Лечение водой
Шрифт:
Козырек, козырек задвинули в мозг – будет нарастать, уплотняться. Изможденность – в каждой черточке лица. Не можешь улыбнуться.
«Опять не смогу ничего делать…»
Тут вдруг опять включается мотор, мотор: «Уртицкий Лобов совещаются, совещаются с Ирой – что она должна говорить мне… Ира передает Уртицкому все о чем мы говорим? Нет наверное в общих чертах – как «протекают отношения»…
И вдруг Костя еще вспоминает одну фразу Молдунова, которую тот бросил на выездном семинаре… лениво поморщившись и с самолюбованием:
– Понимаете…
«Первоклассная проза… это не вроде ли повести про земноводное – что Уртицкий написал? У них в журнале полно таких гениев – которых надо поставить рядом с Чеховым и Астафьевым».
Костя чуть откидывается на стуле… но он напряжен – перед ним уже нарисовалась новая картина…
«Наверное, было именно так? Да, скорее всего…»
Он представляет, как Уртицкий встретился в редакции журнала с Молдуновым… Молдунов сидит за столом, а Уртицкий стоит против него. Кабинет ярко освещен.
– Роман Кости хороший? – спрашивает Владимир Михайлович. – Как вам показалось?
– Замечательный! Просто превосходный!
– Мой ученик.
– Это потрясающе… – Молдунов все качает головой, в восхищении.
И вдруг Уртицкий, поведя рукой, серьезно и четко-тихо произносит:
– Раскритиковать…
(И у Левашова – когда он это представляет – сдавливает душу, от дикой боли отказа. «Опять нет, опять условия…»)
– Да? – просто спрашивает Молдунов. – Ну хорошо, без проблем.
– Потому что нужно, чтобы он кое-что выполнил для меня… да он и на премию «Феномен» отправил – еще там надо посмотреть, пройдет или нет.
– Не знаю, его роман… мне показалось, что все-таки… ну хорошо, хорошо, Владимир Михайлович, я вас понял, – Молдунов кивает очень официально и уважительно. Уртицкий – влиятельный человек. Его слово много значит…
Костя ощущает эту железобетонную стену, которую он не может преодолеть. Невидимую – она навалилась, она унижает и давит его. Огромный вес…
Когда он пытается пробиться туда, где Уртицкий… сразу ощущает некую силу – она прижимает, теснит его порыв, откуда-то сбоку – на душу, на душу… и прижимистая гримаса Уртицкого – он никого не пустит. Под предлогом: «еще не время, сиди развивайся как можно выше…» Будто даже и вполне разумным…
Вот что давит литературу.
Левашов вскакивает, начинает ходить по комнате… «Теперь Уртицкий хочет, чтоб я с Ирой… и именно с ней, а не с кем-то еще». Костя прекрасно чувствует – это продолжение деспотизма и жадности маэстро. И бесполезно говорить «я Иру не люблю» – вот жена Уртицкого, вот она с ним. Не любила его сначала – а они двадцать лет вместе теперь…
Костя ходит, ходит – нестерпимое презрение! – «Вот ублюдок, урод! И он знает все мои страхи, все – и нагло, самоуверенно поймал – а-а-а-а-а-а-а…»
В секунду удивительно! – такая наглость после того, как я столько работал – семь лет! «Как это может быть?»
Молдунов раскритиковывает… и вдруг тихонько выплывает рожа Уртицкого… и атака – атака – атака!! Быстренько своровать, загнать в кабалу, прицепиться!
«И
свою жену Уртицкий небось когда-то стянул точно так, в удобный момент! Когда она без мужа осталась… Да-да, наверняка так, наверняка…»Костя встает возле окна…
«…и он теперь на занятиях повторяет истории, которые я слышал… Качает головой, хитро моргает мне.
Это он как бы… он будто меня отпускает, но только с Ирой! Отпускает насовсем – и будет только везде двигать, могу больше не появляться у него…
Но я должен взять Иру с собой!»
Вдруг она тебя… любит! – тотчас возникает фраза Лобова.
«Меня отпускают, отпускают! Никакого контроля, никто в мою жизнь лезть не будет! Но я должен жить с Ирой…
Я сразу прыгну выше всех, как хотел. Уртицкий мне все сделае-е-е-ет… я должен только взять ее с собой!..»
Нет-нет, Уртицкий подробно будет выспрашивать у Лобова. Как протекают наши с Ирой отношения. Как стану с ней встречаться – журнальная публикация. А уж книга – в том случае, если в жены возьму. Конечно! Они будут склонять меня психологически, склонять к женитьбе! Чтобы все узаконить! Ну а потом еще… премия хотя бы. Если хочу получить, и попрошу Уртицкого…»
И Костя представляет, как тот тихонько двигает глазки, намекая – «это будет только в случае, если у вас будет ребенок».
«Чтоб я уж никуда не делся – прочные связи-хомуты – а-а-а-а-а-а-а!..» – Левашов опять ходит, расхаживает по комнате, а жарко затуманенное сознание кричит.
Струйки, струйки кипятка в голове.
«Меня будут печатать везде, где Уртицкий. Во всех изданиях, если соглашусь! Я буду под контролем, постоянным! Если Ира даже не будет передавать про отношения – я все равно под пятой в кабале, психологически. Чтоб это было так, Уртицкий хочет чтоб я позвонил-попросил чтоб он организовал мое свидание с ней – когда она откажется встретиться, когда я попрошу ее».
Да, Костя знает, он чует! Ира откажется с ним встретиться – если он сам попросит.
Ходит, ходит…
«Меня в кабалу, под контроль! Загнать под тент на всю жизнь. Господи, вот урод, бездарь!»
Костя ходит по комнате!.. За ним быстро, тихонько следует тент по потолку – воображаемый, темный – все накрывает…
Вдруг остановился-встал. Мысль, затравленная: «А может начать встречаться, а потом бросить. Дождаться публикации, сделать вид, что хочу жениться, потом бросить… – кроткое, детское посверкивание в груди. – Уртицкий все контролирует, он стоял и за Молдуновым. Не удастся обхитрить, он сразу почувствуе-е-е-ет…»
«Начать встречаться, а потом бросить?» Всем весом навалился на это страх и унижение – «Меня поймали, поймали!»
Кроме того, внутри сразу всколыхивается совесть – да, Костя никогда так не поступит. В чем Ира виновата? – чтоб с ней так поступать.
Страх, страх – не получится… смелости не хватит. Так сделать.
«Что, если в журнале все завернут?» – страх, всепоглощающий. А в премии «Феномен» советуются с журналом Молдунова? Возможно… «Да нет, наверняка! – мигом вспыхивает Костя. – Негласно…»