Льды уходят в океан

Посмотрев на Марка, Лютиков кивнул головой. Марк встал, спросил у Смайдова:

— Мне уйти, Петр Константинович?

— Нет, почему же... Я думаю, начальник мастерских не будет возражать, если мы продолжим беседу. Не будете, Сергей Ананьевич?

Лютиков в свою очередь спросил:

— Надолго?

— Нет. Присаживайтесь, Сергей Ананьевич... Садись, Марк. Так что же говорят о дружинниках нашего города?

Марк, взглянув на Лютикова, пожал плечами.

Он хорошо знал Лютикова: не раз видел его в доках, куда тот приходил почти каждый день, слушал выступление на одном из открытых партийных собраний, когда

Лютиков в пух и в прах разносил какого-то молодого рабочего за то, что тот слегка покритиковал так называемую «систему штурмовых авралов». Марк хорошо понимал: в доках без авралов не обойтись, хотя их могло бы быть и меньше, но та неоправданная резкость, с которой Сергей Ананьевич обрушился тогда на парня, вызвала в Марке невольную антипатию к начальнику мастерских. И сейчас, глядя на Лютикова, Марк думал: «Стоит ли при нем откровенно высказывать свои мысли?..»

Однако Лютиков сам спросил:

— О дружинниках? Интересно послушать. «Рыцари порядка» — так их, кажется, называют. О многом говорит такая оценка, верно, товарищ...

— Талалин, — подсказал Смайдов.

— ...товарищ Талалин? Вы тоже дружинник?

— Нет. Пока еще нет.

— Плохо. Очень плохо, товарищ Талалин. Прятаться за чужую спину, когда она у самого такая широкая, это знаете...

Сергей Ананьевич считал себя как бы крестным отцом многих городских дружин. Он гордился, что в городе число «рыцарей порядка» растет с каждым годом, и растет оно главным образом за счет рабочих и служащих судоремонтных мастерских.

Когда ему говорили: «Это ваша личная заслуга, Сергей Ананьевич», Лютиков скромно возражал, но в душе был согласен с этим. Разве не он установил твердый план каждому цеху, каждому доку: выделить такое-то количество «единиц» для зачисления их в дружинники?

Марк все же сказал:

— Разное говорят о дружинниках. Но я скажу о том, что думаю сам. Очень много показного, Петр Константинович. Настоящих рыцарей порядка, без кавычек, у нас раз, два — и обчелся. Пойдите вечером на главную улицу, дружинники там ходят табунами, под ручку... Табун за табуном. А в это время в глухих переулках что творится? И если оттуда кто-нибудь начнет взывать о помощи — пустое дело. Глас вопиющего в пустыне... Вот так... Кажется — здорово! А на самом деле — смех. С красными повязками дежурят чуть ли не дети. Кому это нужно? Для галочек?

Лютиков ничего не ответил.

— Вот вам картина, которую я сам видел, — продолжал Марк, глядя на Смайдова. — Какой-то пьяный лоботряс учинил дебош на автобусной остановке. Лезет без очереди, матерится, пустил в ход кулаки. А мимо — табунчик с красными повязками: девчонки из рыбного техникума. Остановились в сторонке, совещаются. Кто-то крикнул: «Товарищи дружинницы, чего ж вы смотрите?!» Одна кнопка осмелилась, подходит: «Послушайте, молодой человек, как вам не стыдно?»

— А вы тоже наблюдаете? — спросил Лютиков, усмехнувшись.

— Я тоже наблюдаю, — спокойно ответил Марк. — И вижу, лоботряс подхватил дружинницу на руки, говорит: «Дай-ка я тебя поцелую, кроха... Вот так... А теперь — сматывай».

— А вы наблюдаете? — снова спросил Лютиков.

— Нет. — Марк улыбнулся. — Со мной были Кердыш и Ваненга. Знаете их, товарищ Лютиков? Мы постарались внушить этому пьяному типу, что хулиганство не остается безнаказанным. Кажется, он кое-что уяснил.

