Латино-Иерусалимское королевство

Раймунд без затруднений получил регентство: его первым шагом стало заключение мира с Саладином. Графиня Агнесса Эдесская только что умерла, избавив регента от оппозиции в королевском окружении; граф Жослен, как казалось, принял его сторону; старый маркграф Монферратский, дед юного короля, прибыл, чтобы поселиться в королевстве; Сибилла и Ги, не имея возможности противодействовать (как и коннетабль Амори), пребывали в своем графстве. Казалось, все предвещало графу Триполийскому, которого открыто поддерживали бароны, спокойное правление в течение десяти лет; чтобы возместить издержки, которые повлечет за собой регентство, Балдуин IV на время передал ему сеньорию Бейрута.

Но спустя год после смерти Балдуина IV юный Балдуин V также скончался. Казалось, что в соответствии с клятвой, данной баронами прокаженному королю, правление королевством надлежало оставить в руках Раймунда в ожидании момента, когда папа, император и короли Франции и Англии решат, должен ли трон достаться Сибилле или Изабелле, и будущим королем станет соответственно Ги или Онфруа. Возможно, даже рассчитывали отдать корону Раймунду на период этого ожидания; у самого Раймунда, которому предстояло отдать свое графство пасынку — юному Раймунду, сыну Боэмунда III Антиохийского, не было детей; ему исполнилось примерно сорок восемь лет, и он, как родной кузен Амори I, обладал правами на корону, которая, как полагали мусульмане, по свидетельству Ибн Джубайра, должна была отойти именно ему. Но гораздо вероятнее, что предпочтительной кандидатурой для баронов являлся Онфруа Торонский.

Однако при подобном раскладе не учли «эдесскую» камарилью, отстраненную от «прибыльных» дел на период правления Раймунда, которая начала действовать с необычайной быстротой. Сенешаль Жослен тайно перешел в лагерь своей племянницы Сибиллы; он полностью обманул Раймунда, убедив графа, что его намерение сопровождать тело юного короля в Иерусалим для похорон расценят как попытку государственного переворота, и для него более прилично было бы удалиться в свои владения до созыва «парламента». Раймунд отправился в Тивериаду, а граф Жослен, чьи сеньории Шато-дю-Руа и Торон разделяли Галилею и Акру, стремительно завладел Акрой (и без сомнения — Тиром) и отобрал Бейрут у людей графа Триполийского. После этого Сибилла появилась в Иерусалиме вместе с Ги; сеньор Трансиордании Рено де Шатильон (родственник Онфруа) прибыл оказать им поддержку в надежде избавиться от господства Раймунда, который с неудовольствием воспринимал его грабительские операции. Патриарх Ираклий и Великий Магистр тамплиеров, всей душой преданные Ги и Сибилле, помогли им устроить поспешную коронацию.

Бароны без промедления собрались на заседание Высшей курии, которую, имели право созывать только король или регент королевства, тем самым получив преимущество. Раймунд напомнил им о клятве, принесенной Балдуину IV, согласно которой Ги формально был лишен права наследовать корону, и послал двух аббатов и двух рыцарей в Иерусалим, чтобы напомнить о запрещении покойным королем проводить коронацию Сибиллы, только что пригласившую баронов на ней присутствовать. Напрасный труд: Роже де Мулен, Великий Магистр госпитальеров, правда, попытался воспрепятствовать этой коронации; он в какой-то мере нейтрализовал действия тамплиеров, поддерживавших Ги, и удерживал у себя один из трех ключей от королевской сокровищницы, где хранилась корона. Однако ключ у него отняли. Шпион, посланный «парламентом» из Наблуса в Иерусалим (город был переведен на осадное положение, ворота заперты, и чтобы туда проникнуть, этому сержанту пришлось переодеться монахом), смог лишь присутствовать на коронации Сибиллы Ираклием, и на сцене выбора королевой своего мужа, чтобы совместно носить корону (это показывает, что Ги был всего лишь принцем-консортом, так как сама Сибилла, а не патриарх, возложила на его голову корону).

Высшая курия еще не обладала той властью, которую присвоит себе в XIII в. Это лучше всего подтверждает ее бездеятельность. Раймунд III, правда, намеревался оказать сопротивление: опираясь на союз с госпитальерами и великолепные отношения с Саладином (к вмешательству которого он рассчитывал прибегнуть), граф попытался убедить Онфруа принять корону. Но тот не решился развязать междоусобную войну и спровоцировать иностранную интервенцию; к тому же будучи бесхарактерным человеком, Онфруа не подходил на роль государя и бежал в Иерусалим, где одним из первых принес оммаж королю Ги (август — сентябрь 1186 г.). Остальным баронам оставалось только покориться. За исключением Раймунда III, который заперся в Тивериаде, и Балдуина де Рама, который передал все свои фьефы сыну Фоме и отбыл в Антиохию, все собравшиеся на «парламенте» в Акре принесли оммаж Ги. Государственный переворот успешно завершился, и Ги смог вознаградить своих сторонников, основав свою партию в среде иерусалимской знати. Именно тогда он подтвердил за Жосленом все пожалования, сделанные ему в правление Балдуина IV, прибавив даров и от себя, и вызвал с Запада еще одного своего брата, Гильома де Баланса, который стал сеньором Торона, женившись на дочери сенешаля^{242}.

Вместо того чтобы примириться с Раймундом III и сплотить вокруг нового государя знать из иерусалимских родов, клан Лузиньянов постарался припереть графа Триполи к стенке: вне всякого сомнения, следует видеть в этом руку Жирара де Ридфора, ставшего одним из основных советников короля. От Раймунда потребовали отчитаться за доходы королевства за период его регентства, что должно было привести графа в ярость; тем более что у него отняли Бейрут, доходы с которого предназначались, чтобы покрыть административные траты Раймунда — требования подобного рода, предъявленные к регенту, были беспрецедентными. Ибн-аль-Асир^{243} уверяет, что именно последнее оскорбление толкнуло Раймунда III на мятеж: он не только отказался принести королю оммаж, но укрепился в своем княжестве Галилейском и завязал опасные переговоры с Саладином. Султан обещал ему свою помощь (по крайней мере, чтобы защитить его княжество, если оно подвергнется нападению со стороны короля), вернул пленников, которых держал в своих крепостях и даже направил в Тивериаду мусульманских «рыцарей, сержантов и арбалетчиков». Правда, этот шаг не помешал Саладину продлить с Ги де Лузиньяном перемирие, заключенное в 1185 г.: благодаря братоубийственным войнам во франкском лагере мусульманский государь стал играть между Тивериадой и Иерусалимом роль арбитра, как в свое время Фульк Анжуйский делал в отношении Дамаска и Алеппо. Тем не менее потребовалось вмешательство Бальана д'Ибелена, чтобы остановить Ги, который намеревался атаковать, по наущению Жирара де Ридфора, Раймунда III. Начались переговоры: граф потребовал, чтобы в обмен на подчинение ему вернули Бейрут.

Вслед за этим еще один акт неповиновения государю поставил королевство в необычайно опасное положение. Невзирая на перемирие, Рено де Шатийон вновь возобновил в 1182 г. свои безумные грабежи: он захватил огромный караван в Аравийской Петре (начало 1187 г.?). В который раз Саладин потребовал правосудия от Ги де Лузиньяна, и король, сознавая его правоту, приказал Рено вернуть добычу мусульманам. В очередной раз Рено отказался, добавив, что он является таким же господином на своей земле, как Ги на своей. Это заявление о собственной независимости еще сильнее, чем в 1182 г., грозило поставить королевство на грань распада. Ги пришлось ответить Саладину, что он не в силах осуществить правосудие. Война была объявлена, и Саладин собрал из Египта, Сирии и Верхней Месопотамии неисчислимую армию, с которой принялся опустошать франкскую Трансиорданию. 29 апреля Ги де Лузиньян созвал последний «парламент» в Иерусалиме, на котором было решено любой ценой установить мир с Раймундом III, и, кажется, вызвать из Антиохии Балдуина де Рама. В это время Саладин, сообразно с договором, который он заключил с Раймундом, потребовал от графа пропустить мусульманские войска, направлявшиеся грабить окрестности Акры. Ошеломленный Раймунд не осмелился порвать договор: он лишь попросил султана, чтобы этот грабеж длился день и не затронул ни бургов, ни городов. Просьба была удовлетворена: население, предупрежденное об опасности, укрылось за крепостными стенами, когда Великий Магистр тамплиеров Жирар де Ридфор со ста пятьюдесятью рыцарями (в основном тамплиерами) напал на семь тысяч мусульман. Эта безумная атака обернулась битвой при Казаль Робере (1 мая 1187 г.), откуда Жирар бежал почти в одиночестве: Великий Магистр госпитальеров, втянутый в эту авантюру против воли, погиб, а население Назарета, последовавшее за Жираром, почти все попало в плен.

Раймунд III тут же прекратил двойную игру: он отослал из Тивериады мусульманский гарнизон и поспешил принести Ги оммаж в Наблусе. Боэмунд III Антиохийский прислал в королевскую армию своего сына Раймунда и объявил о своем подходе, а Жирар де Ридфор, благодаря богатствам тамплиеров, набрал значительный отряд: армия собралась возле Назарета, в Саферии. Тогда Саладин подошел к Тивериаде и начал ее осаду в надежде заманить Раймунда III в пустынные земли, окружавшие столицу Галилеи: графиня Эскива укрылась в цитадели (2 июля 1187 г.)

