Лебедь(СИ
Шрифт:
– А к кому мы идем?
– К кому надо, к тому и идем.
– Ну, скажи!
– К моей однокласснице Оле.
– Ты что, влюбился, что-ли?
– захихикала Машка.
Вот так всегда. Стоит произнести вслух женское имя, уже влюбился. Но лучшая защита в этом случае - нападение и я сказал:
– А что? Может, и влюбился. Возьму и женюсь.
– Тебе нельзя, ты еще маленький.
– Много ты понимаешь, кому можно, а кому нельзя.
– Понимаю, я - взрослая уже.
– Как про любовь, так взрослая, а как одеваться, так маленькая...
На этом мои воспитательные способности иссякли, и я перевел разговор на тему мультфильмов. Мы договорились, что
В шесть часов вечера мы звонили у калитки большого дома старой постройки, серого, массивного с большой крышей и ставнями. Калитка автоматически открылась. Вот он, век научно-технических открытий! Раньше бы надо было выходить на улицу, а теперь сиди себе дома, на кнопочку нажал и порядок. Калитка сама и открылась.
– Привет, Оль!
– Привет. Да ты не один!
– Знакомься, моя сестра Мария.
Машка кокетливо надула губы. Она всегда так делает перед взрослыми или, когда ее хвалят. Мы зашли в дом с довольно приличной обстановкой, хотя я ожидал увидеть здесь нечто загадочно-старинное. В зале стояли два кресла и диван. На них сидели две женщины и парень в вязаной шапке, понуро смотревший в пол. Я тихо поздоровался, но никто мне не ответил. Оля повела нас на второй этаж, оказалось, в свою комнату.
В ее комнате было гораздо светлее и уютнее, вернее, не было какой-то напряженности, как на первом этаже.
– Вот тут я и живу. А бабушка на первом этаже.
– А родители?
– Нет у меня родителей. Погибли, - быстро сказала Оля.
А я и не знал. Вот так, семь лет с человеком проучился и не знал, что она сирота. Позор! Все бегаем, суетимся, а, главное упускаем, как всегда. Машке перепал апельсин и целая коробка конфет. Я пытался отказаться, чем вызвал негодование сестры, которая уже открывала эту коробку.
– Оля, да нам неудобно, мы без всего.... Пришли вот... А ты сразу нас конфетами и апельсинами кормишь, - я почувствовал себя ужасно неудобно. Нужно было что-нибудь купить по дороге. Но, как всегда, умная мысль приходит позже, чем надо бы.
Оля сказала, что мне необходимо будет все рассказать бабушке. Она помогает многим людям, попавшим в такое положение. Бывает даже еще хуже. Но все потом нормализуется. Я недоверчиво посмотрел и поежился. Хотелось бы верить. Но я живу в 21-м веке. Освоен космос, ядерная энергия, компьютеризирована большая часть планеты, кругом сотовая связь. Известно почти все. Все законы физики, химии и прочих наук. Места сверхъестественному нигде нет. Мистика обитает лишь в воображении некоторых граждан. Просто одни в нее верят, а другие делают на этом деньги.
Пока я так размышлял, Машка съела полкоробки. Опомнившись, я выхватил у нее остатки.
– Ты что-то увлеклась. Живот заболит.
– Не-а, они вкусные.
– Так, что надо сказать?
– Спасибо.
– Пожалуйста, - сказала Оля и вышла.
Машка заставила меня чистить апельсин. Вот они, женщины, веревки из нас вьют. Неудобно, пришли и все съели...
– Тебе достаточно и конфет.
– У-у...
– Ладно-ладно, ешь. Только не ной!
Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало. Эту пословицу я выучил хорошо, пока росла Машка. Вернулась Оля и сказала, что посетители ушли, и бабушка нас ждет. Мы спустились вниз и зашли в комнату Олиной бабушки. В ней было очень тепло, и даже душно. Горел настоящий камин. На стенах висели иконы и какие-то
старинные картины. Я вежливо сказал:– Здравствуйте.
