Лабиринт Ариадны

Темные кудри, припухшие словно от поцелуев губы, глубокие синие глаза цвета Черного моря. Медленная ленивая улыбка, от которой бросает в жар, и кожу колет словно иголками, будто я вернулась с мороза и залезла в горячую ванну.

Гулкий пульс, пряный запах — вино? Он сам? Смуглые пальцы, которые касаются моей щеки, терпкий вкус губ, ароматных, как нагретый солнцем виноград.

Погружаю пальцы в густые темные кудри и встаю на цыпочки, чтобы его ладони легли на мою талию, обхватив ее почти полностью. Рвется лента, скрепляющая тяжелый букет, падают на пол, как в замедленной съемке, огромные цветы с толстыми стеблями.

Прикусываю его нижнюю губу, пересчитываю языком белоснежные жемчужины зубов, ныряю в глубину поцелуя, не отрывая взгляда от его глаз, заполняющих собой мир. Где-то вдали гулко бьется прибой и завывает в снастях ветер, крики чаек разрывают полотно серых небес.

Это танец? Это сновидение? Это иллюзия?

Мираж, бред, видение, галлюцинация…

Под белоснежной, как паруса победителя, рубашкой мои пальцы ощупывают свои сокровища — упругие кубики мышц, гладкую атласную кожу, бьющий навылет пульс.

Мое сердце в ответ птицей бьется о свою клетку изнутри, мечтая выскочить ему в ладони.

Гаснет свет, вспыхивает свет, на закрытые веки ложатся поцелуи, разжигая алый закат в крови. Моя кожа стонет от нетерпения, сбрасывая с себя слой за слоем все лишнее, все ненужное. Сминаются простыни под сплетенными телами, заслоняют мир вокруг мои рассыпавшиеся волосы.

Тени густых ресниц дрожат, скрывая бушующий за ними шторм. Рваное дыхание — вдох ко вдоху, рот ко рту, губы к губам. Натянутые жилы на шее на вкус как просоленные корабельные канаты. Рвется изнутри горячей груди под моими ладонями низкий гортанный стон, в котором не разобрать слов, растекается по моей коже пульсирующим ритмом…

Хлопок двери звучит как выстрел.

Мир разлетается вдребезги

Распахиваю глаза.

Возвращаюсь в реальность.

В номер.

Здесь душно.

Пахнет влажным картоном. Дешевым мылом.

Скатываюсь с горячего мужского тела. Судорожно прижимаю к себе одеяло.

Вытягиваю руку, не давая приблизиться ко мне:

— Стой! Кто ты?!

Эта порочная улыбка на рубиновых как вино губах…

Он закидывает руки за голову, и перекатывающиеся под кожей мускулы заставляют меня почувствовать ноющую боль в груди. Пальцы колет от желания прикоснуться к тугим переплетениям мышц. Ловит мой взгляд, и от его широкой усмешки захватывает дух.

— Не узнала?..

Он вальяжно потягивается, заставляя напрячься каждую жилу и сухожилие на своем торсе атлета. Прорисоваться четче под загорелой кожей — до головокружения, до ощущения нереальности. Расстегнутый пояс выцветших джинсов уводит взгляд в манящую темноту.

— Узнала, но…

Растерянно приглаживаю растрепанные волосы, не зная, как объяснить, что нечасто бросаюсь на первого встречного прямо в коридоре гостиницы и утаскиваю его в свой номер, чтобы опрокинуть на кровать и оседлать с нетерпеливыми стонами.

— Твой любовник, Ариадна, — перекатывается на бок, опирается на локоть и вновь оказывается в магнетической близости от меня. — И твой будущий муж.

— Ты безумен… — шепчу я, завороженно глядя, как его пальцы очерчивают остроту моих ключиц.

Кожа зудит под жадным взглядом, разогревается и готова расплавиться, лишь бы он проник в меня. Глубже.

— Возможно… — шепчет он, сжимая широкой ладонью мою шею и притягивая к себе. — Разве любовь не безумие?

— Какая любовь? — отшатываюсь я. — Мы едва знакомы!

— Действительно? — он поднимает густые темные брови, глаза цвета моря сверкают, словно над волнами проносится зарница.

И склоняется ко мне, не давая отпрянуть и избежать своих губ.

Его поцелуем невозможно напиться. Он словно жажда и избавление от жажды в одном.

Его поцелуй невозможно прервать. Воспоминания вспышками разрывают мой разум, смешивая прошлое и настоящее. Мне не казалось, мне не приснилось, я не придумала себе безупречного бога, в чьих объятиях я провела самую огненную ночь в своей жизни.

Подаюсь к нему всей собой, роняя одеяло и вновь вплетая пальцы в его тугие кудри.

— Мне кажется… — говорит великолепный бог, с каждым словом касаясь губами моих губ. — Мы хорошо знакомы. Твое тело меня точно узнает. Ну же, Ариадна…

Я пью его дыхание, чувствуя, как скучала по нему. По его вкусу, запаху, теплу. Мне казалось — я совсем забыла о той ночи, но каждый поцелуй проламывает стены лабиринта, одну за другой, пока мы не оказываемся в его середине, где таится самое главное сокровище и скрыт самый страшный монстр.

— А разум? — тону в морской синеве его глаз, немыми губами споря с судьбой. — Или нужно только тело?

Он… отпускает меня.

Смотрит молча секунду или вечность — не разобрать. А потом вытаскивает из кармана расстегнутых джинсов телефон. Через экран тянется ветвистая трещина, словно бог грома поразил его своей молнией — но он работает, и мой прекрасный бог поворачивает его ко мне.

Осторожно наклоняюсь, щуря глаза.

Сердце сжимается от щемящего чувства — на экране моя заявка на конкурс. Моя игра.

— Не знаю, кто такая Ираида Войнова, — говорит он. — Но точно знаю, что это написала ты. И это тоже ты…

Он листает что-то на телефоне и вновь поворачивает его ко мне. Логотип «Лабиринта» заставляет меня сглотнуть колючий комок в горле.

— Нет, — говорю твердо. — Это не я. Это…

— Я встречался с твоим начальником. Он мне все рассказал.

Меня сметает с кровати в мгновение ока. Сдергиваю футболку со спинки стула и ныряю в нее с головой.

Я одета. Теперь я одета и готова.

Готова к бегству.

— Ник все рассказал? Про меня?

Ненавижу свой голос. Он становится слишком высоким, писклявым. Это от ужаса. Или отвращения. Не знаю, чего больше.

— Про то, кто сделал эту игру. На самом деле.

— А еще?.. Что еще он рассказал? Про то, что мы с ним…

— Про то, что он был твоим любовником.

Синие глаза темнеют — над морем начинается шторм.

Мне хочется зажмуриться. Но нельзя. Нельзя бежать зажмурившись, когда спасаешься из лабиринта, в центре которого таится самый страшный монстр.