Лань в чаще. Книга 1: Оружие Скальда

– Нет, вдов нам не надо! – воскликнула кюна Хердис.

– Ну, тогда остается только йомфру Вальборг, дочь Хеймира конунга. Я, кстати, имею от Хеймира конунга поручение закупить моржовый зуб и шкуры белых медведей – это все пойдет в приданое. Ей исполнилось восемнадцать лет, и она уже хозяйка, каких поискать, красавица, благоразумна…

– Я слышала, что нрав у нее суровый! – вставила фру Хольмфрид из Бергелюнга, жена Флитира ярла.

– У нее нрав дочери конунга, не более! Она рождена и воспитана быть женой и матерью конунгов, и с этими обязанностями она отлично справится, я уверен. Кстати, Эгвальд ярл, младший сын Хеймира, кажется, собрался жениться.

– И на ком же? – с пренебрежительным любопытством осведомилась кюна Хердис.

– На дочери покойного Скельвира хёвдинга.

При этом имени Торвард конунг переменился в лице, но поскольку все смотрели на Гельда, этого никто не заметил. Имя Скельвира хёвдинга из Льюнгвэлира для него служило еще одним напоминанием о проклятии и позоре. Узнав от Регинлейв, кто был его противником на Остром мысу вместо Бергвида, он даже одно время подумывал послать родным Скельвира виру за убийство, но потом оставил эти мысли: стыдился признаваться даже своим хирдманам, что напал ночью, как голодный волк, безо всякой причины, дружиной вчетверо больше! И никто в Аскефьорде, даже Халльмунд, не знал, что имеет к смерти Скельвира хёвдинга самое прямое отношение.

– Слэттинка? – расспрашивала тем временем кюна Хердис, которая относилась ко всем любовным и свадебным делам с тем же любопытством, что и всякая женщина.

– Да. Скельвир хёвдинг из Льюнгвэлира, его многие знают.

– Я знаю! – подал голос Халльмунд. – Покойный, ты говоришь? Когда же он умер?

– И я его знаю! – поддержал его Фреймар ярл из Бьерндалена. – Он там был… в Медном Лесу, на Золотом озере. Когда…

– Ну, да, – подтвердил Халльмунд, и все понимали, о чем они говорят.

– А вы тут не слышали об этой девушке? – Гельд вопросительно оглядел лица в гриднице.

– Не так уж она знатна, чтобы о ней слышали все семь морей! – самодовольно отозвалась кюна Хердис, начисто забывшая, что сама родилась дочерью рабыни, и помнившая только то, что последние тридцать лет является женой и матерью конунгов Фьялленланда. – Так ему и надо, Хеймиру конунгу! Пусть роднится невесть с кем!

– Не стоило бы тебе так говорить, кюна! – мягко упрекнул ее Гельд. – Ведь его старшая невестка – твоя племянница. Так что теперь это и ваша родня.

– Чтоб ей всей перетонуть, этой родне! – отрезала кюна. – Наглецы все как один! Слышать о них не хочу!

– А ты что-то хотел рассказать нам о ней, Гельд? – с усилием сохраняя спокойный вид, спросил Торвард.

Этот предполагаемый брак был неспроста. Вид Гельда выражал колебания: он словно бы хотел что-то сказать, но сомневался, стоит ли.

– Скажи мне, конунг, у тебя не бывает дурного настроения, тяжести в голове, горечи на душе? – крикнул со своего места Болли Рыжий, успевший в подробностях рассказать челяди о том, как его снека села на камни, и о том, как сам он ловко вырвался из холодных объятий двух морских великанш. – Не кажется тебе постылым собственный дом, не рушатся ли замыслы? Не кажется ли тебе, что неудачи тебя преследуют и обращают в беду все начинания?

Хирдманы изумленно переглядывались, женщины ахали и прижимали руки к щекам. А Торвард сидел, глубоко дыша, положив на стол сжатые кулаки и не имея сил поднять глаза на собственную дружину. Болли как будто читал у него в душе и оглашал вслух то, о чем он ни с кем не говорил. Неужели слухи о его плачевных делах дошли уже и до Эльвенэса и о них знает любой мелкий тролль вроде Болли!

