Латая старые шрамы

Я навалилась всем телом, а потом с той стороны вдруг кто-то резко дернул дверь на себя.

Неожиданно потеряв опору, не смогла устоять на ногах и нелепо завалилась вперед. И встретиться бы мне носом с сугробом или, того хуже, с ледяной коркой, затянувшей брусчатку, если бы меня не поймали сильные мужские руки.

– Все женщины такие неуклюжие? – прозвучало… нет, не насмешливо, скорее раздраженно.

Я поспешила вернуть равновесие и, твердо встав на ноги, с вызовом глянула в лицо своего «телохранителя». Хотела ответить чем-нибудь едким. Но стоило встретиться с ним взглядом, как в горле вдруг предательски пересохло, а язык будто прирос к нёбу.

Нет, в это лицо, да еще находящееся так близко, я не могла смотреть спокойно. К горлу подкатывал ком отвращения, который совершенно невозможно было сглотнуть. Разве что выплеснуть наружу. Но это было бы совсем дико, а потому оставалось лишь дышать глубже. Вдох-выдох, вдох-выдох.

Не страшно ведь. Почти. Да и лицо изуродовано лишь наполовину.

Правую его часть рассекали несколько шрамов. Хотя это были даже не шрамы – глубокие рытвины, борозды совсем свежих порезов или царапин. Даже предположить боюсь, кто или что могло оставить такие следы. А еще не понимаю, почему он их не прикроет, не наложит повязку или что там полагается в подобных случаях. Лишь длинная челка на один бок кое-как закрывает страшные отметины. И то каждый порыв ветра так и норовит отбросить волосы в сторону, выставляя раны на всеобщее обозрение.

Жутко…

И взгляд у него жуткий. Темные, до черноты, глаза смотрят неодобрительно и с нескрываемым презрением. И от взгляда хочется отгородиться еще больше, чем от уродливого лица.

Две недели. И как я выдержу?

Я опустила глаза. Вниз, на замшевые сапожки с меховой оторочкой. Толстые, теплые, но изящные. А напротив располагались высокие кожаные ботфорты с обитыми железом мысами. Тяжелые, массивные. И кожа, кажется, задеревенела на морозе. Гнется плохо и грозит пойти трещинами. И тогда сапоги можно будет смело выбросить. Но если вовремя смазать…

Ох, и о чем я только думаю? Какое мне дело до его сапог? Неужели смотреть больше не на что?

И вдруг из-за широкого голенища высунулась лохматая собачья морда. Лобастая башка, уши, прижатые к голове, мокрый черный нос и длинная белая шерсть, лезущая в глаза. Волкодав. Здоровенный, крепкий, поджарый. Сразу видно, что за собакой ухаживают. Пусть бы и не вычесывают шесть, но кормят сытно и тренировками не брезгуют.

На несколько мгновений застыла, с интересом рассматривая псину. Рейнар же расценил мой интерес по-своему:

– Не бойтесь, не тронет.

– Я и не боюсь, – поспешила оправдаться и потянула к псу руку, намереваясь погладить.

Собака оскалилась. Губу верхнюю задрала, обнажая внушительные клыки. И зарычала утробно и зло. Я поспешила отдернуть ладонь и внутренне сжалась. Не то чтобы и впрямь испугалась, просто обычно собаки реагируют на меня иначе. Я люблю четвероногих. Частенько наведываюсь в пригородную псарню. Поиграть со своими любимчиками или помочь в чем. Я, можно сказать, с детства с ними вожусь. Сейчас же реакция белоснежного волкодава меня, мягко говоря, удивила.

– Айна, фу! – прикрикнул на собаку Рейнар.

Ох, так это еще и девочка. Тогда понятно, чего она так скалится, – суки по природе своей очень ревнивые. Ну, если хозяин мужчина, конечно.

Айна послушалась и скалиться перестала, но все равно взгляда от меня не отвела, следила за каждым движением.

– Она чужих не подпускает. Так что лучше вам поберечь руки. Если не будете давать повода – не бросится, – «успокоил» мужчина и, не меняя тона, скомандовал: – Айна за мной. Идемте.

