Лабиринт Ариадны

— А я — Дионис, — его губы скользят по моим губам.

Легко, едва касаясь, но я пью его дыхание, как то самое вино, вкус которого не могла забыть еще долго после той ночи.

Мне хочется забыть обо всем и погрузиться в хмельной туман, такой легкий и такой притягательный. Но бог вина и веселья — еще и бог безумия.

Поэтому я судорожно вдыхаю его запах и отстраняюсь. Одергиваю футболку, которая уже задрана до самой груди.

И спрашиваю:

— Что тебе от меня нужно, Дионис? Только честно.

Глава пятьдесят вторая. Ариадна и Дионис

Дионис — настоящий греческий, мать его, Дионис! — вновь сверкает белоснежной улыбкой, ошеломляюще прекрасной на смуглом лице с глубоко синими глазами.

Отвечает просто.

Слишком просто.

— Я уже сказал. Мне нужна ты.

Ладони его, все еще задержавшиеся под футболкой, скользят выше, накрывая мою грудь.

Зажмуриваюсь — под веками взрываются вспышки воспоминаний о той ночи.

О том, как он умеет… Как он умеет!

Слишком просто. Я уже пробовала доверять — и ничего хорошего не вышло.

Качаю головой и открываю глаза:

— Ты просто хочешь меня в свою постель? Надолго?

— Я хочу не только твое тело, Ариадна.

Гортанное «р-р-р-р-р» в моем имени раскатывается вибрацией по коже, проникает глубоко в нервы и рождает предчувствие близости.

Ну хватит, хватит! Я уже поняла, что в этом он хорош!

— У меня больше ничего, кроме тела, не осталось, — тоскливо говорю я. — Ни сил, ни имени, ни идей.

— Ты снова возродишься, Ариадна, — в его голосе такая убежденность, что мне на мгновение хочется поверить.

— А толку? Для меня геймдев закрыт навсегда!

— Почему? — ладони замирают, а Дионис приседает, чтобы заглянуть мне в лицо.

Жмурюсь, чтобы он не увидел слезы. Я не успела еще обдумать требование Руслана, но одной из причин, почему победа меня не радовала, было именно оно. Мне так нравилось быть причастной к созданию миров! Пусть даже простой переводчицей, необязательно что-то изобретать! А теперь — все.

— Таково было условие спасения моего брата, поставленное Русланом Мальцевым. Тебе Ник разве не рассказал о том, как я жестоко обращаюсь с мужиками из индустрии, которые меня бросают? Как мщу им? Жаль, я не могу пожаловаться брату на Ника, чтобы он и ему ноги переломал!

Слезы все-таки вырываются на свободу. Злые горячие слезы, которые бесполезно скрывать.

Глаза Диониса опасно сверкают, а ладони на моей груди сжимаются.

— Не волнуйся… — в его голосе мертвый штиль, предваряющий бурю. — Никто из тех, кто тебя обидел, не уйдет без наказания. Мальцев, говоришь?

Гибельно щурятся глаза цвета моря, опушенные темными ресницами. Электрическое напряжение дрожит в пальцах, касающихся меня. Настоящий хищник.

Настоящий мужчина.

Властный и уверенный в своей правоте. Совсем как Руслан. Или Ник. Или мой брат.

— Бог ты мой! Что за чушь! Хватит! — я отталкиваю Диониса, и даже нахожу в себе силы не рухнуть в его объятия, едва ощутив ладонями налитые мышцы груди. — Я наивная дура, знаю! Но даже я могу чему-то научиться на горьком опыте! Не верить вашим обещаниями! Ничьим! Не лезть в эту ловушку! Уйди!

Я — то чудовище в глубине лабиринта, которое все старались спрятать, окружить десятками прочных стен, чтобы больше никто не мог туда попасть. Завладеть сокровищем. Сразиться с монстром. Увидеть меня настоящую.

Меня охватывает ужас — я вижу, как сдвигаются стены из древних, заросших мхом камней вокруг меня, запирая навсегда там, где никто не найдет. Не выведет на свободу по тонкой светящейся нити. Не отпустит.

— Хватит! — Я срываюсь на сиплый крик, так что вновь начинает саднить горло. — Хватит меня спасать! От вашего спасения только хуже! Ты отомстишь Русу, а он потом уничтожит меня! Ты отомстишь Нику, а он припомнит это в тот момент, когда ты наиграешься!

— Я не наиграюсь.

— Да все равно! Они найдут способ! Всегда находили! Даже когда брат… — захлебываюсь и прижимаю руки к груди, где сердце изо всех сил натягивает поводки вен и артерий, стремясь сорваться с них. — Даже когда он был самым страшным монстром! Те, кого он избил, все равно мне потом мстили! Вы… Защищаете! А потом я остаюсь… Одна…

Колени подкашиваются, и я почти падаю. Но Дионис успевает поймать меня у самого пола и подхватить на руки, как будто это самое естественное действие в мире.

Он садится на кровать, держа меня на коленях, и прячет в своих объятиях.

— Ты никогда больше не останешься одна, Ариадна, — его тихий шепот щекочет мое ухо.

— Это слова… — всхлипываю я. — Ты сам не веришь словам!

— Тогда прислушайся к моему телу.

Горячие руки сжимают меня так крепко, что кажется — не вырваться. Мне тепло в этом коконе, но тревожно — вдруг он больше никогда меня не отпустит?

Горло перехватывает от ужаса. Снова ловушка?

Снова сидеть в глубине лабиринта, отрезанной от всего мира, пока он распоряжается всем, что у меня есть, даже именем?

Мой взгляд падает на бутылку с розовым вином.

«Улыбка Ариадны».

Он тоже?

Дергаюсь, пытаясь выбраться на волю, готовая ко всему. И Дионис раскрывает объятия. Стены расступаются, позволяя мне делать, что я хочу.

Беру в руки бутылку и… не знаю, что делать дальше. Как ему сказать?

— Тебе нравится? — спрашивает Дионис. — Хочешь попробовать?

— Нет, — говорю я. — Нет. Я не хочу улыбаться с этикетки вина. Но…

Разве я могу запретить ему? Ариадна — это не только я. Это еще и героиня древнейшего мифа, этим именем может распоряжаться кто угодно. К тому же в паспорте у меня сейчас совсем другой набор букв.

— Хорошо, — говорит он, протягивая ко мне руки. — Попрошу отца назвать вино иначе.

И все. И все?

Медленно ставлю бутылку обратно на стол, чувствуя, что победила слишком легко. Как будто со мной никто и не собирался сражаться.

Забираюсь обратно на колени к Дионису, обхватываю его шею и вдыхаю с кожи запах солнечных виноградников. Утыкаюсь мокрым носом и рыдаю в ямку на плече, где под моими губами бьется сильный пульс.

Он ничего не говорит — лишь молча качает меня на руках, гладит ладонями по спине, целует в волосы и жарко выдыхает. Когда меня начинает бить дрожь — объятия смыкаются крепче.