Лавка сновидений Юнсыль

— А-а-а-а…

Шоколадная дверь разлетелась вдребезги, и из домика выскочила Хаён. Она бежала, постоянно оглядываясь, будто за ней кто-то гнался.

Хаён попыталась скрыться в лесу. Но вдруг из дверного проема появилась огромная лапа и схватила ее за одежду. Хаён упала, но, к счастью, не лицом вниз. Гигантская лапа крепко вцепилась в ее воротник.

На этой багровой лапе росли длинные черные когти. Грубые, щетинистые волосы покрывали тыльную сторону ладони. Без сомнений, она принадлежала демону.

Затем он вышел из домика и предстал во всей красе. С его головы свисали огромные черные рога, а выпуклые глаза злобно сверкали. Демон облизнул губы и зловеще улыбнулся. Из пасти торчали ряды острых зубов.

— Отпусти! Отпусти меня!

Хаён боролась изо всех сил и пыталась оторвать от себя лапу демона, но чудище только подняло девочку и понесло ее обратно в дом.

— Как ты смеешь есть мой дом? Наглая соплячка, я зажарю тебя и сожру!

— Пощадите меня! Я виновата! Папа, то есть отчим! Я больше никогда так не буду!

Хаён так плакала, что ее лицо было все мокрое и соленое от слез. Но демон не знал пощады. Он захлопнул полуразбитую шоколадную дверь и скрылся в домике.

Кассель и Юнсыль застыли на месте, наблюдая за разворачивающейся сценой. И только когда демон исчез из виду, Юнсыль пришла в себя.

— Разве мы не должны спасти ее?

— Мы можем только смотреть…

— Ты имеешь в виду, что мы не должны вмешиваться даже в таких случаях? Тогда зачем мы пришли в ее сон? — закричала в конце концов Юнсыль, потеряв терпение.

Атмосфера тут же стала напряженной. Кассель стиснул зубы и сказал:

— Дело не в том, что я не хочу ее спасать. Ты же знаешь, что будет с подсознанием Хаён, если мы так бесцеремонно вмешаемся? Ради нее мы должны оставаться на месте.

— А если ее съедят?

— Если до этого дойдет, то она просто проснется.

— Ты же говорил, что если умрешь во сне, то потеряешь душу!

— Технически ты проснешься как раз перед тем, как тебя съедят, если только демон не Пожиратель снов и не обладает достаточной силой, чтобы контролировать твое подсознание.

При упоминании дракона лицо Юнсыль побелело. Пока она беспокоилась о Хаён, Кассель, нахмурив брови, пристально смотрел на пряничный домик. Казалось, он о чем-то глубоко задумался. В домике все еще были слышны крики Хаён.

— А что, если этот демон и есть Пожиратель снов? Что, если он просто поменял облик…

Кассель решительно покачал головой:

— Этого не может быть, я бы еще раньше почувствовал его присутствие.

— Что ты имеешь в виду?

— Сон — это зеркало подсознания. Так что мы знали, что здесь будет замешана ведьма, верно? Совсем как в «Гензель и Гретель». Это сказка в подсознании Хаён.

Юнсыль кивнула. Видя, что она немного успокоилась, сосредоточившись на его словах, Кассель продолжил:

— Но в ее сне появилась не ведьма, а демон. Значит, в подсознании находится именно он. И разве Хаён не назвала его только что отчимом?

Юнсыль округлила глаза. Она ведь тоже заметила эту странность.

— То есть… ты хочешь сказать, что отчим Хаён и есть этот демон?

— Я не могу быть уверенным на сто процентов, но у меня не выходят из головы слова ее матери.

— А что она сказала?

— Что очень волнуется, ведь после того, как она в прошлом году вышла второй раз замуж, Хаён не может найти общий язык с отчимом. И с тех пор как они стали жить вместе, девочка все больше замыкается в себе и избегает общения с ним. Ее мать еще добавила, что Хаён почти не встречается с друзьями.

Узнав о семейной тайне малышки, Юнсыль какое-то время молчала, но потом осторожно произнесла:

— Социальная замкнутость — типичный симптом детей, ставших жертвами домашнего насилия, и вполне вероятно, что ее отец — преступник. Я не уверена, но думаю, что на всякий случай нам стоит поговорить с ее матерью.

Кассель кивнул. И вдруг один из уголков неба начал окрашиваться в черный цвет. Юнсыль запаниковала, наблюдая, как сон постепенно темнеет, словно угасая.

— Почему, почему это происходит?

— Она пытается проснуться. Нужно посмотреть, что происходит в домике. Пойдем!

— Там стало так тихо. А с Хаён… все будет в порядке?

— Уверен, с ней все будет хорошо. В детстве многим снятся кошмары.

Они осторожно открыли шоколадную дверь и вошли в дом. Внутри, как и снаружи, тот был украшен всевозможными конфетами, шоколадом и желе. Друзья шли медленно, стараясь, чтобы их шаги не отдавались эхом, и по пути осматривали дом. Тем временем сон становился все темнее и темнее.

Потом Юнсыль что-то заметила и позвала принца:

— Кассель, посмотри. Это похоже на печь, но вряд ли…

Дверца печи была слегка приоткрыта. Из-за нее торчал локон волос Хаён. Юнсыль испугалась, но присела на корточки и попыталась открыть духовку.

— Юнсыль, подожди.

— Если ты снова не разрешишь мне, то я тогда тебя…

Щелчок. Не успела Юнсыль закончить фразу, как Кассель взмахнул правой рукой, и в ней замерцал маленький огонек. Это был свет пыльцы снов. В то же время темнеющее пространство вокруг замерло.

На мгновение стало так тихо, что Юнсыль подумала, будто оглохла. Она выглянула в окно: сорванные ветром с деревьев листья так и повисли в воздухе, облака в небе тоже остановились. Юнсыль с недоумением посмотрела на Касселя, а он уже открывал печь.

— Это должно помочь.

Юнсыль с волнением уставилась в духовку.

Внутри оказалась Хаён, и как только Юнсыль увидела это, то пришла в ярость. От злости ее глаза расширились и налились кровью.

— Сумасшедший ублюдок! Неужели ты и в реальности такое творишь?

— Скорее всего, реальность немного смешалась с вымыслом из сказки. Успокойся, Юнсыль.

Та осторожно вытащила Хаён из духовки и взяла её на руки, обливаясь слезами. Из-за того, что время во сне остановилось, малышка не дышала, но Юнсыль все еще чувствовала тепло ее тела. Дрожащим от волнения голосом она спросила Касселя:

— Хаён ведь жи-жива?

— Да. Во сне практически не умирают. Обычно все просыпаются до этого момента. Так что не волнуйся.

Кассель прикрыл глаза Хаён и запустил остановившееся время. Листья в воздухе упали на землю, а облака снова медленно поплыли по ветру. Мир продолжил темнеть. Разглядеть предметы перед собой было уже невозможно.