Ларец Пандоры

– Но это подачка, мама!
– кричал возмущенный Оуэн, а перед глазами парня стояли школьные и студенческие годы, насмешки богатеев, оскорблявшие достоинство человека издевательства.
– Готхеймы не принимают подачек!

– Мы не в том положении, Оуэн, чтобы задирать нос, - парировала мать.

Она уехала, а Оуэн остался. Жить и правда стало легче. Готхейм даже сумел начать откладывать средства. Но однажды, возвращаясь из бакалейной лавки, где он работал продавцом, Оуэн столкнулся с бывшим однокашником. В стельку пьяный, тот стал кидать в Готхейма монетами и громко над ним смеяться.

– Подбери, подбери, Оуэн!

– кричал сумевший преуспеть в жизни плебей.

Ярость охватила Готхейма, в себя он пришёл только в полицейском участке. Оуэн избил наглеца до полусмерти, а когда всплыло его членство в Новой партии, полицейские разозлились еще сильнее. Им уже не раз приходилось успокаивать, по их образному выражению, "головорезов Мосли", поэтому с Оуэном не стали церемониться. Его хотели судить, но, в конечном счете, отсидев под арестом чуть больше месяца, он вышел на свободу. Работы Оуэн лишился, сбережения быстро растаяли. Ему не оставалось ничего, кроме как ехать к матери и просить помощи. Миссис Готхейм приняла своего блудного сына. При поддержке лорда Недведа Оуэн получил возможность вести привольную жизнь. Он подружился с Арчибальдом, быстро завоевал должное уважение среди окружения молодого лорда, познакомился с его образом жизни и испытал отвращение.

Молодой Недвед был кутилой. Ничего от истинного аристократа, каким со времени переезда виделся Оуэну старый лорд, в Арчибальде не было. Заядлый картёжник, проигрывавший за столом состояния, хвастун, любитель выпить, Арчибальд напоминал Оуэну его однокашников - глупых, надменных и жалких. Готхейм терпел выходки Недведа из-за того, что и сам Оуэн, и его мать обязаны старому лорду. Но чем больше он проводил времени с Арчибальдом, тем сильнее его коробила мысль: "Почему он получил все, а я ничего?"

Сегодня, когда Арчибальд и его дружки собрались у Оуэна, хозяин ощутил очередной приступ жгучей зависти. И каждый раз, когда Недвед поднимал ставки, сходство нарисованного Арчибальда с хряком возрастало.

– Четыре бубна, - заявил Эванс, партнер Недведа.

– Пас, - большим пальцем Холмс расчёсывал свои сложенные в стопку карты.

– Пас, - раскрасневшийся Арчибальд бросил карты на стол. Оуэн злорадно улыбнулся, дорисовав Недведу пухлые свиные щеки и складки жира на шее.

– Контра, - заявил Альберт, внимательно изучая разложенные веером карты в своих руках.

Последовало три паса, Холмс стал разыгрывать контракт. Возбужденный Арчибальд встал из-за стола, закинул обе руки за голову, шумно выпустил воздух через сложенные в трубочку губы.

"Какой же он нескладный", - подумал Оуэн, разглядывая долговязого Арчибальда, который, вытянувшись, выглядел неестественно высоким.

– Ты чем занимаешься, Оуэн?
– спросил Арчибальд, направившись прямо к Готхейму.

– Над вами издеваюсь, - честно признался тот. Он вырвал лист и передал его Недведу в руки. Как же хотелось увидеть на лице Арчибальда раздражение, обиду, злость. Но нет, тот просто расхохотался.

– Молодец, похоже, - одобрительно сказал Арчибальд, возвращая рисунок. Только я не удался - где уж мне до хряка, - Арчибальд провел руками по костлявой груди и впалому животу.

– Навеяло, - пробормотал Оуэн.
– Смотрю, игра у тебя не клеится, дружище?

– Тут ты прав, этот роббер мы проиграем. Но моей вины нет - Грэг вырыл нам яму своим заказом.

– Может ну их, карты, расплатишься, и покутим немного?
– хитро прищурившись, предложил Оуэн.

Арчибальд застыл, раздумывая над предложением Готхейма.

– А, была не была, - с задором произнес Арчибальд.
– Я проигрался, значит мне и угощать.

– Что в тебе больше всего нравиться - никогда не унываешь, - поддержал его Готхейм.
– Мне уже собираться?

– Собирайся, - с этими словами, Арчибальд подскочил к столу, выхватил карты из рук своего партнера, бросил их на стол рубашкой вниз.

– Мы проиграли, господа. Позвольте пригласить вас отметить это событие в ближайшее питейное заведение, - с наигранной веселостью произнёс Арчибальд.

– Так расплатись, а потом уж приглашай, - заявил Холмс, сложив свои карты в стопку и опустив их перед собой.

– Держи счетовод, - Арчибальд вытащил из кармана несколько скомканных бумажек и бросил их на стол.
– Здесь половина. Остальное получишь позже, иначе погулять за мой счёт сегодня не выйдет. Идём?

– Подожди нас на улице, Арчибальд, - попросил Оуэн, я пока соберусь, а победители выигрыш поделят.

– Грэг, идём?
– позвал партнера Арчибальд.

– Сейчас спущусь, - промямлил Эванс, выглядевший подавленным.
– Хочу посчитать, где я ошибся.

– Как знаешь, - Арчибальд махнул на него рукой, и вышел из квартиры, громко хлопнув дверью. Недвед старался держаться, но поражение вывело его из равновесия.

Оставшиеся в комнате игроки, переглянулись, Грэг захохотал.

– Ну ты и молодчага, Оуэн. Надо же до такого додуматься, - сказал Эванс.

– Сколько он проиграл?
– спросил Готхейм, проигнорировав слова Грэга.

– Почти десять фунтов, - ответил Холмс.

– Осторожнее, - предостерег Оуэн.
– Он, конечно, дурак, но проигрывая такие суммы, может и заподозрить неладное. Ладно, делите деньги.

– А ты от своей доли отказываешься?
– глаза жадного Одли алчно блестели.

– Забирай её, Альберт, - разрешил Оуэн, накинул плащ и вышел.

Готхейм посоветовал остальным трём играть против Арчибальда не ради собственной выгоды. Деньги - единственное, что интересовало Эванса, Одли и Холмса, выходцев из бедных семей - пускай им и достаются. Они с радостью будут доить такую богатую и глупую корову, как Арчибальд. Оуэн жаждал выставить Недведа ничтожеством не только в глазах друзей, пускай старый лорд увидит, кем является его сын.

Предвкушая трепку, которую на следующий день учинит лорд Герберт своему наследнику, Готхейм пришёл в возбуждение и просидел в пабе вместе с молодым Недведом до самого утра, порядком напоив не чаявшего души в своем друге Оуэне Арчибальда.

2

13 марта 1935 года. Великобритания, небольшой городок графства Норфолк.

Он пришёл в себя, но открывать глаза не стал. Голова трещала, во рту ощущался терпко-кислый привкус, виски отдавали болью в такт ударам сердца. Своей правой руки он не чувствовал, а по щеке стекали слюни. Нахмурившись, Арчибальд открыл, наконец, глаза. Солнце показалось ослепительно ярким, лорд повернулся на живот и уткнулся лицом в подушку. Он бы попытался уснуть, но тут его окликнули.