Лечение водой

Сегодня работать… сил не будет.

«Впрочем, потом появятся».

Но сейчас ему кажется… он никогда больше не напишет ни строчки?

Он смотрит перед собой, тусклый осенний свет проникает в глаза, в голову. Осунувшееся лицо… «я знаю, мое лицо не меняется целую минуту».

Руки, ноги будто чуть-чуть отдельно от тела… и так неприятно ноют.

Слава Богу, он смог поработать вчера как приехал – после встречи с Олей. Рассказ, который лежал уже два года. Теперь после романа надо доделывать, видимо…

«Нет, может не получиться, не знаю…»

Просто сидеть на кровати… щурить глаза… гнетущая усталость. «Я словно поглощаю этот серый свет… своим мозгом?» Все заворачивается в бесцветный, вялый… клубок. Рой мошкары………….

И вдруг опять несчастная боль – упадок – безысходность – «как же они издеваются надо мной?» – Костя вымямливает мысленно, слабо. Беззвучно.

Осунувшееся лицо.

Вот что у тебя опять такое лицо? – материн голосок… очень далеко.

«Мои измученные глаза… я чувствую, они такие, да… мрак, мрак… больше нет света?»

Его подкосили. Он душевно подкошен.

Оля говорила вчера… Да Бог с ними с премиями. Дефолт какой-нибудь будет, и все эти премии посыплются, Господи…

Оля… ее маленький ротик произносит слово «дефолт»… «дефолт». Костя тотчас чувствует прилив возбужде…

«Нет, не Бог с ними… я ответил… нет, не Бог с ними?»

Ну извини, я не живу с тобой и не вижу всего этого.

Маленький детский ротик Оли.

Нет, не происходит никакого оживления. Такой болезненный упадок во всем теле…

Серая инертность – легкое, страшное… роение мыслей как пресная инерция, пресная…

Теперь все… раньше было плохо, но сейчас гораздо хуже. Ему обломали крылья. Уртицкий, Молдунов… прокатили – почему, почему?.. Болевой укол в груди… едва. «Я написал… за что же… за что же это? Я не… это…»

«Это не лучший роман. Вот и все… поэтому эта бездарь так издевается! – давит вдруг Костя мысленно. Это единственное усилие… получилось сделать мозгом за минуту. – Нет, они просто издеваются… просто… просто…»

Расслабленное вымотанное измождение – мерзкие, слабые уколы… в недвижных руках. Ослабленная, вымотанная…

Серый клубок шелестит в мозгу, такой легкий, бессмысленный.

«Есть великие… есть наполнитель… – его собственные слова вчера – Оле. Да? Он говорил такое? – надо дальше, дальше…»

Вдруг это чувство мелькает – прокрутов мозгов вхолостую. Как мотор. «У меня больше нет сил».

Дикая измученность. Шуршит инерционная солома. Мыслей.

Далекая.

………………………………………И в то же время – где-то очень глубоко, под сознанием – это великое всеобъемлющее чувство – он одолевает все препятствия, выстаивает – и все равно в результате сядет писать, работать, работать – это великое мазохистское удовольствие…

Но пока, в эти минуты не может совершить усилия над собой………………….

……………………………………………………………………………………….

Потом ему начинает казаться… В мозг, за лоб словно задвинули козырек. «Ничего не соображаю… работать не смогу сегодня, да… я должен, должен делать рассказ!»

Дыхание-мотор вхолостую… О чем я говорил вчера с Олей?.. Не могу понять… бездари, бездари, давят меня, давят!! Я все продавлю, я должен… о чем я говорил вчера?» Давят, давят… «Не могу сообразить… пойти выпить кофе?» Он знает – козырек за лбом только еще сильнее, еще отупляюще станет давить на мозг.

Давление в измученных глазах… «Я чувствую… мрак, серый мрак… только серый свет в этой комнате, нет справедливости…»

Осунувшееся лицо…

Вот что у тебя опять такое лицо? – снова он вспоминает… мать сказала…

Он отправляется на кухню – все-таки сделать себе кофе. Козырек, козырек в голове – он утвердится, будет только хуже… но может, все-таки нет? «Не могу заснуть – значит, взбодриться, взбодриться…» – лихорадка вдруг лихорадка не будет никакой бодрости – только ошалелый жаркий лед в голове? Как всегда! И провисание, кручение в голове и гортани… Он не сможет писать несколько часов… только сидеть, тупо смотреть перед собой… ждать, пока пройдет, пока станет лучше…

«Нет, если я не смогу делать рассказ, значит, надо спать. Если не смогу спать – надо делать, делать рассказ!.. Не могу. Значит… отдохнуть, а потом делать рассказ?…………………………………………………………………………………………….

Мой роман в журнале… как он там? Может, напечатают?»

Тент неизвестности – ничего не могу увидеть. А что если, что если…

И раз уж Уртицкий натянул этот тент – ни за что не уступит.

На кухне за окном – все небо затянуто плотными, бледно-серыми облаками.

«Да нет же, все будет хорошо!.. И…» — вспыхивают отголоски прошлых мыслей.

Колюче сощуренные глаза.

Так же, как мы говорим… все останется между нами. «Это плохо – она до сих пор общается с Меркаловым… а с другой стороны хорошо потому что она действительно действительно ничего не скажет… за это я могу не волноваться! И Левченко тоже ничего не скажет – могу не волноваться», – Костя вспоминает, как тот поклялся.

Полная надежность – да. Олин голос… надежный белый плащ, облегающий плечи…

«Это надежность. Облегающий белый плащ».

Я не любил девушек, с которыми встречался.

Он никогда так не откровенничал ни с одной. Как с Олей – вчера. «Я хотел бы переспать с ней? Возможно… Нет, я ищу отношений, настоящих…»

Он часто думает, что хочет переспать. А на самом деле, хочет влюбиться? «Да нет, с Олей я хочу только дружбы».

II

Он несет кофе в комнату, садится за стол перед выключенным компьютером, делает несколько глотков. Потом еще…