Во франкской армии полностью отсутствовало единое командование: Ги де Лузиньян прислушивался к мнению то одних, то других советников, и злой случай повелел, чтобы он всегда выбирал самое дурное решение. Раймунд III понимал, что успех кампании будет зависеть от наличия воды, так как стоял июль. Он заявил королю, что скорее предпочтет увидеть, как падет Тивериада и его супруга окажется в плену, чем двигаться на помощь городу: гораздо лучше, по мнению графа, было бы укрепиться вокруг водного источника, как в 1183 г., и дождаться отступления Саладина, чтобы затем измотать нападениями его арьергард и восстановить Тивериаду. Жирар де Ридфор обвинил Раймунда в трусости: получив вызов, тот предложил королю идти спасать Тивериаду. И вся армия двинулась к Саферии. Там Раймунд еще раз повторил свои доводы: в Тивериаде имелся только маленький фонтан, и не было смысла толкать на гибель всю армию. Наконец с его мнением согласились, и военный совет разошелся: но сразу после этого Жирар де Ридфор, оставшись наедине с королем, убедил Ги, что Раймунд стремиться обесчестить его, обрекая на позорную бездеятельность. Ги позволил себя уговорить и приказал армии выступать (3 июля 1187 г.)

Жара была невыносима, а моральный дух бойцов невелик. Казалось, все предвещало плохой исход для армии: разве не схватили колдунью, рабыню-мусульманку одного сирийца из Назарета, когда та уже наводила порчу на христианское войско, чтобы, как сама призналась, предать его в руки Саладина? Колдунью сожгли, но разве ее чары не возымели успех вопреки всему^{244}? Саладин с 60-тысячным войском преградил дорогу 30 тысячам франкских воинов (из них 1200 рыцарей и 4000 туркополов), которые так и не смогли добраться до источника, занятого неприятелем, и разбили лагерь вечером 3 июля. 4 июля христианская армия продолжила путь. С начала марша франки подвергались нападениям мусульман и вскоре увидали перед собой основные вражеские силы. Быть может, если бы христиане решились атаковать Саладина без промедления, им удалось бы пробиться к Тивериаде и ее озеру; но, по совету Раймунда III, решили укрепиться на Хаттинском холме. Наличие перебежчиков свидетельствуют о растерянности, царившей в рядах франков: обессилевшие от голода и жажды — что еще более усугублялось поджогом мусульманами кустарника — иерусалимская армия была окружена и атакована неприятелем на холме в тот момент, когда начала разбивать лагерь. Правда, рыцари сравняли счет, героическими рейдами неоднократно отгоняя врага, в результате чего даже Саладину на миг угрожала опасность. Но скоро напор франкской конницы ослабел: последним рывком Раймунд III, Раймунд Антиохийский, Рено Сидонский и Бальан д'Ибелен прорвали ряды мусульман и спаслись вместе со своими отрядами; вся остальная армия во главе с королем попала в плен. Королевство Иерусалимское погибло^{245}.

Саладин показал себя великодушным победителем: он принял Ги с подобающим почетом: однако еще раз задетый заносчивым Рено де Шатийоном, султан приказал обезглавить этого рыцаря-разбойника и казнить всех тамплиеров (кроме их Великого Магистра) и госпитальеров как заклятых врагов Ислама. Он также сумел извлечь выгоды из этого решающего сражения. Армия, разбитая при Хаттине, включала в себя почти все силы королевства: мусульманам оставалось только занять крепости. Саладин проделал это с необычайной ловкостью и благородством, которое изумляло самих франков и вызывало упреки мусульман: везде, где франкские гарнизоны готовились оказать сопротивление, он предоставлял им свободный выход с имуществом. Если подобное поведение и вызвало сосредоточение в прибрежных городах населения из захваченных городов, то оно также способствовало быстрому переходу в руки мусульман мощных крепостей и разрешало султану не тратить на осады время, в течение которого с Запада могли прибыть новые подкрепления. 5 июля 1187 г. Тивериада сдалась Саладину. 9 июля Саладин заполучил Акру, предложив Жослену III, бежавшему с поля битвы, свободный выход для всего населения. Возможно, Саладин надеялся уговорить горожан и итальянских купцов остаться в его подданстве: но ему не удалось этого добиться. Эйюбидская армия поделила добычу: не было ни одного эмира или советника Саладина, кто не получил бы во владение дом в Акре; одному правоведу Иса-аль-Хаккари — не забудем, что победа при Хаттине была победой правоведов, свыше века трудившихся для расцвета суннитской доктрины — было пожаловано все имущество тамплиеров в городе. Сам государь не смог без огорчения взирать на грабеж, которого ему хотелось бы избежать: разрушение крупного цеха по производству сахара и т. д.