всё это время контролировали, что проповедник исправно вещал, люди исправно кидали монеты в его шляпку на земле, и не было вот таких вот проблем.

— Да темник он! — громко заявил здоровяк, ударивший их дойную корову. — Они совсем оборзели, уже посреди улиц стоят и стращают нас!

Тройка обступила мужичка, но в драку не лезла, слишком уж он был здоровым и уверенным в своей силе и правоте.

— Убрать его надо с улицы!

— Уберём-уберём, — смешно сказал один из троицы. — Сами справимся, а ты добрый человек иди по своим делам. Спасибо за помощь.

— Чего это там у вас? — вмешалась проходящая мимо громкоголосая бабка и вся сцена теперь была в центре внимания улицы.

Кальдур поспешно отошёл подальше, откусил ещё кусок ватрушки и стал наблюдать.

— Темника нашли! — снова гаркнул здоровяк. — Вон он. Под жреца косит, а сам сердца Морокаем очерняет!

— Да какой же... да какой же я... — проповедник всё ещё не мог найти в себе силы подняться, удар потряс его в буквальном смысле.

— Тише-тише, господа! — громко сказал предводитель тройки. — Это жрец Марфий, из монастыря местного, мы его знаем, никакой он не темник. Просто немного не в себе от ужасов пережитых.

— От бесед своих с Морокаем ночных он не в себе! — уверенно заявил громила, и бабка поддакнула ему. — Темник!

Толпа обступила их плотно, поток людей по улице остановился.

— Да ты чё брешешь, ират, — разозлился один из троицы. — Иди отсюда!

— А вы стало быть с ним, да? Кто темника покрывает, тот сам темник!

От его обвинение бандиты опешили, переглянулись удивлённо, но люди на задних рядах уже смотрели на них мрачновато и шептались. Словно пробуя, что ему дозволено, здоровяк-зачинщик оттянул огромную ладонь назад, задержал её в воздухе и впечатал в ещё более ошалевшего предводителя. Тот покачнулся, схватился за щёку, едва не упал.

— Бей темников! — крикнул сзади ещё не сломавшийся мальчишечий голосок.

— А ну-ка пашли отцудава вражины! — пискнула бабка и огрела одного из троицы сумкой.

Драка вспыхнула страшная и короткая. Троицу разделили, потягали, побили, да те быстро вырвались и разбежались. Основной удар толпы пришёлся по проповеднику, который так и не успел подняться. Пинали его долго, даже по меркам казни, толпа почувствовал кровь, каждый хотел ударить хотя бы раз, и не нашлось ни одного защитника.

Аппетит у Кальдура пропал, он выбросил остатки еды за спину и теперь просто ждал пока толпа рассосётся и он сможет покинуть улицу.

Люди расходиться не захотели. Начали заводить сами себя, вещать о том, что в городе ещё есть темники: странные соседи, распутные женщины, жадные градоправители, известные бандиты, и прочие лица, более сытые и богатые, чем простой люд. Прежде чем заряжённая толпа пошла громить их дома и забивать несчастных камнями, на улицу ворвалась городская стража. На призывы разойтись и успокоиться в них полетели камни и палки.

Стража тут же сформировала строй и стала бить в ответ, да так лихо, бесстрашно и организовано, что Кальдур понял, что такое в Укхаиле теперь происходит часто.

Только ещё большее пламя, пущенное навстречу, может загасить лесной пожар.

Короткие и тупые палаши стражников обрушились на плечи и руки первых рядом толпы, нещадно секли и рубили их, тесня назад. Крики ужаса и боли разорвали улицу, толпа сзади обезумила ещё больше и начала напирать, те кто уже получил своё от стражей пытались вырваться и выжить. Началась давка.

Это было куда страшнее обычного боя. Даже не тем, что тут лилась кровь своих же людей, даже не ненавистью, что проснулась к своим же, а абсолютным отсутствием разума во всем происходящем. Опытный солдат во время горячего боя полагался на свой опыт, инстинкты и хотя бы пытался анализировать происходящее и думать о тактике. Тут же всё было подвержено животным чувствам: сначала приступ страха, потом приступ ненависти и злобы, чтобы уничтожить причину страха, затем паника от бессилие, и животное желание бежать и карабкаться по головам.

Кальдур стискивал свою сумку, вжимался в стену, выставив перед собой руки, и жалел, что дал загнать себя в угол. О стену его пыталась размазать новая толпа — тех, кто и не думал принимать участие в расправе и бунте, и тех, кто передумал после появления стражи. Они вжимались туда же, куда и Кальдур, надеясь, что бой толпы и стражей не накатит в их сторону.

Кто-то подставил ему подножку и попытался вырвать сумку. Кальдур только сильнее стиснул её, потянул к земле и боднул оборзевшего мальчишку головой. Подорвался на ноги и ударил локтём напиравшую женщину, рассёк ей скулу, двинул коленом в пах, жавшемуся мужичку, и вырвался из окружения.