Лабиринт чародея. Вымыслы, грезы и химеры

Он жадно слушал меня.

– Ты сам пробовал?

– Да, я с ним экспериментировал, – ответил я.

Он бросил на меня презрительный взгляд:

– То-то я смотрю, ты сегодня такой живчик – совсем на себя не похож: обычно ты нытик и постоянно куксишься. Во всяком случае, снадобье тебя не прикончило. Пожалуй, я тоже попробую. Это может стать хорошим коммерческим предложением, если хотя бы десятая доля того, о чем ты говоришь, – правда. Назовем его «Эликсир Трилта».

– Да, – медленно повторил я. – «Эликсир Трилта».

Он взял стакан и поднес к губам.

– Гарантируешь результат? – спросил он.

– Результат будет таким, какого только можно пожелать, – пообещал я, глядя ему в глаза и улыбаясь с иронией, которой ему было не дано постичь.

Он одним глотком осушил стакан. Яд подействовал мгновенно, в точности как я и рассчитывал. Трилт пошатнулся, словно от внезапного сокрушительного удара; пустой сосуд выпал из его пальцев и разбился вдребезги; ноги у Трилта подогнулись, он свалился на пол между заставленными химической посудой лабораторными столами и застыл. Лицо его побагровело и исказилось, дыхание стало хриплым и тяжелым, как при болезни, симптомы которой я решил симулировать. Глаза его широко раскрылись – ужасающе распахнулись, – но веки даже не вздрагивали.

Ликуя в душе, я хладнокровно собрал осколки разбитого стакана и бросил их в маленькую нагревательную печь у стены. Затем, вернувшись к упавшему, беспомощному Трилту, я позволил себе роскошь позлорадствовать над невыразимым ужасом, читавшимся в его парализованном взгляде. Зная, что он все слышит и понимает, я рассказал ему, что я с ним сделал, и перечислил все не забытые мною обиды, которые, полагал он, я сносил столь безвольно.

Затем, желая добавить ему мучений, я подчеркнул, что яд невозможно обнаружить, и поиздевался над его глупостью, заставившей выпить мнимый эликсир. Незаметно прошел час – время, что я отвел на полное всасывание яда и смерть жертвы. Дыхание Трилта замедлялось, слабело, неровный пульс почти не прощупывался, и наконец он умер. Однако в его навсегда открытых глазах по-прежнему читался темный, застывший, безымянный ужас.

Переходя к следующему этапу тщательно разработанного плана, я направился к телефону. Я намеревался сделать два звонка: сообщить Норме, жене Трилта, что тот явился ко мне и с ним внезапно приключился смертельный приступ, и вызвать врача.

Неведомо почему, я сперва позвонил Норме, а разговор наш до того ошеломил меня и сбил с толку, что до второго звонка дело так и не дошло.

Как я и ожидал, к телефону подошла сама Норма. Не успел я вкратце известить ее о смерти Трилта, в трубке послышался ее взволнованный дрожащий голос:

– Я как раз собиралась тебе звонить, Фелтон. Джаспер умер несколько минут назад от апоплексического удара. Это все так ужасно, я просто не в себе! Он вошел в дом примерно час назад и молча свалился у моих ног… Он собирался навестить тебя, но вряд ли вернулся бы так быстро. Приходи немедленно, Фелтон!

Слова ее повергли меня в непередаваемое изумление. Кажется, я даже стал слегка заикаться.

– Ты уверена… точно уверена, что это Джаспер?

– Конечно, в это трудно поверить. Но он лежит здесь, на диване в библиотеке. Когда с ним случился удар, я вызвала доктора, и он все еще здесь. Однако помочь уже ничем нельзя.

Теперь я не мог сообщить ей, что Трилт пришел ко мне в лабораторию и его труп сейчас лежит рядом со мной в задней комнате. Не доверяя собственным чувствам, не доверяя даже мозгу, я повесил трубку. Либо я, либо Норма стали жертвой некоего странного и необъяснимого наваждения.

