Лагерный пахан

Викентий тяжело задышал, затем захрипел, глаза закатились, на губах выступила пена. Трофим понял, что это все…

* * *

Ночью Кристине приснился кошмарный сон. Викентий бежал к ней, но почему-то не приближался, а, напротив, удалялся. Синее лицо, синяя дымка вокруг… Утром она поняла, что Викентия больше нет.

Но ничем свою догадку она подтвердить не могла. Не было банка, не было службы безопасности, в которой работали бывшие менты, некому было связаться с начальством зоны, куда должны были определить Викентия. Если он вообще до лагеря добрался. Может, на этапе и остановилось его сердце…

Кристина вышла на балкон своей квартиры, нервно закурила. Десятый этаж, внизу шумят машины, текут людские ручейки и реки – все куда-то спешат, всем что-то надо. А она выбыла из этого потока, жизнь как будто остановилась…

Напрасно Викентий в свое время надеялся на воров, не смогли они ему помочь семь лет назад, когда на него наехали руоповцы. Разве что сносную жизнь ему в Бутырке обеспечили. Казалось бы, он правильно сделал, что отрекся от них, согласился платить ментам за «крышу». Но и те предали Викентия, когда его взяли в оборот могущественные конкуренты со связями в правительстве. Его банально обвинили в грехах, которые есть за душой у каждого финансиста, банк обанкротили, все подконтрольные предприятия забрали себе. Но самое страшное, они добрались до секретных счетов в заграничных банках – арестовать их не смогли, зато выкачали все до последнего цента. Был суд, Викентия отправили на этап – в зону особого режима как особо опасного рецидивиста. Знали, что там он не выживет, не вернется, чтобы отомстить. И здоровье у него слабое было, и воровская рать его не поддержала…

Ушел Викентий, и Кристина осталась одна-одинешенька на всем белом свете, никому не нужная… Слезы застилали глаза, пальцы подрагивали – сигарета выскользнула из них, полетела вниз с десятого этажа. Может, и самой вслед за ней?.. Нет, это глупо. Ей всего-то сорок лет, еще не поздно начать новую жизнь… Может, и не поздно, но желания нет.

От греха подальше она ушла с балкона и в комнате услышала, что звонят в дверь. В голову пришла безумная мысль, что это вернулся Викентий. Бывают же в жизни чудеса.

Но на пороге стоял незнакомый мужчина – бодрый, подтянутый. Холеная внешность, порочно-насмешливый взгляд, очень дорогой летний костюм, на лацкане пиджака значок депутата Московской областной думы.

– Привет, Кристина! Что, не узнаешь?

– Узнаю… Неужели Мигунок?

Она помнила Лешку несмышленым пацаном из подворотни. Говорят, он потом очень сильно поднялся, поставил под свой контроль весь Чернопольск, но в ту пору Кристина его не видела. И вообще он на ее горизонте не появлялся.

– Он самый, – усмехнулся мужчина.

– Тебя и не узнать.

– Зато ты не изменилась. Такая же молодая и красивая…

Это могло быть всего лишь стандартным комплиментом, но, наблюдая за Лешкой, Кристина думала иначе. Он глядел на нее с восхищением. Точно так или почти так он смотрел на нее двадцать лет назад, когда она в короткой юбке проходила мимо их приблатненной компашки. Он тогда был пацан оторви и выбрось, но, видимо, Кристина произвела на него столь сильное впечатление, что он и не думал к ней приставать – духу не хватало. Зато сейчас он смотрел на нее глазами опытного человека, привыкшего покорять женщин.

В общем-то, она была высокого о себе мнения, следила за собой. Даже после кошмарной ночи, с тревожно-скорбным сумбуром на душе, машинально «нарисовала лицо», ну а дорогой домашний халат смотрится на ней как платье для коктейлей.

– Да, я такая… Пришел зачем? – настороженно спросила Кристина.

За его благопристойной внешностью скрывалась волчья сущность, а могли прятаться и подлые мысли.

– У тебя выпить есть? – невесело спросил он.

– Есть.

– Может, в дом впустишь?

– Да, проходи…

Не спрашивая разрешения, Лешка обошел всю квартиру.

– Неплохо живешь.

Кристина настороженно повела ухом… Квартирка у нее ничего – элитный дом, сто тридцать квадратов площади, четыре комнаты, евростиль, ультрасовременный дизайн. Но это почти все, что осталось у нее от былого богатства. Уж не для того ли заглянул к ней Лешка, чтобы забрать квартиру? Что, если он был заодно с теми людьми, которые уничтожили ее мужа?..

– Что ты на меня так смотришь? – мнительно покосился на нее Мигунок. – Как будто в чем-то подозреваешь.

Кристина вздрогнула как преступница, застигнутая на месте преступления. Вроде бы она не давала воли своим эмоциям, но, видимо, Лешка умеет читать по глазам. У него большой опыт общения с людьми, и отнюдь не с самыми законопослушными.

– Да нет.

– Я слыхал, у вас с мужем были большие проблемы.

– Были проблемы, – кивнула она. – Но ушли, как тот поезд, вместе со всем добром… А ты в курсе, да? Ты же с Жихой вась-вась был, я знаю…

– Да когда это было. Я Жиху лет пять уже не видел. На Колыме он сейчас, далеко его загнали…

– Зато ты здесь и живешь, наверное, в ус не дуешь…

– Ну, не жалуюсь, в общем-то… Да ты не думай, я к тем козлам, ну, которые мужа твоего уронили, никакого отношения не имею…

– И ты пришел, чтобы это мне сказать?

– Нет, конечно. Я по делу зашел…

– Адрес откуда узнал?

– Да с моими связями это как два пальца… Э-э, какие пальцы? Я же культурный человек, депутат, в натуре, – осадил самого себя Лешка. – Виски у тебя есть?..

– Коньяк.

– Тоже ничего. Тогда на два пальца плесни – себе и мне. Только далеко не убирай…

– Любишь выпить? – ехидно спросила она.

Указала гостю на диван, достала из бара бутылку «Мартеля», два коньячных бокала, села рядом с ним.

– Ну, скажем так, не люблю отказываться. Но не злоупотребляю. Больше по настроению… А настроение у меня сейчас – сам даже не знаю какое, плохое или хорошее… С одной стороны, хорошее – тебя вот увидел. Врать не буду, сражен наповал! – маслено улыбнулся Лешка. – Честно признаюсь, думал старушку здесь увидеть, а ты – ух!.. Свеженькая, грудки, наверное, как у девочки…

– Но-но! – не на шутку возмутилась Кристина.

Вроде и приятно было узнать, что в тебе видят молодую женщину. Но нельзя с ней так нахрапом, она же не шлюха какая-то, чтобы на ее грудки ценник ставить.

– Не, ну ты точно ничуть не изменилась, – усмехнулся Лешка. – Такая же вкусная, как та груша, которую нельзя скушать. Вкусная, а в руки не даешься… У тебя дети есть?

– Нет.

– И не рожала?

– А ты что, донором хочешь стать?

– Зевсом-семяизвержителем? Нет, спасибо… Хотя если попросишь…