В гриднице стало тихо, слышно было только, как потрескивают дрова в двух очагах и шуршит дождь по ветвям ясеня над крышей.

– Гельд, что все это значит? – настороженно спросила кюна Хердис. Переводя взгляд с Болли на Торварда, она по лицу сына видела, как хорошо он это понимает.

– Дело как раз в той девушке, невесте Эгвальда ярла, о которой я хотел было вам рассказать, – нерешительно ответил Гельд. – Дочери Скельвира хёвдинга…

– Что такое? Говори же! – требовали со всех сторон.

– Эта невеста – дева-скальд, и она сочиняет стихи, порочащие конунга! – вместо Гельда заговорил Болли, безмерно гордый вниманием знатных людей. – И ее искусство так велико, что ей, как видно, покровительствуют боги. Так все люди говорят. Эта дева сочиняет стихи, в которых позорит тебя, конунг, и даже…

Сказать «твоих родителей» он не посмел, но боязливый взгляд, брошенный на кюну Хердис, открыл остальное.

Гридница зашумела, послышались недоуменные и возмущенные выкрики. И только конунг не спрашивал, почему и по какому праву она это делает. «Ты можешь не бояться мести – у Скельвира не осталось сыновей, а только жена и дочь», – так сказала ему Регинлейв тем утром в Медном Лесу, когда он проснулся один из всей дружины и не мог никого разбудить. И напрасно он надеялся сохранить эту позорную тайну: она догнала его в Аскефьорде, и теперь об этом узнают все.

– И ты можешь пересказать мне хоть один ее стих? – с трудом подняв глаза на Болли, медленно спросил Торвард, с усилием зажимая, точно в кулаке, все свои горькие и яростные чувства.

– Нет, конунг, я еще не сошел с ума! – Болли посмотрел на Торварда так, словно сошел с ума сам конунг. – Я не слишком обучен обхожденью, но не посмею так оскорбить твой дом!

– Дело в том, конунг, что ты, как утверждают, убил ее отца, Скельвира хёвдинга, – вмешался Гельд. – Она привезла к Хеймиру конунгу поминальную песнь по отцу. И я сам ее слышал. Там говорится, что ты напал на него под покровом ночи и… без особых причин. Я было подумал, что на тебя это не похоже, но у них есть свидетели, хирдманы из Скельвировой дружины. Но если здесь все же неправда, то ты легко можешь опровергнуть их слова и потребовать от них ответа за напрасный позор.

– Конунг! Да что же это! Ты убил Скельвира! Что за наглость? Что за бред! – закричали со всех сторон. – Это клевета! Ты сам можешь требовать у Хеймира конунга возмещения за клевету! Это оскорбление!

– Это правда! – с усилием, словно выталкивая из горла каждое слово, произнес Торвард. За шумом люди не сразу разобрали, что он сказал, но затихли, услышав его голос. – Это правда! – с досадой и злобой выкрикнул он, окидывая обращенные к нему изумленные лица взглядом затравленного зверя. – Правда, тролли б ее побрали! Что вы на меня пялитесь, вы все там были со мной! На Остром мысу перед осенними пирами, помните?

– На Остром мысу? – повторило разом множество голосов. – Что ты, конунг? Ты забыл! Там был Бергвид! Ты путаешь?

Десятки глаз смотрели на него с изумлением и испугом, как на внезапно сошедшего с ума.

– Это вы путаете! – Торвард попытался усмехнуться, но вместо этого у него вышел какой-то напряженный, жутковатый оскал. – То есть не знаете! Бергвида в тот раз там не было и близко, лиуга-гвэд! Это был Скельвир хёвдинг из Льюнгвэлира! И мы набросились на него, как волки, потому что дохлый колдун с острова, злобная старая баба, заморочил нас и показал нам Бергвида! А это был Скельвир! У него было вчетверо меньше дружины, чем у нас, потому-то мы и одержали победу так легко! А колдовским облаком их накрыл тот же дохлый гад, чтобы мы не поняли сразу, что за подвиг совершили! И я убил Скельвира! И вы все были там со мной! Так что гордиться будем вместе!