— Каким же методом вы пользовались? — Лютиков спрашивал, глядя на Марка откровенно насмешливо.

— Я уже сказал, — сдержанно ответил Марк. — Методом внушения.

— С применением силы? То есть на хулиганский акт ответили хулиганским актом?

— Нет, мы прочитали ему полуторачасовую лекцию о порядочности и благородстве. — Марк сказал это едко, почти с вызовом. — И он понял свое заблуждение. Поклялся, что будет паинькой до конца жизни.

Смайдов чувствовал: Талалин закипает. И подумал: «Сейчас ему лучше уйти». Он уже хотел как-нибудь сказать об этом Марку, но тот сам спросил у Смайдова:

— Я пока вам не нужен, Петр Константинович?

— Если ты никуда не спешишь, Талалин, — с заметным облегчением ответил Смайдов, — зайди через полчаса. Сможешь зайти?

— Конечно. До свидания, товарищ Лютиков.

Когда Марк закрыл за собой дверь, Сергей Ананьевич сел напротив Смайдова, сказал:

— Не нравится мне этот молодой человек. Очень не нравится...

— Чем же? — поинтересовался Смайдов.

— Разве вы не видите в нем чего-то такого... — Лютиков щелкнул пальцами, состроив кислую гримасу. — Современные нигилисты. Критиканы. Все им не так, все их не устраивает... Создание народных дружин лично мне, например, стоило много нервов. Да и не только мне. А эти критиканы подводят итог: много дешевой липы. Слыхали? Сами-то небось не очень торопятся надеть повязку да рискнуть темной ночью пройтись по глухому переулку. Шкуру свою жаль...

— Я как раз и хотел предложить ему стать дружинником, — проговорил Смайдов, не желая вступать с Лютиковым в спор. — Думаю, что не откажется.

Лютиков пожал плечами.

— Дело даже не в этом, дорогой Петр Константинович. Помнится, вы сами как-то говорили: вопрос воспитания молодежи — сложный вопрос. А как вы сами его решаете? Ведь такие, как этот Талалин, котируются у вас по высокому курсу. Не ошибаюсь?

Петр Константинович поморщился: «Слова-то какие выбирает: котируются по курсу. Будто речь идет о валюте». И все же ответил прямо:

— Нет, не ошибаетесь, Сергей Ананьевич. Людей, подобных Талалину, я очень ценю. И не могу понять, почему вы, совсем не зная человека, вдруг проникаетесь к нему такой острой антипатией. Только потому, что он высказал суждение по вопросу о дружинах, не совпадающее с вашим?..

— Мелковато смотрите, товарищ Смайдов, — со снисходительной улыбкой сказал Лютиков. — Люди, подобные Талалину, для меня — открытая книга. Нигилистики, критиканы, демагоги — слава богу, что их не так много... Меня удивляет другое. Как некоторые партийные работники могут одобрять таких людей? Не видя, что они гнилушки. Вы-то сами, Петр Константинович, знаете, что сейчас является самым важным в воспитании молодежи?

Смайдов ответил не сразу, ему нелегко давалось спокойствие. Но, пересилив себя, Петр Константинович спокойно заметил:

— Я никак не могу согласиться с вашей мыслью, Сергей Ананьевич, что именно такие люди, как Талалин, — гнилушки. Гнили много как раз в тех, кто противостоит Талалиным. Пример? Беседин. Да, да, тот самый Беседин, который у вас в большем почете. Этот своего не упустит, нет! Ему наплевать на моральные принципы, он готов рвать везде, где только можно. Будет вкалывать день и ночь, но... денежки дай ему, как можно больше. Рабочая честь, рабочая гордость для Бесединых пустой звук... И в том, что такие Беседины есть, виноваты мы сами. Думаю, что многие из нас увлеклись чисто производственной, чисто материальной стороной дела и позабыли о моральной стороне. Отсюда и Беседины...