Лагуна вечной любви

– В милицию надо, – зашептала Розалия Аркадьевна, – чтоб их всех повязали.

– Какая милиция! – снова вскинулся Василий Петрович. – О чем ты говоришь! Как дитя малое, ей-богу. Прямо не знаю, что и делать. Сегодня сказал шефу, что подписывать не буду ни при каких условиях, а он на меня заорал, пообещал с землей сровнять. Что теперь со мной будет?

На это Розалия Аркадьевна ничего не ответила. И тут – как только в ее разговоре с мужем родилась и расширилась пауза – звякнула балконная дверь.

Розалия Аркадьевна вздрогнула.

– Что это, Вася?

– Ветер, – не поднимая головы, отозвался Василий Петрович, – или с крыши сосулька опять упала. Знаешь ведь – у нас последний этаж – как весна, так сосульки падают и всякая гадость с крыши на балкон течет. Сколько я раз я говорил этим дворникам...

На балконе снова что-то щелкнуло. Потом завозилось, а потом до застывшей в страхе Розалии Аркадьевны долетел протяжный скрип.

– Какие сосульки, Вася, – пораженная внезапной мыслью, прошептала она, – все сосульки давно стаяли. Это не сосульки...

Тогда поднял голову и сам Василий Петрович.

– Посмотреть, что ли, – неуверенно выговорил он, приподнимаясь.

– Не надо, – ухватила его за руку Розалия Аркадьевна и вскочила, тряхнув внушительным бюстом, – ты говорил, что твой шеф обещал тебя с землей сровнять. Может, это он прислал кого-нибудь?

– Да о чем ты говоришь? – Василий Петрович попытался было усмехнуться, но усмешка у него не вышла. – Это так... выражался. Фигурально.

– Милицию надо!

– Да какую!.. Это кот с крыши прыгнул на балкон! Ты котлеты, которые там оставила, закрыла тарелкой? Нет? Вот он запах учуял и это...

Василий Петрович осекся. Он явственно услышал, как скрипнула, приоткрываясь, балконная дверь и по ногам потянуло уличным холодом.

Розалия Аркадьевна закрыла себе рот обеими ладонями, будто боялась, если она издаст малейший звук, будет еще страшнее.

Василий Петрович, сделавшийся вдруг белым с ног до головы, как холодильник, на котором стоял телевизор, поднялся со стула. У Василия Петровича были худые несоразмерно обрюзгшему туловищу ноги. Сейчас они заметно дрожали, словно от подгибаясь от напряжения держать отвисший живот, жирную грудь, пару трясущихся рук и облитую сейчас потом голову Василия Петровича.

Из гостиной, куда выходила балконная дверь, мягко полетели едва слышные аккуратные шаги. Звук приблизился и смолк за дверью. Видно, пришелец остановился в недоумении перед полоской света, выбивавшейся из-за плотно прикрытой кухонной двери.

Ничего почти не соображая и полностью не отдавая себе отчета в своих действиях, Василий Петрович открыл рот и издал хриплое простестующее восклицание. Потом его понесло к двери, он открыл дверь и тут же качнулся назад, негромко пискнув.

Розалия Аркадьевна наконец отодрала ладони от своего лица и протяжно завопила, сползая на пол со стула – обеими руками отмахиваясь, точно от видения, от своего супруга, который вытаращив глаза, шел от двери прямо на нее. И по всему было видно, что Розалию Аркадьевну пугало не столько входное пулевое отверстие в левой стороне голой груди Василия Петровича, сколько бессмысленное и странное выражение его лица, трясущиеся подбородки, по которым вперемешку стекала из раззявленного беззвучного рта слюна и кровь.

Крик Розалии Аркадьевны оборвался, она с всхлипом втянула в легкие новую порцию воздуха – то ли для того, чтобы снова закричать, то ли для того, чтобы осмысленно позвать на помощь, то ли...

Неважно, впрочем. Потому что в следующую секунду Розалия Аркадьевна ощутила, что закричать никак не может – по крайней мере пока кто-нибудь не вытащит плотно залепившую ей горло пулю.

* * *

Еще когда я только подходила к дому, где находилась квартира Васика... да нет, раньше – когда я, расплатившись, выходила из такси – я почувствовала, что что-то не так.

Неясное предчувствие с каждым шагом, приближавшим меня к дому, укреплялось. Эта не было обыкновенная интуиция, таким образом проявлялись экстрасенсорные способности, доставшиеся мне от моей родной сестры, которая, в свою очередь, получила их от нашей прабабки.

Дремавшие в Наталье экстрасенсорные способности разбудил Захар, а Наталья, сумев установить со мной контакт уже после своей смерти, помогла мне ощутить себя как экстрасенса.

До сих пор не понимаю, как могла моя покойная сестра-близнец общаться со мной – отделенная бесконечным океаном безсущественного мрака и вечного холода.

Просто не укладывается в голове. Даже – когда я вспоминаю события прошлого года, мне кажется, что все, что со мной было – не происходило в действительности, а являлось продуктом ночного кошмара.

Отчасти это так и было.

* * *

Когда я вошла во двор дома, в котором находилась квартира Васика Дылды, я была уже совершенно уверена в том, что неподалеку находятся люди, которые враждебно настроены по отношению ко мне и к моим друзьям.

Поэтому я отошла в тень еще голых деревьев и продвигалась к подъезду, где жил Васик вдоль стены дома. Если бы кто-нибудь увидел меня со стороны, то наверняка решил бы, что крадется вор.

Вот только никто не мог меня увидеть – пустынен был двор по позднему времени, да и слабо освещен. А свет из окон и от одинокого фонаря и вовсе не проникал туда, где находилась я.

Не дойдя нескольких шагов до Васикова подъезда, я остановилась. На лавочке у подъезда сидел какой-то парень. Я присмотрелась – короткая стрижка, кожаная куртка, темные брюки...

Свет фонаря падал на его начищенные ботинки, как в лужу. Чего это он такой нарядный по ночам на лавочках сидит? Пьяный?

Да нет, не выглядит он пьяным. Не качается, бессмысленных воплей не издает, с лавочки не падает, даже не сплевывает через каждую минуту, как обычно делают очень пьяные люди, которых тошнит.

Наоборот – сидит прямо, как статуя.

Попытаться установить с ним контакт? Но я не вижу его лица. Да вообще – он в тени сидит, мне виден только его силуэт. В этом случае сложно войти в телепатический контакт. Вот если бы он поднял лицо...

Всего минут пять я простояла на одном месте, кусая губы и думая, как бы мне поступить. Потом человек, сидящий на лавочке вдруг пошевелился. Достал из кармана сотовый телефон и набрал какой-то номер.

И поднял лицо – когда приставил телефон к уху.

«Попался, – подумала я, вглядываясь в необычно острые черты его лица, словно обглоданного какой-то страшной болезнью, – теперь я получила возможность покопаться в его мозгах, пока он занят разговором по телефону. Сейчас я узнаю все – зачем он здесь, кто его послал и... все узнаю. А он даже и не почувствует моего присутствия».

Когда я почувствовала, что невидимый и малоосязаемый канал телепатической связи установлен и уже успел надежно оформиться в стылом ночной воздухе, я закрыла глаза, готовая смотреть и слушать.