Отчасти ожидая, что жирный труп на полу исчез, подобно призраку, я отвел взгляд от телефона и тут же увидел его: он лежал на спине, тяжелый и неподвижный, с коченеющими конечностями и застывшими чертами лица. Подойдя, я наклонился над трупом и грубо ткнул пальцами в обрюзгшую плоть, желая убедиться, что все это происходит на самом деле, что визит Трилта и прием яда не были просто галлюцинацией. Передо мной действительно лежал Трилт – его жирная туша, изнеженное лицо и губы невозможно было ни с чем спутать, даже несмотря на тронувший их смертный холод. Труп, до которого я дотрагивался, был очень плотным и вполне реальным.

Должно быть, Норма сошла с ума, или грезила наяву, или совершила некую невероятную ошибку. Надо немедленно пойти в дом Трилта и узнать, каково истинное положение дел. Объясниться сам я прекрасно смогу и после.

Вряд ли кто-то мог зайти в лабораторию в мое отсутствие. Меня там вообще редко навещали. Еще раз бросив взгляд на тело и убедившись в его материальности, я вышел в безлунный вечер и направился к особняку моего работодателя.

У меня почти не осталось отчетливых воспоминаний о короткой прогулке среди деревьев и кустов, а затем по плохо освещенным улицам с редкими домами. Мысли мои, как и мир вокруг, сплетались в какой-то загадочный, сомнительный и ирреальный лабиринт, что вел в глубины ночи.

Куда я и погрузился до самого дна, добравшись до дома Трилта. Норма встретила меня на пороге, бледная и ошеломленная, но не то чтобы убитая горем, – думаю, Трилта она давно уже не любила.

– Все случилось так внезапно, – сразу же заговорила она. – За ужином он прекрасно себя чувствовал, ел, как всегда, с аппетитом. Потом вышел, сказав, что прогуляется до лаборатории и заглянет к тебе. Должно быть, ему стало плохо и он вернулся с полпути. Я даже не слышала, как он вошел. Не понимаю, как он проник в дом так тихо. Я сидела в библиотеке и читала, потом случайно подняла взгляд и увидела, как он пересекает комнату и падает без чувств у моих ног. После он больше не шевелился и не произнес ни слова.

Я не нашелся, что ответить, пока она вела меня в библиотеку. Не знаю, что я ожидал там обнаружить, но наверняка ни одному человеку в здравом рассудке, ни одному современному ученому не могло даже пригрезиться то, что я увидел, – окоченевшее тело Джаспера Трилта на диване, бездвижное и бежизненное: по всем внешним признакам – тот же самый труп, который я оставил в лаборатории!

Доктор, семейный врач Трилта, которого вызвала Норма, уже собирался уходить. Меня он оделил коротким кивком и поверхностным, безразличным взглядом.

– Ничего не поделаешь, – сказал он. – Все кончено.

– Но… этого не может быть, – промямлил я. – Это действительно Джаспер Трилт? Нет ли тут какой-то ошибки?

Доктор, похоже, не услышал моего вопроса. Голова у меня шла кругом; не веря себе и всему происходящему, я подошел к дивану, внимательно осмотрел тело и несколько раз потрогал, чтобы удостовериться в его вещественности. Одутловато-багровое лицо, широко раскрытые, остекленевшие, полные ледяного ужаса глаза, крапчатый костюм, лазурный галстук – в точности то же самое, что я видел и осязал несколько минут назад в другом месте. Я больше не мог сомневаться в материальности второго трупа и не мог отрицать, что передо мной именно Джаспер Трилт. Его личность была подтверждена – и в этом подтверждении коренилось бесконечно чудовищное сомнение…

С тех пор прошла неделя – неделя нескончаемого кошмара и всепоглощающего ужаса.

Вернувшись в лабораторию, я нашел труп Джаспера Трилта на полу, там же, где он упал. Я лихорадочно подверг его всевозможным тестам: он был плотным, липким, массивным и материальным, как и тот, другой. Я затащил его в пыльную кладовку, куда редко кто заглядывал, накрыл мешковиной и оставил среди опутанных паутиной коробок, ящиков и бутылок.

По более чем очевидным причинам рассказать о нем я никому не осмелился. Никто, кроме меня, его не видел, и никто, даже Норма, не подозревает о невероятной правде…