Лечение водой
Шрифт:
«Бездарь, бездарь Уртицкий! Да как он смеет лезть в мою личную жизнь, ублюдок!»
…Потом Костя продолжает вертеть в уме фразу: «Посмотрим, что вы скажете… но это же значит Молдунов обо всем предупрежден у него договоренность с Уртицким что он ничего не должен говорить напрямую – он и не сказал.
Но как именно Молдунов и Уртицкий договорились? Что именно маэстро сказал ему?..»
Костя останавливается возле серванта. Что Уртицкий сказал Молдунову?
Тотчас в ошпаренном мозге вдруг разом складывается
«И это так разозлило Молдунова…
роман? Печатать?! В нашем журнале – такого молодого автора?!
поэтому он так натужно посапывал. Его, конечно, умаслили но все равно он не может не озвучить свои… претензии. (Молдунов надувается, выставляет вперед пузо). Он же сам в этом понимает, посмотрите на него!..
Бездарь, бездарь, старая бездарь, которая просто занимает место…..
…………………………………………………………………………»
Костя идет на кухню – готовить себе чай.
«Работать работать опять буду работать всю ночь… нет, не могу, не могу!»
Боже, какая апатия и жаркое изнурение! «Кофе! Пить кофе? – нет, не поможет, он знает: – только будет затык, затык в мозге и заснуть, заснуть не смогу и работать тоже – опять не смогу ничего делать – чай, чай, нужно чай пить!»
Обычная кухня, довольно тесная, бельевые веревки над пасмурным, темным окном… «когда мать успела снять белье? Опять заругает меня – не помог ей…»
Только сейчас приходит это в голову, а ведь белье снято уже… день назад?
«Не знаю не знаю…»
Он ставит электрический чайник, включает…
«Чай поможет – надо прийти в кондицию, в кондицию, взбодриться но чтобы и голову прояснить, прояснить…»
Он знает, прекрасно знает, что сядет работать рано или поздно – просто нужно, чтоб изнурение переключилось в оживление, в бодрость! Это случится обязательно.
Тесная кухня – два стола и все заставлено солонками и кофейными банками.
Потом Костя смотрит на греющийся чайник – «Нет, наверное, было как-то еще! Уртицкий просто пришел в редакцию журнала и сказал что надо печатать это его студиец талантливый – такой роман написал! – «если вы не хотите брать, беру я, я буду продвигать его!»
Поэтому Молдунов говорил из такого потесненного положения! Договорились с теми, кто выше него в журнале.
Да, и получается, он не знает об игре, которую втихаря затеял Уртицкий».
Опять у Кости мысль – позвонить Молдунову и все рассказать. Тот не в курсе всей игры – это очевидно.
И Левашов тотчас представляет, как Молдунов (после, на какой-то литературной сходке) отводит в сторонку Уртицкого… и своим басистым уверенным голосом говорит: «Так, у нас с вами будет разговор Владимир Михайлович».
«И тогда мой роман просочится! Напечатают как бы в наказание Уртицкому – за его козни».
Нет, не получится. Опять у Левашова этот страх – и что Уртицкий так уверенно и нагло все контролирует. Мы там готовили один текст к публикации, который так и не вышел, – он слишком уверенно и нагло это сказал. Все нервы у Кости натянулись в душе-е-е-е!..
Значит… «Уртицкого проучат, но мой роман не напечатают… Я должен рассказать Молдунову просто так? Какой тогда мне с этого толк?..» – опять блокировка.
«Не могу, не могу ничего сделать!»
Да Костя и слишком плохо знает его.
«И если я только позвоню… я сразу опять только узнаю…»
Он понимает, что не может переступить через эту черту. Лучше сидеть в неизвестности. Барьеры намеков сковали намертво.
Уртицкий все так ловко сделал, все высчитал…
Ты должен. Встречаться с Ирой. Вот так просто – раз и все. Ты должен ее полюбить. Должен.
«Да ведь и еще все может сложиться – чего я так нервничаю!!..…………….»
Он уже вернулся в свою комнату, сидит за столом, отхлебывает душный, горячий чай.
«…А с другой стороны если они все в сговоре Молдунов если я ему расскажу только скажет Уртицкому что я ему звонил а для меня – изобразит удивление» – мысли, мысли – ты поменьше там анализируй! «Ира так сказала! Она обо всем предупреждена!..
И Молдунов тоже! Что если Молдунов изобразит удивление – а все передаст Уртицкому? Все тогда накроется – что если так – тогда они заметут все?..»
«Уртицкий все контролирует он все контролирует и Молдунов обо всем предупрежден. Уртицкий все ему рассказал и что хочет ко мне прицепиться – тоже. Но почему тогда Молдунов говорил как из потесненного положения? Этого-то он точно не мог изобразить…
(Да, да, во всей этой лживости, есть правда – как интересно. Что-то все равно нельзя изобразить!)
Все равно здесь нет ничего искреннего, ничего искреннего!»
Это горе и страх. Огромная боль!.. «Со мной так поступаю-ю-ю-ю-ют!»
Вот какова современная литература!..…………………………………………………….
Потом, спустя три минуты Костя вскакивает, опять ходит, ходит по комнате – опять смех, истерический смех – новая волна – в душе, сквозь боль – «Уртицкий – как же он ловок! Вы посмотрите – как он изворотлив – ха-ха. Даже Молдунов – начальник в журнале, что-то решает – а Уртицкий все равно влиятельнее, вывернется… Молдунов скажет ему: «Что это вы затеяли? Что это за игры» – а Уртицкий все равно улизнет – как он хитер! – Левашов гримасничает, прохиндейски кривит пальцы – моментные отражения пальцев в зеркале. – Ха-ха, ха-ха-ха! Вот что затеяли, вот!..………………………………»
…Он возвращается на кухню, налить еще чаю… Но отставляет пустую чашку и встает у окна, в темноте, и смотрит на сияющие окна домов напротив. Темный, вечерний двор. И далекие вспышки-огни на черном горизонте.
Он чувствует в душе эту струнку – уступить? В эту секунду кажется, это так просто сделать – Ира его любит.
В какой-то момент он представляет, будто она стоит у него за спиной, ждет, чтобы он обернулся, смотрит на него. Обернуться – и обнять жарко, страстно, соединиться с ней – не взирая ни на какие преграды. «Как мы любим друг друга!.. Целовать, целовать, она любит, она ждет, никакой борьбы!..»