Латышские стрелки в борьбе за советскую власть

Ленин обеими руками схватил мою руку, крепко-крепко пожал и сказал: «Спасибо, товарищ, вы меня очень обрадовали». Он предложил мне присесть, сам сел рядом и попросил рассказать, что происходит в городе и каково состояние противника и наших войск. Я рассказал все, что мне было известно о левых эсерах и о состоянии московского гарнизона, рассказал и о наших войсках. Товарищ Ленин задал несколько вопросов относительно настроения латышских стрелков, особенно он интересовался тем, не ведется ли среди стрелков эсеровская агитация. На все вопросы я дал определенные ответы, которыми, как я мог заметить, товарищ Ленин был вполне удовлетворен. Я рассказал ему также о разработанном плане действий.

Наша беседа продолжалась минут двадцать. Окончив свой доклад и убедившись, что у товарища Ленина больше нет вопросов, я встал и попросил разрешения уехать. Владимир Ильич еще раз выразил свою искреннюю благодарность и вышел вместе со мною в комнату секретариата, где мы попрощались. В секретариате еще шла работа.

План операции

Все упомянутое свидетельствует о том, что я подписал два очень ответственных векселя. Первый вексель я подписал правительству, взяв на себя командование войсками при подавлении мятежа левых эсеров, второй – товарищу Ленину, обещав не позднее полудня 7 июля ликвидировать восстание эсеров. Оба эти векселя связаны были с очень сложным положением и требовали большой ответственности.

Моя основная идея была связана со следующими двумя замыслами:

1) организовать концентрированное наступление на противника и завершить его штурмом,

2) при штурме разгромить штаб и резиденцию правительства эсеров артиллерийским огнем. Наступление начать в пять часов утра.

Был разработан следующий план наступления:

3-му латышскому стрелковому полку с двумя орудиями начать наступление с Таганки к Яузскому мосту и далее по Яузскому бульвару;

1-й полк с двумя орудиями начнет наступление с Варварки по Большой Ивановской улице и Большому Трехсвятительскому переулку;

2-й полк с двумя орудиями двинется в наступление со стороны Чистопрудного бульвара, займет Покровские казармы и будет развивать дальнейшее наступление;

9-й полк будет защищать Кремль и вместе с тем часть своих сил вышлет в сторону Ильинки и Покровки.

Часам к десяти утра положение должно было быть следующим: 3-й полк должен был занять Подколокольную улицу и Воронцово поле, 1-й полк – Малую Ивановскую улицу и Колпаков переулок, 2-й полк – Покровские казармы.

Образцовый полк действовал между 1-м и 3-м полками. 1-й и 3-й латышские стрелковые полки и Образцовый полк были объединены в бригаду во главе с командиром Дудынем. Артиллерия была распределена между полками.

Для решения второй задачи, т. е. для разрушения штаба и резиденции правительства левых эсеров, в распоряжение командира бригады Дудыня была предоставлена отдельная батарея, которая должна была на руках подкатить свои орудия по возможности ближе к дому Морозова и разрушить его.

На Девичьем поле у меня оставался в резерве инженерный батальон Латышской дивизии и две шестидюймовые пушки. Ожидалось прибытие латышского кавалерийского полка из Павловского посада.

События 7 июля

Поступившие сведения о действиях левых эсеров были весьма отрывочными. Общий характер их действий заставлял предположить, что главным своим орудием они избрали агитацию. Прокламации левых эсеров были разбросаны во всех казармах латышских стрелков и расклеены на всех улицах в окрестностях Трехсвятительского переулка. Под напором нашего авангарда левым эсерам пришлось отступить. То тут, то там вспыхивала редкая перестрелка. Артиллерия обеих сторон молчала. Ночью нам удалось захватить одну неприятельскую бронемашину.

Отличить своего от врага было очень трудно, потому что обе стороны были в форме старой армии. Исключением был левоэсеровский отряд матросов, которые носили свою морскую форму. Матросы пока что на фронте не показывались, а занимались главным образом агитацией, они же составляли главный резерв

Утром в штаб Латышской дивизии (Знаменка, № 10) явилась делегация матросов, которую прислали предводители левых эсеров.

Матросы обратились к дивизионному адъютанту и просили вступить в переговоры с Трехсвятительским переулком. Дивизионный адъютант по телефону обратился ко мне, спрашивая, что делать с делегацией. Я велел ему выставить матросов за двери.

Часов в семь-восемь стал слышен гул артиллерийских выстрелов, доносившийся из Трехсвятительского переулка. Стреляли по Кремлю. Снаряды падали на Малый дворец. Огонь гранатами и шрапнелью вели полевые орудия. Это был наименее опасный огонь; я опасался, как бы левые эсеры не открыли огонь зажигательными снарядами, что было бы для центра города ужасным. От нашей батареи поступила просьба разрешить открыть огонь по Трехсвятительскому переулку. Одна батарея хотела стрелять от храма Спасителя, другая – со Страстной площади. Я приказал не начинать обстрела до моего прибытия.

Прежде всего я отправился на батарею, которая располагалась у храма Спасителя. Там стояли два орудия, которые обслуживались курсантами, – кадровых офицеров не было. Курсанты подготовились к ведению орудийного огня по карте. Пушки были направлены на Трехсвятительский переулок, но рассчитанное направление не было правильным, расстояние по карте было определено неверно. Внимательная проверка показала, что снаряды попали бы в Воспитательный приют. Этой батарее я запретил стрелять.

Что касается батареи на Страстной площади, то дело обстояло еще сложнее – стрелять приходилось по угломеру и уровню, курсанты же были слабо знакомы с такими приемами артиллерийской техники. Да и не было никакого смысла в стрельбе неизвестно куда. В результате такого огня, который открыли бы наши батареи на Страстной площади и у храма Спасителя, в центре города могло вспыхнуть много пожаров, как это случилось в Ярославле. Вот почему я приказал не начинать обстрела. Учитывая возможность подобных последствий, я отдал распоряжение открывать артиллерийский огонь только с близкого расстояния и исключительно прямой наводкой.

Наступление большевистских войск

Утром 7 июля стоял густой туман, окутавший весь город, подобно серому непроницаемому занавесу. Видеть можно было не далее чем на 15–20 шагов, и отличить своих от врагов было совершенно невозможно. И все же наши создавали противнику угрозу со всех сторон и часам к девяти вплотную сблизились с ним. По всему фронту начался ружейный и пулеметный огонь. Время от времени левоэсеровская батарея посылала снаряды в разных направлениях.

Москва превратилась в поле боя. Хотя и было воскресенье, людей на улицах не было видно. Я имел хорошую телефонную связь с командиром бригады Дудынем. Согласно данным мной указаниям, наступление должно было начаться энергично и часам к десяти достигнуть указанного рубежа. Наше продвижение вперед шло медленно, но планомерно.

Часам к десяти 2-й латышский полк занял часть Покровских казарм.

В более тяжелом положении находились 1-й латышский стрелковый и Образцовый полки, которым пришлось действовать в узких переулках под прицельным огнем неприятеля. Войска левых эсеров разместились в окопах, за баррикадами, на крышах и балконах. Оба упомянутых полка несли значительные потери.