Лакомство Зверя

И вот настала ночь, когда мама оказалась права. Самое смешное, я был не один, со мной увязалась Рив. Что с ней и где она, я не имею теперь ни малейшего представления.

После того как мы отогнали нескольких диких фиаров-волков от стены, эти ублюдки вернулись с целой стаей. Шансов выйти сухими из воды у нас с Рив не было. Я приказал ей бежать, а сам остался. Схватка оказалась тяжелой даже для меня. Пришлось убить нескольких из стаи, чтобы выжить самому. А потом появился вооруженный отряд военных, и эти уроды перебили тех, кто не успел убежать. Я успел. За рекой нашел безлюдную хибарку, а в ней обнаружилась и аптечка. Обернувшись человеком, на скорую руку подлатал свою рану, однако меня все же обнаружили. Пришлось оборачиваться зверем и снова бежать.

Только вот при обороте что-то пошло не так, не знаю, может, сказалась усталость, может, полная луна, всегда странно влияющая на меня, но я не смог обратиться в одну форму. Две мои звериные формы — медведь и волк — слились воедино, порождая какую-то новую ипостась. Рана вновь открылась, пока я бежал через лес в попытке уйти от преследователей, и в итоге угодил в капкан. Эта чертова охотничья ловушка, заключившая мою лапу в тиски, стала причиной того, что я попал таки к военным. Какая-то незнакомая женщина не позволила им убить меня и привезла в город.

Кто бы мог подумать, что однажды я окажусь в клетке для диких зверей в неизвестной мне лаборатории и буду истекать кровью. Смеется тот, кто смеется последним. Ха-ха-ха…

Девчонка с разноцветными глазами и запахом леса уверенно вошла в клетку.

— Не волнуйся, мы тебе поможем, все будет хорошо, — тихо произнесла она, опускаясь на колени рядом со мной.

Я и не почувствовал, как она ввела в меня иглу, настолько ловко и быстро это у нее получилось. Однако я уловил химический запах снотворного препарата, а потом ощутил и его воздействие. Дурман окутал сознание, притупляя все чувства. Девушка времени не теряла, сообразив, что снотворное не действует на меня в полную силу и что в сон я точно не впаду, сразу принялась останавливать кровотечение.

Режущая боль обжигала живот и изломанной молнией пронзала все мое тело каждый раз, когда девчонка надавливала на рану. Я словно горел в адском пламени — беспощадном и жадном. В огне, который пытался сжечь меня заживо.

Агония океанскими волнами наплывала и снова отступала. Время от времени я нырял в черноту бездны, в которой мне было хорошо, легко и спокойно. Там не было боли, не было эмоций, не было света, только успокаивающая тишина, мягким шелком окутывающая меня. А потом вновь выныривал из нее, оказываясь в суровой реальности, в которой молоденькая незнакомка, смахивая выступившие на лбу капли пота, давила на мою рану и шептала как мантру слова:

— Живи, живи, живи…

И снова наступала умиротворяющая бездна, а за ней — адская боль. Девушка с широко распахнутыми глазами, наполненными слезами, ее милое личико, измазанное моей кровью, ее тихий голос, переходящий на сиплый хрип: «Живи, живи, живи».

И запах — сухие пряные листья, свежесть росы и тепло солнца…

Такого солнца, которое прохладным утром, когда трава еще мокрая, а птицы только-только начинают просыпаться, окутывает бархатным теплом. Такое солнце, в ослепляющих лучах которого все сверкает вокруг и обычно приходится жмуриться.

Я держался за тонкий лесной запах как за спасительную нить. Вслушивался в тяжелое прерывистое дыхание девушки, в ее охрипший голос, беспрерывно повторяющий: «Живи, живи, живи».

Потом к маленьким девичьим ладоням присоединились более крупные, в свете ламп сверкнули очки мужика, на сером халате которого рдела моя кровь. Эти двое перематывали меня бинтами, а когда закончили, девчонка облегченно вздохнула.

— Жить будет, — сказала она и устало улыбнулась.

— Отличная работа, — похвалил ее очкастый и вышел из клетки, оставляя меня наедине с незнакомкой.

Ладонь девушки легла на мою голову. Тонкие пальцы приятно скользили по шерсти.

— А ты молодец, — обратилась она ко мне, ласково поглаживая мою макушку. — Настоящий борец. Кровотечение мы остановили, нить, которой тебя кто-то зашивал, вытащили.

Девушка разговаривала со мной как с обычным человеком. Это удивляло и порождало странные мысли. Может, она немного сумасшедшая, а может, догадывается о моей человеческой составляющей и знает, что я услышу и пойму ее.

— Видишь ли, — продолжала моя спасительница. — Синтетический материал, из которого сделана нить, твой организм отторгал, и вместо того, чтобы помогать заживлению и сращиванию тканей, нить делала обратное. Перевязали мы тебя туго, поэтому как только ты отдохнешь, сразу пойдешь на поправку. Ну все, а теперь спать.

Незнакомка убрала руку с моей макушки, и я едва не заскулил. Мне так хотелось, чтобы она продолжала гладить меня. Но девушка поднялась с пола и покинула клетку, правда, вернулась буквально через пару минут с горкой полотенец в руках. Вытерла кровь вокруг, потом они с профессором притащили матрац и пару одеял, и я передвинулся на сооруженную для меня постель. Естественно, матрац был маловат, на него поместилась лишь верхняя часть моего тела, но этого было более чем достаточно. Потом меня укрыли одеялами, и я безотчетно провалился в сон.

* * *

Бервест, Пятый квартал, Приют для животных имени профессора Змеева

Мирослава

Я привалилась спиной к железным прутьям клетки и тихо вздохнула. Постояла недолго, наблюдая за спящим зверем. Рану мы перевязали крепко, а синтетическую нить, с помощью которой был наложен шов, вытащили. Теперь у зверя появился шанс выжить. Открытую рану промывать антисептиками нельзя, поэтому пришлось обойтись без них. Если организм животного справится с микробами и не позволит ране воспалиться, то все будет хорошо.

Я подошла к тихо сопящему зверю, подтянула одеяло, укрывая перевязанный бинтами живот. В сравнении с огромным телом зверя одеяло было маленьким, поэтому из-под него выглядывали большие лапы, покрытые густой черной шерстью, которая в нескольких местах пропиталась кровью и слиплась. Строение костей и мышц и форма самих лап указывали на то, что зверь предпочитает ходить на всех четырех конечностях, — как и любой другой волк северных лесов. Однако я видела, как это неопознанное животное, сейчас безмятежно спящее передо мной, без трудностей стояло на задних лапах подобно человеку на ногах.

Погладив за медвежьим ухом и не получив в ответ никакой реакции, я смело скользнула пальцами вниз по морде зверя и мягко коснулась черного носа. Тот оказался сухим, что свидетельствовало о слабом состоянии его владельца. Потом положила ладонь на шею, покрытую жесткой бурой шерстью, и слегка надавила, пытаясь нащупать кожу. Медицинское кольцо мгновенно подхватило пульс, и на циферблате часов, обвивающих мое запястье, высветилось число 30.

«Неплохо в его состоянии», — подумала я и бесшумно покинула клетку, заперев дверцу и услышав, как тихо лязгнул стальной автоматический замок.