Лечить или любить?
Шрифт:
— Чем вы занимаетесь? — спросила я.
— У меня строительный бизнес.
— То есть ни о какой стимуляции творчества речь не идет?
— Нет, конечно, — Игорь тяжело вздохнул. — Но, вы знаете, иногда мне кажется, что дома я действительно в самом буквальном смысле задыхаюсь… Я все понимаю!
— Не понимаете, и это очевидно, — вздохнула в свою очередь я. — Вы хоть раз пытались разобраться, что же, собственно, происходило четверть века назад с вашим отцом и что происходит с вами теперь?
— Н-нет… А как я мог разобраться? Спросить у отца? Но мы никогда не были
— Есть такая вещь, как возрастная психология. И есть у любого нормального человека вашего возраста такая потребность, как потребность в расширении границ… А вопрос, возникающий в это время у многих мужчин при обозрении устоявшихся семейных горизонтов: «И это что же — на всю жизнь?! И больше ничего?!» — довольно часто сопровождается субъективным ощущением удушья, — я улыбнулась, но уже видела, что Игорь все принял всерьез.
— Ага! — сказал он с видимым удовольствием. — Это, значит, все где-то описано, и ничего страшного. А что же делать?
— Это каждый решает сам. В самом общем виде так: в качестве лекарства от удушья надо иметь еще какой-нибудь кусок жизни. У вас хобби нет? Альпинизм там? Или машины?
— Нет, — Игорь поморщился. — Я технику не очень люблю. И риск тоже. Я… Я, вы знаете, всегда хотел писать… И почему-то — не что-нибудь, а пьесы. Для театра. Может быть, это тоже наследственность, ведь отец всю жизнь связан с искусством…
— Ну вот и напишите, — обрадовалась я. — Прекрасная сублимация. Рассказчик вы, кстати, прекрасный. И история, в общем-то, и актуальная, и оригинальная одновременно. А пьесу так и назовите…
— Как? — удивился Игорь.
— Муза по наследству, — засмеялась я.
Глава 36
Надень тапки!
Все понимают, что детей надо воспитывать. С этим все согласны, вне зависимости от рас, религий, возрастов и полученного образования. Но вот по вопросу, как именно их следует воспитывать, уже наблюдаются существенные разногласия.
Довольно часто, особенно в последние годы, ко мне приходят молодые (и не очень молодые) родители и требовательным тоном заявляют:
— Вы — специалист, стало быть, вам виднее. Вот у нас ребенок. Ему два (три, десять, тринадцать) года. Скажите, как правильно воспитывать ребенка такого возраста? Мы постараемся все сделать…
И каждый раз я чувствую себя неловко, ибо мне нечего им ответить.
Что такое сегодня «правильное воспитание»? Бог весть!
Раньше, еще лет 100–150 назад, наверное, можно было бы, не слишком боясь ошибиться, признать правильным воспитание традиционное, характерное для этого народа, этой религии, этой местности и социальной прослойки. Ведь, в самом общем случае, вполне можно себе представить, как воспитывали ребенка в русской купеческой семье в XVIII веке и в немецкой крестьянской семье веке в XVI…
Но сейчас? Приходящих ко мне родителей не очень интересуют туманно-исторические русские купцы и немецкие крестьяне. Они задают конкретные вопросы:
— Надо ли заставлять убирать свои игрушки?
— Если я разозлилась и его шлепнула, не нанесло ли это ему психологическую травму? Вообще — детей бить можно или нельзя?
— С какого возраста они должны сами делать уроки?
— Сколько можно сидеть за компьютером
ребенку пяти с половиной лет? А телевизор сколько можно смотреть?— Вот вы говорите: главное — определить, что у нас можно и что нельзя, и сообщить об этом ребенку. Хорошо. Но как это определить на практике? Где об этом можно прочитать?
Последнее — особенно трогательно и тревожно. Взрослые люди ищут какой-то устный или письменный источник, инструкцию, где по пунктам изложат, как им обращаться с их собственным ребенком. И — самое парадоксальное — они готовы следовать этим инструкциям!
Сразу становится понятно, что с воспитанием в их собственной семье было не все в порядке…
Так как же все-таки их воспитывать?!
Не имея в голове инструкции по «правильному воспитанию» и даже не веря в ее существование, своим клиентам я предлагаю очень простой подход. Для иллюстрации, как всегда, расскажу историю из практики.
Немолодая, но весьма успешно молодящаяся дама с усталыми глазами пришла ко мне вместе с очаровательной, одетой как ребенок с рекламы какого-то бутика, девочкой. Девочке годика два. Яркие игрушки на полках ее совершенно не заинтересовали. Она уселась даме на колени и болтала ногами, глядя на меня с доброжелательным любопытством.
Интересно, дама — это мать или бабушка? — подумала я и решила пока помолчать.
— Я — мама Ларисы, — тут же, оправдывая мои ожидания, отрекомендовалась дама. — Поздний ребенок. Родила одна, можно сказать, для себя. Готовилась, читала литературу. Вашу книгу в том числе. Потому и пришла. Люблю дочь безумно. Но делаю что-то не так.
— Гм-м… А что именно — не так? И почему вы так решили?
— Не знаю. Чувствую. Хочу разобраться.
— Вы раздражаетесь и кричите на нее? Слишком много требуете? Слишком балуете? Все позволяете? Бьете?
— Нет… Нет… Нет!
Признаюсь сразу, мой диалог с дамой не получился, хотя она, вроде бы, ничего от меня не скрывала. Я узнала, что она не придерживается никаких радикальных взглядов на воспитание, что ее собственные родители всю жизнь работали в проектном институте. Они много ездили в командировки, а двое детей (сама дама и ее брат) были фактически предоставлены сами себе… Потом я узнала, что бизнес дамы связан с индустрией моды… что у Ларисы очень много игрушек, но она с ними почти не играет… что Лариса за два с половиной года своей жизни не болела ничем, кроме простуд и отита… что дама хочет сама наблюдать за развитием своего ребенка, а не спихивать ее на няню, по крайней мере до трех лет…. Что мама и дочь спят вместе в одной кровати… по вечерам они рассказывают друг другу сказки… Все это ничего не объясняло.
Лариса сползла с колен матери, нашла в ящике громко щелкающее реле и радио-магнит и стала увлеченно играть с этими предметами.
— Я делаю что-то не так! — упрямо твердила моя посетительница. — Я это чувствую. Я боюсь неправильно воспитать свою дочь. Вы должны помочь мне разобраться.
Отчаявшись разорвать этот круг и подозревая в ситуации некую легкую паранойю, я предложила даме следующее: в течение дня она записывает все коммуникации, происходящие между ней и дочкой, а потом приходит с этими записями ко мне. Мы вместе смотрим и решаем: есть ли там повод для беспокойства.