Лабиринт памяти

В её взгляде сквозило такое презрение, что Драко невольно поежился.

– Поцеловал? Так ты называешь непроизвольное соприкосновение губ во время танца, которое поцелуем могут назвать разве что дети?! Грейнджер, я подозревал, что Уизли не особо искусен в любовных делах, но не до такой же степени! – скривил он рот в усмешке. – Могу поспорить, ты даже никогда не целовалась с языком.

– Ты несешь бред, Малфой!

– О, Грейнджер, судя по твоим фразам, я говорю правду! Теперь ясно, почему тебя так задевает вопрос секса. Я уверен, тебя до сих пор ещё никто по-нормальному не оттрахал!

Драко подошел к ней почти вплотную, едва соприкоснувшись с её телом.

– А теперь признайся, Грейнджер, в ту ночь ты хотела, чтобы я тебя трахнул.

Гермиона занесла руку для пощечины, но Малфой моментально среагировал и поймал её, прижав к стене над головой Гермионы. Тогда она попыталась оттолкнуть его второй рукой, которая так же была схвачена.

– Что, невыносимо слышать правду?!

– Да пошёл ты, больной извращенец! – пылая, выплюнула Гермиона.

– Тише, Грейнджер, не стоит так волноваться. Мы оба знаем правду. Ты хотела, чтобы я тебя трахнул, когда я делал так…

Малфой прижался к ней всем телом, таким образом, чтобы она могла чувствовать его возбужденную плоть сквозь одежду.

– И так…

Он требовательно провел своей рукой по её бедру, задирая тонкую ткань юбки.

– А ещё вот так…

С этими словами он еле ощутимо коснулся губами её шеи, слегка проведя по ней языком, и Грейнджер порывисто вздохнула. Она в очередной раз попыталась вырваться, но безрезультатно.

– Отпусти меня сейчас же, Малфой! – глухо произнесла она, и Драко заметил, как её глаза блеснули от подступивших слез.

– Отпустить тебя, когда мы даже не дошли до самого интересного? – с деланным удивлением спросил он. – Ты действительно хочешь этого?

– Да, тупица! Хочу!

Драко поцокал языком.

– Кажется, ты говорила мне, что я лгу, Грейнджер? Нехорошо обвинять других в своих же пороках! Уж поверь, я знаю, ты хотела бы большего… Или не хватает смелости самой себе в этом признаться?

С этими словами рука Драко переместилась с внешней стороны бедра Гермионы на внутреннюю и скользнула вверх. И когда его пальцы коснулись мягкой ткани её трусиков, Грейнджер сломалась. С её губ сорвался стон и она инстинктивно сжала ноги, качнув бедрами.

– Я же говорил, тебе понравится! – жарко прошептал ей на ухо Драко и, придавив её своим телом, посмотрел ей в глаза, соприкоснувшись носами. – А теперь только скажи, что ты не хочешь меня!

– Я ненавижу тебя, похотливый ублюдок, ненавижу! – закричала Гермиона, еле сдерживая слёзы от унижения.

Драко торжествовал. Она должна была получить по заслугам.

– О, Грейнджер, ты не представляешь, как это взаимно. Но ты так и не ответила. Ты хочешь меня или нет?

Он двинул пальцами по ткани трусиков вверх и вниз, от чего Гермиона судорожно вздохнула и прикусила губу, чтобы сдержать стон.

Её глаза пылали ненавистью и желанием, тело трусило от возбуждения и страха, и Драко это заводило ещё больше. Но когда она качнулась навстречу его пальцам, он понял, что не в силах сдержаться.

– Я так и знал, грязнокровная шлюшка…

С этими словами он яростно впился в её губы, языком врываясь в глубины её рта. Ему это было необходимо, слишком необходимо. Грейнджер сначала не отвечала на поцелуй и пыталась увернуться от его требовательных губ, но вскоре Драко почувствовал, как её челюсть разжалась, и робкий язычок скользнул к нему в рот. Ощущения были настолько яркими, что Драко пробила дрожь от возбуждения. Они целовались неистово, словно пытались выплеснуть всю злость, боль, отчаяние, скопившиеся за эти дни. Драко не заметил, как отпустил руки Грейнджер, и она на какие-то пару секунд обвила ими его шею, притягивая его к себе ещё сильнее.

Но внезапно он почувствовал, что что-то не так. Руки Гермионы исчезли с его тела, она отстранилась от него и резко оттолкнула.

От неожиданности, Драко отшатнулся назад, едва удержав равновесие.

– Какого чёрта, Грейнджер?

– Вот именно, какого чёрта, Малфой? Какого чёрта мы делаем? – пылая и тяжело дыша, воскликнула она. В её глазах читалось ещё неостывшее желание с горечью одновременно.

Она смахнула слёзы.

– Я… Я не хочу тебя больше видеть. И надеюсь, этот чертов курорт исполнит моё желание!

С этими словами она резко повернулась и стремительно пошла к проходу.

Драко не стал её держать. Его словно окатили ледяной водой.

Грейнджер была права.

Какого чёрта?..

______________________________________________

Дорогие друзья! По-прежнему безумно жду ваших отзывов о работе и представляю вашему вниманию официальную группу в контакте, посвященную фанфику “Лабиринт памяти”! Там вы найдете фотографии мест, героев, пейзажей, описанных в фанфике, да и вообще много чего, связанного с “ЛП”. Буду рада со всеми пообщаться и ответить на все интересующие вопросы! Группа живет по адресу. Добро пожаловать!

========== Глава 10 ==========

Soundtrack - Ewan McGregor, Jose Feliciano and Jacek Koman “El Tango de Roxanne”

Гермиону била дрожь.

Она едва смогла совладать с собой, когда объясняла своим друзьям, почему не может остаться на вечернем представлении. Слава Мерлину, они были слишком увлечены происходящим, чтобы заметить, что с ней что-то не так, а потому безоговорочно поверили её словам, и Гермиона, сославшись на усталость, наконец выскользнула из Большого Зала.

Не прошло и пяти минут, как она уже сидела на кровати в своем бунгало, обхватив колени руками. Тело и лицо горели, голова, казалось, взорвется от напряжения, а внизу живота ещё чувствовалось неостывшее возбуждение.

В эти минуты Гермиона себя ненавидела.

Ненавидела за то, что собираясь на вечернее представление, прихорашивалась дольше, чем обычно, чтобы выглядеть, во всяком случае, не хуже, чем эта красавица-итальянка, пассия Малфоя.

Ненавидела за то, что когда она, накануне надев своё самое лучшее платье, поймала на себе прожигающий взгляд Драко с тенью похоти, сидя напротив него в Большом зале, почувствовала внутреннее, такое болезненное удовлетворение.

Ненавидела за то, что, в конце концов, сама спровоцировала ту ситуацию, в которой оказалась.

Она вывела его из себя, сказала те слова, которые - она знала наверняка – заденут, раздавят его.

И когда он толкнул её к стене и неожиданно начал говорить все эти ужасно пошлые слова, говорить то, от чего у неё мурашки были по коже, от чего так жгло внутри, она, помимо злости, помимо воли, почувствовала поднимающееся желание в своём теле, за которое жгуче себя возненавидела в тот же миг.

Его руки на её коже, эти обжигающие прикосновения, его взгляд с тенью безумства, его горячее дыхание, его твердость, его возбуждение, а с другой стороны её похоть, готовность, страсть, желание упасть и падать, падать, падать…