Лазурный берег, или Поющие в терновнике 3

Тот в ответ только вздохнул. Затем добавил:

– Да, что поделаешь…

– Скажи, а где тебе больше нравится жить – здесь, в Оксфорде, или в Вуттене?

В Вуттене, небольшом городке в нескольких милях севернее Оксфорда, располагался воспитательный дом, где Уолтер и Молли провели почти год.

– У вас, – ответил мальчик.

– Не думаешь отсюда бежать?

– Нет… Вы и об этом знаете?

Лион слабо улыбнулся.

– Ну да.

– Мистер Яблонски доложил?

– Да, он…

– Противный тип, этот мистер Яблонски, – заметил Уолтер, – не люблю его…

– Я так понимаю, что эта нелюбовь была у вас взаимная, – сказал Хартгейм, – он тоже не очень-то жаловал тебя…

– А что он говорил про нас с Молли?

– Сказал, чтобы мы были с вами построже… Пожестче, как он выразился.

– Ну, это единственное, что он умеет, – ответил Уолтер – лицо его скривилось в нехорошей улыбке.

В это время в палату вошла медсестра, катившая перед собой тележку с завтраком.

Приветливо поздоровавшись с Уолтером и с Лионом, она сверила все данные осциллографа, отсоединила капельницу и провода, идущие от замысловатой медицинской аппаратуры к телу больного и сказала:

– Уолтер, тебе сегодня значительно лучше… Можешь даже присесть… Но постарайся не ходить… – она обернулась к Лиону. – Мистер Хартгейм, проследите за ним, пожалуйста…

– Ну что вы, – замахал руками Лион, обрадованный тем, что Уолтеру стало лучше, – я ведь не враг своему сыну…

Медсестра подкатила тележку к кровати и поинтересовалась:

– Сам позавтракаешь? Или, может, тебя покормить?

Уолтер, осторожно встав с кровати, придвинул к себе тележку с завтраком.

– Спасибо, я сам справлюсь…

Когда с едой было покончено, он, виновато посмотрев на Лиона, сказал:

– Был бы я немного умнее – завтракал бы сейчас дома…

Улыбнувшись, Хартгейм ответил:

– Есть такая хорошая пословица: «знал бы, где упаду, соломку бы подстелил»… Ничего, не переживай, это еще раз подтверждает банальную истину – на ошибках учатся… Хотя, – многозначительно добавил Лион после недолгой паузы, – хотя, конечно же, лучше учиться на чужих ошибках…

– Что ж, в следующий раз буду учиться на ошибках других, – с вялой улыбкой согласился подросток.

– Следующего раза могло не быть… Скажи спасибо своей сестре…

– И вам – тоже.

– Мне-то за что?

– Никак не ожидал, что вы так скоро появитесь…

– Но ведь я – твой отец… – произнес Хартгейм и, тут же запнувшись, добавил, – ну и что, что не родной, а приемный?

Они немного помолчали, после чего Лион неожиданно поинтересовался:

– Послушай, ты ничего не рассказывал мне про воспитательный дом…

– Хотите, чтобы рассказал?

– Если это не секрет, разумеется…

– Отчего же, – сразу подхватил тему мальчик, – никакого секрета в этом нет…

– Почему ты бежал оттуда?

– А мистер Яблонски не рассказывал вам?

– Он говорил, что ты хотел бежать в Ольстер, чтобы примкнуть к ИРА… Это правда?

Мальчик промолчал, и Лион по этому молчанию тут же заключил для себя, что последнего вопроса ему не следовало задавать.

– Так ты расскажешь о воспитательном доме?

Уолтер отвел глаза.

– Лион, я все скажу вам… Только очень прошу – никому не рассказывайте об услышанном…

Оказывается, у него есть какая-то тайна? И он собирается поверить ее ему, Лиону, своему приемному отцу!

– Так обещаете? – спросил Уолтер, цепко вглядываясь в глаза Лиона.

Тот честно признался:

– Разве что Джастине… Ну, пойми, это моя жена, и у меня от нее нет и не может быть секретов…

С минуту подумав, Уолтер решился:

– Ладно, но только Джастине… никому больше… Так вот, – он поудобнее устроился на кровати, подложив под спину подушку.

– Наш воспитательный дом в Вуттоне, – начал он, – был если не самым худшим в Англии то, во всяком случае, одним из худших…

III. ВУТТОН Уолтер и Молли

Государственный воспитательный дом в Вуттоне, небольшом провинциальном городке, что расположен неподалеку от Оксфорда, был если и не самым худшим в Англии, то, во всяком случае, одним из самых худших – во всяком случае, считать его таковым были веские основания.

Основан этот воспитательный дом был почти сто двадцать лет назад, во время медленного заката пышной, блестящей и кровавой викторианской эпохи, и с самого первого дня его основания публика была тут далеко не блистательная; как правило – дети спившихся колониальных чиновников, бедных младших офицеров, убитых во многочисленных сражениях в Индии, Афганистане, Египте или в Бирме, матросов, зарезанных в портовых притонах и погибших во славу Ее Величества в морских сражениях, калек, доживавших свой век в домах инвалидов, и просто отпрыски неблагополучных семей, которых родители по тем или иным причинам не могли или просто не желали содержать.

В более поздние времена, уже в нашем веке воспитательный дом в Вуттоне приобрел более чем недобрую и даже скандальную славу из-за того, что здесь помещали детей осужденных на пожизненное заключение родителей, закоренелых преступников, не только профессиональных террористов, таких, как Патрик О'Хара, но и обычных уголовников или наркоманов – тех, у кого не находилось никаких родственников, которые могли бы позаботиться о них.

Это казенное заведение пользовалось в небольшом провинциальном местечке настолько устоявшейся скверной репутацией, что зачастую матери даже пугали им своих непослушных детей («не будешь слушаться, отдам в воспитательный дом, к детям насильников, наркоманов и бандитов!»), И все достопочтенные граждане городка предпочитали обходить это мрачноватое серое здание стороной.

И неудивительно – по своим порядкам, по нравам, что царили там, воспитательный дом в Вуттоне был скорее не «сиротским приютом» в обыкновенном смысле этого слова, а чем-то вроде исправительной колонии или какого-то подобного заведения – и лишь его статус не позволял вводить тут жестокие порядки, свойственные для подобного рода учреждений.

В качестве воспитателей в нем обычно работали те, кто по каким-либо причинам не мог устроиться в иное, более приличное место: изгнанные с прежней службы педагоги, те, кому при увольнении было отказано в рекомендациях для следующего места работы, а также иммигранты, которые не могли подыскать для себя ничего более подходящего.