Бабушка кивнула и продолжала перебирать какую-то кипу бумаг. Потом живо встала и, подойдя к камину, бросила часть бумаг в огонь. Она была очень старая, с морщинистым лицом и большим носом.
– Садитесь, мои дорогие, - сказала она и добродушно улыбнулась.
Оля сказала:
– Это Ваня Лебедев, мой одноклассник. Ну, я тебе говорила про него, а это Маша, его сестра. А это моя бабушка, Дарья Ивановна.
Мы сели в огромное кресло напротив дивана, на котором сидела Дарья Ивановна.
– Ну, что случилось у вас?
Я почему-то и слова не мог вымолвить. Жутко разволновался. И вдруг Машка стала говорить:
– Папа с мамой поругался и ушел жить к тете Альбине, а мы ушли к бабушке и дедушке. А теперь он еще разводиться с нами хочет. А мама все время плачет. Вот.
Дарья Ивановна покачала головой и грустно улыбнулась. Потом она достала листок бумаги, ручку и сказала:
– Ну-ка, напиши мне все, что произошло. По порядку.
Я взял ручку, бумагу. Рядом стоял журнальный столик, придвинув его поближе, я стал писать. Они в это время о чем-то болтали. Иногда до меня долетали фразы типа: "А ты, Машенька, любишь папу?" или "А кто такая тетя Альбина?". Машка с видом дающей интервью звезды уже сидела на диване рядом с Дарьей Ивановной и приканчивала свою коробку конфет. Наконец, я завершил писанину и отдал листок Олиной бабушке. Она отложила его и серьезно спросила:
– А ты, вообще, чего сам хочешь?
Я долго соображал, что нужно сказать. Машка опять влезла:
– Чтобы папка вернулся к нам, а летом, чтобы мы на море поехали. И чтобы мама не плакала больше.
Я что-то промычал. А потом, набрав воздух в легкие, сказал:
– Ну да, кто же этого не хотел бы! Но ведь если человек не хочет, его не заставишь...
А Дарья Ивановна как-то странно фыркнула и стала что-то шептать. Вдруг у меня перед глазами все поплыло и стало темнеть. Дарья Ивановна вдруг превратилась в огромную серую сову и стала ухать и хлопать крыльями. Что было потом, я узнал от Машки. Оказывается, я упал и минут пять лежал на полу, пока меня приводили в чувство. Стыдно так, как барышня тургеневская свалился в обморок. Когда я очнулся, меня все стали жалеть и отпаивать каким-то чаем, удивительно вкусным и сладким...
Раньше со мною такого никогда не было.
– Ты сегодня-то обедал?
– спросила Оля.
– Да, в школе ел, в столовке.
– Когда? В два часа?
– Не помню.
– Голодный обморок. Пойду тебе что-нибудь принесу.
– Не надо. Все нормально. Очень вкусный чай.
А Олина бабушка сказала, что это вовсе не обморок. И спросила, не ощущал ли я в последнее время приступы сильной слабости. Я подумал... Ведь, действительно, бывали дни, когда я был похож на черепаху и не мог даже встать с постели часов до 11 утра. Благо, мы учимся во вторую смену. Даже кофе начал пить, хотя не пойму, за что его так взрослые любят. Он ведь горчит.
– Это порча...
Ну вот, опять начинается... Стоило мне свалиться в обморок, так сразу и порча. Сколько раз и маме это говорили и лечили ее эти целители. Мне захотелось домой. Но было неудобно. Тут Дарья Ивановна и говорит:
– Как ты думаешь, Машенька, а папка твой изменился за последнее время?
– Да. Он теперь заколдованный.
Вот это она выдала!
– Машка, ты сказок начиталась, вот у тебя все и заколдованные. В реальной жизни никакого колдовства нет, - сказал я.
Олина бабушка покачала головой и сказала: