Л. Н. Толстой в последний год его жизни

Сергеенко заговорил о только что умершем бывше мпредседателе первой Государственной думы С. А. Муромцеве. Он восхищался высотой его нравственной личности и выражал удивление, что при этом Муромцев не был религиозным человеком.

— Основа в нем была та же, — сказал Лев Николаевич, — но ее некоторые не сознают, хотя бессознательно поступают согласно с ней. Основа та же, правда. Они находят, что религия — это мистично. Не хотят называть бога, но сознают его.

Приносят телеграмму. Редакция «Петербургской газеты» просит сообщить о состоянии здоровья Льва Николаевича.

— Что же писать? — спрашивает Софья Андреевна.

— Напиши, что умер и похоронен, — смеется Лев Николаевич.

Говорил о Ги де Мопассане:

— У него были задатки глубокой мысли, наряду с этой распущенностью, половой. Он удивительно умел изображать пустоту жизни, а уметь это может только тот, кто знает нечто, вследствие чего жизнь не должна быть пустой… Вот как Гоголь, например. Удивительный писатель!

Заговорил Лев Николаевич о Мопассане в связи с воспоминаниями, в которые пустились Татьяна Львовна и Сергеенко, о том, как они когда-то вместе писали пьесу ^[295] . Тип героини пьесы был срисован с умершей в Париже молодой талантливой русской художницы Марии Башкирцевой (автора известного «Дневника»), Татьяна Львовна вспомнила, как Башкирцева, не называя своего имени, интриговала Мопассана остроумными, интересными письмами; он же отвечал ей грубыми письмами с предложением свиданий и т. д.

295

T. Л. Сухотина вместе с П. А. Сергеенко написали в 1897 г. пьесу «Сандра» о судьбе актрисы.

Говорил Лев Николаевич, что не понимает современных, философствующих, писателей: Розанова, Бердяева ^[296] .

— Чего они хотят? — спрашивал он.

Коснулись вопроса об отношении этих писателей к Владимиру Соловьеву. Лев Николаевич сказал, что в энциклопедическом словаре читал недавно статью Соловьева по религиозному вопросу и статья ему не понравилась ^[297] .

Говорили о писателе Арцыбашеве:

296

Толстой к философским концепциям IT. А. Бердяева и особенно В. В. Розанова, чьи работы были ему более известны, относился отрицательно. Так, он в письме к H. Н. Страхову от 13 августа 1983 г. относительно В. В. Розанова писал: «Мне его статьи и в «Вопросах» и в «Русском обозрении» кажутся очень противны. Обо всем слегка, выспренно, необдуманно, фальшиво возбужденно и с самодовольством ретроградно. Очень гадко» (т. 66, с. 367)

297

О какой статье В. Соловьева идет речь, не установлено

— Да, кое-что читал. У него талант. И не меньше, пожалуй, если не больше, чем у Андреева.

Декламировал и хвалил «Silentium» Тютчева, стихи, напечатанные в «Круге чтения».

— Это — образец тех стихотворений, в которых каждое слово на месте!

Потом декламировал пушкинские «Когда для смертного…».

— Это — молодой, не удивительно, — говорил Лев Николаевич о Пушкине, — но Тютчев! Я его видал и знал. Это был старичок, тихонький, говорил по — французски лучше, чем по — русски, и вот такие стихи писал!..

Лев Николаевич оживился вечером. И так хорошо шла беседа.

Спросил Татьяну Львовну, когда она едет.

— Через два дня.

— Ну, значит, нам еще можно не танцевать?

— Можно!

Сам предложил завести граммофон.

— Можно, Лев Николаевич, поставить Патти?

— Ну, Патти так Патти!

Однако, уйдя в кабинет, через десять минут запер дверь из гостиной в зал. Только когда раздались звуки его любимого штраусовского вальса «Frьhlingsstimmen», снова распахнул обе половинки двери.

6 октября.

После болезни Лев Николаевич еще слаб. Ходил гулять утром. Ни за что не хотел дать Илье Васильевичу вынести ведро с нечистотами, вынес сам, как всегда. Утром позвонил: два звонка. Я пришел, он смеется над сигнализацией.

Показал Льву Николаевичу фотографию матери и брата, которую сегодня от них получил.

Лев Николаевич:

— А — а-а! Это мне очень интересно. Какая она свежая! А он что же?

Я объяснил Льву Николаевичу.

После завтрака Лев Николаевич пошел было гулять, но вернулся и велел сказать, чтобы седлали лошадей и что о «поедет верхом. Сопровождал его я.

— Мы недалеко поедем? — спросил я, когда мы выехали со двора.

— Нет, недалеко. Все-таки мне гораздо легче ехать, чем ходить. И свежим воздухом дышишь. Лошадь смирная, прыгать не буду.

Приехали к обеду Ф. А. Страхов с дочерью, М. В. Булыгин и П. А. Буланже.

За обедом Лев Николаевич рассказывал, как приходили к доктору Татьяны Львовны в Кочетах мужики. Пришли они из города или из деревни, лежащей совсем возле города. Доктор и спрашивает мужиков, почему же они не ходят к городским докторам.

— Да что, батюшка, те-то уж вовсе жулики! — отвечали мужики.

Конечно, рассказывая, Лев Николаевич с увлечением смеялся. Но еще больше смеялся он, так что и есть не мог, по другому поводу. Татьяна Львовна была сегодня по делу в Туле. Кто-то спросил, ела ли она там.

— Как же, в Чернышевской [298] .

— Одна?

— О нет! Я без кавалеров не бываю.

Вот это «без кавалеров не бываю» и заставило Льва Николаевича заразительно смеяться. В смехе этом чувствовалась его любовь к дочери.

298

Лучшая тульская гостиница.

Вечером все сидели за чаем. Вошел Лев Николаевич. Я встал, чтобы уступить ему место за столом. Он взял меня за руки и стал усаживать.

— Садитесь, голубчик!.. А мускулы у вас есть?

— Пожалуйте! — Я сделал напряжение.

— Есть! — сказал он, пожав мускулы.

Из разговора за чаем отмечу слова Льва Николаевича по поводу португальской революции.

— Нужна революция, чтобы уничтожилась эта глупость, чтоб сидел какой-то король, без всякой надобности!..

Завтра я собираюсь, воспользовавшись выздоровлением Льва Николаевича, отправиться пешком в путешествие верст за сорок — сначала к Булыгиным в Хатунку, а от них еще дальше — к Буткевичам в село Русаново, за Крапивной. Я окончательно решился взять свои бумаги из университета, а так как при этом я предполагаю прочесть студентам реферат против университета, да еще грозят осложнения в связи с призывом на военную службу, то мне и хочется напоследок повидать друзей и проститься с ними.

Льва Николаевича я предупредил, что отсутствие мое продлится несколько дней.

11 октября.

После четырехдневного отсутствия пришел в Ясную.

Там — писатель И. Ф. Наживин и жена Ильи Львовича с дочкой, восьмилетней девочкой.

— А, вот он! — встретил меня Лев Николаевич. — Вы не знаете Наживина?

И он представил меня гостю.

Говорили сидя в столовой. Все позавтракали уже. Верхом Лев Николаевич не поехал ввиду гололедицы. Особенно оживленный разговор был вечером за чаем.

Лев Николаевич спросил у Наживина, что он пишет. Тот ответил, что последнее время работает над рассказами для детей.