Последнее, по всей видимости, предназначалось мне, ибо господин развернулся и пошел прочь. Даже руки не удосужился подать. Ну, хоть дверь придержал, и на том спасибо. Хотя от поддержки я бы не отказалась – стоило переступить порог, как ноги увязли в высоком сугробе, выбираться из которого пришлось опять же самостоятельно.

Ну никакого воспитания!

Благо идти было недалеко. Почти сразу из-за угла здания выехал крытый экипаж, в холодном утреннем свете блеснувший обледеневшей крышей. Сидевший на козлах мужчина, лицо которого по самые глаза закрывал широкий шарф, дернул поводья, и лошади остановились. Я всмотрелась в причудливую вязь орнамента, обрамляющего узкую дверцу, и поняла, что повозка мне знакома, впрочем, как и возничий. Это был личный экипаж кузена. Надо же, как расщедрился!

Передо мной услужливо распахнули дверцу, и я, легко взбежав по ступеням, опустилась на мягкую сидушку у окна. Внутри было тепло от жара небольшой переносной жаровни, и я сразу протянула к ней руки, отогревая замерзшие пальцы. А еще здесь царил приятный полумрак, что тоже несказанно меня обрадовало. Все же я была не готова всю дорогу ехать лицом к лицу со своим спутником. Никакой выдержки бы не хватило лицезреть его ужасные шрамы в подобной близости.

Капитан Фрей, как и предполагалось, сел напротив, отчего-то поморщился и на жаровню глянул с явным неодобрением. По всей видимости, холод ему больше по душе. Следом за хозяином в повозку вскочила Айна и улеглась у его ног, положив длинную морду на вытянутые лапы.

Я вновь внимательно оглядела псину и решилась спросить:

– Интересная порода. Никогда не видела белоснежных волкодавов. У какого заводчика вы ее приобрели?

– Я ее подобрал. У нас в гарнизоне целый выводок остался без матери. Вот и разобрали с ребятами. Грех такой псине пропадать. Они охотники отличные. В схватке с диким зверем выстоять могут. Я вообще… – Рейнар вдруг осекся, махнул рукой и скомканно закончил: – Не важно.

Потом полез во внутренний карман, вытащил карту и стал демонстративно ее изучать.

Не желает разговаривать, значит. Ну ладно. Не очень-то и хотелось.

Экипаж меж тем выехал на центральную улицу, и, хоть я уже успела дать себе мысленный зарок не начинать беседу, не смогла удержаться от вопроса:

– Так куда мы сейчас?

– Прокатимся до места преступления. Понимаю, вы, верно, устали, – капитан прикрыл глаза и осторожно потер переносицу – кажется, сам он устал куда больше моего, – но нам нужно очутиться там как можно скорее. Пока возможно найти хоть какие-то следы.

Я понятливо кивнула. Тенрилл вроде предупреждал, что нужно будет съездить на место, вот только я во всей этой суматохе не обратила на то должного внимания. Впрочем, какая разница. Надо значит надо. Волновало меня совершенно иное.

– А после куда?

– Ко мне домой. Не беспокойтесь, я вам выделю отдельную комнату. – Мужчина криво усмехнулся, явно подумав о чем-то не о том.

Мне и самой подобное соседство было совершенно не в радость. Но его я была готова стерпеть. Вот только…

– А как же мои вещи?

– Какие вещи? – непонимающе вскинул голову Рейнар.

– Личные! – произнесла с нажимом. Нет, ну он точно издевается. – Одежда, белье и другие необходимые каждой девушке вещи. Или предлагаете мне воспользоваться вашим гардеробом?

Фрей закатил глаза и тяжко вздохнул. Вновь потер переносицу.

– Я как-то не подумал об этой… мелочи.

И он называет это мелочью?! От накатившего возмущения у меня даже дар речи пропал. А когда вернулся, я была готова высказать все, что думаю о своем спутнике и об идее нашего совместного проживания.