Лабиринты чувств

— П…привет… — выдавила она чуть слышно.

— Мишка ставит свет, — не расслышав, ответил Костя.

А Квентин чуть сдвинул густые брови и холодно кивнул.

Юлька отвернулась. Глупо сейчас вырываться из объятий и бросаться к нему с объяснениями. Если не дурак, сам поймет, что она на работе. А если дурак… Таковые в ее глазах шансов на успех не имели.

Но почему-то она была уверена, что в уме Квентину отказать нельзя. А значит, пусть сам разбирается.

И она решительно занялась делом. Так приятно чувствовать себя главной. Ведь группа выехала по ее заказу, и именно ей решать, что снимать и как.

Настенька смущенно жалась к ней, теряясь в непривычной атмосфере. Она с восторгом смотрела, как уверенно распоряжается Юлька, как магически действуют слова «группа ОРТ» на вставшего на их пути метрдотеля, на услужливо подскочившего администратора, мигом расчистившего удобную площадку для съемки.

А еще задора прибавляло то, что Юлька просто кожей чувствовала неотрывный взгляд глаз Квентина. Смотри! Видишь, как она умеет!

Свет в зале погас, и на эстраду выскочили несколько девочек «а-ля рюс». Зазвучала музыка, замигали разноцветные огоньки…

Костя поморщился.

— Подожди, — шепнула Юлька. — Сейчас…

Эта худенькая малышка, которая вышла на сцену и скромно встала у края, была бы в шоу-бизнесе открытием сезона, если бы нашелся желающий вложить деньги в ее раскрутку.

Юлька сразу же это поняла, как только впервые увидела Анечку. И откуда у малышки такой сильный звучный голос? Ей даже микрофон не нужен — слышно в самом отдаленном уголке.

Романсы сменялись народными песнями, тягучими и печальными, а потом вдруг следовал озорной разухабистый мотив… И никого не смущало, что «Коробейников» положено петь мужчине. Анечка играла за приглянувшуюся молодцу девицу, и млела, и взглядывала искоса, и подвигалась поближе…

Костя включил камеру, не дожидаясь Юлькиной команды.

Танцевальная группа тоже была на высоте, и фокусник — факир, и полуобнаженный кордебалет, и непременная стриптизерша-змейка… Но все это уже совсем не так впечатляло после Анечки.

— Я о ней материал готовлю в «Космополитен», — сказала Насте Юлька. — Мне большое интервью заказали. Костя, ты сможешь несколько кадров вывести на печать, чтоб фото были?

— А что мне за это будет?

— В щечку поцелую, — пообещала Юлька.

— Мало.

— Ты сперва сделай, а потом торгуйся.

Ребята выключили свет и стали сматывать провода. Самая интересная часть закончилась, на смену вышла новомодная рэп-группа, и народ жаждал танцев.

— Ну, у кого сколько? Скинемся? — Костя вынул из кармана сто долларов. — Погуляем после трудов праведных?

— Э, нет, уволь! — подняла вверх ладошки Настя. — Ты здешние цены видел?

— У меня сто тысяч, — порылся в карманах Миша.

— А я пас, — заявила Юлька. — На правах старшей и вам запрещаю.

— Это еще почему? — изумился Костя. — Мы что, не люди? Давай попляшем, тряхнем стариной!

— А аппаратура? — Юлька сделала «страшные глаза». — Заденут, расколотят… Как объясняться будешь? И шофер ждет…

В другое время все эти проблемы она бы решила в один момент. Камеру с машиной в «Останкино», а самим оттягиваться до утра… Но сейчас ей надо было спровадить группу. Квентин все еще сидел за столиком, потягивая из рюмки коньяк.

И она первая подхватила кофр и двинулась к выходу с твердым намерением поскорее вернуться.

Но опять грузились до неприличия долго. Потом шофер отошел на минутку и пропал на полчаса, потом Костя затеял долгий разговор, и Юльке никак не удавалось улизнуть незаметно…

Наконец уселись, и водитель стал выруливать со стоянки.

— Ой! Совсем забыла! — хлопнула себя по лбу Юлька. — Тормозни, пожалуйста. Я быстро! А впрочем, не ждите! Я на метро доберусь!

И, пока они не успели опомниться, помчалась обратно к клубу.

Квентин уже собрался уходить. Он аккуратно поправил шарф и направился к двери, которую швейцар с готовностью распахнул перед ним… И вдруг стремительное нечто с размаху врезалось головой ему в плечо.

Это «нечто» имело короткие светлые волосы, розовую нежную щечку, маленькое ушко с мальчишеским завитком над ним, и оно пахло не духами, а фиалковой туалетной водой «Цветы России»… Это «нечто» само походило на цветок, на тонкий беззащитный одуванчик на длинном стебле…

— Сорри…

— Простите… — одновременно выпалили они.

И одинаково втянули носами воздух… И синхронно подумали, что именно этот запах хранила соседняя подушка минувшей ночью…

Квентин изо всех сил обхватил Юльку руками, так, что она вскрикнула. И тут же, прямо на пороге, принялся жадно целовать полураскрытые губы…

А швейцар по-прежнему придерживал дверь, потому что они умудрились встретиться как раз посередине.

…Уже позже, в гостинице, после долгих нетерпеливых ласк Квентин сказал со скупой похвалой в голосе:

— Ты красива в работе.

— Только в работе? — нахмурилась Юлька.

— Нет, это я неправильно сказал по-русски… Ты очень красива…

— Да? — Она вытянулась на простыне, откровенно позволяя ему полюбоваться собой. — А что во мне красивого?

— Твои ноги… Тонкие и длинные… Я с ума схожу, когда думаю о том, что они длятся бесконечно.

Его широкая ладонь плавно заскользила вверх от Юлькиной щиколотки, коснулась колена, легонько погладила его и двинулась дальше…

Юлька, как завороженная, следила за этим путешествием.

— Ноги скоро кончатся… — томно предупредила она.

Пальцы Квентина ласково прошлись по бедру.

— Боюсь, я не сумею сказать лучше, чем царь Соломон своей Суламифь… Твой живот, как сноп золотистой пшеницы… Твои соски — спелые виноградины… Твои губы — алые вишни, а груди — два бархатных персика.

— «Песнь песней», — капризно протянула Юлька. — Неужели ты не можешь найти свои собственные слова?

— Дорогая, но я с ним полностью солидарен…

— А я хочу, чтобы ты сам…

— А знаешь, что мне в тебе больше всего нравится?

— Что? — заинтересованно спросила Юлька. — Ноги? Или грудь?

— Голова, — усмехнулся Квентин. — В ней возникает такие нестандартные идеи, что я просто теряюсь…

— За идеи можно любить книжку, — обиделась Юлька, — или телепередачу. А женщину…