Лечить или любить?

— А что у вас получается? Чем вы увлекаетесь?

— Вы хотите спросить: чем увлекался? Что получалось? — он голосом подчеркнул прошедшее время.

— Да нет. Я хотела спросить именно то, что спросила. Что вы вообще сейчас делаете? Просто сидите дома и жалеете себя? Или еще что-то?

— Я учусь в колледже на программиста. Все вокруг решили, что в моем положении это самое разумное. Типа инвалид на колясочке у компьютера, хоть одним пальцем… Жалко только, что мне совсем не нравится писать программы, да и способностей у меня к этому нет… Что я люблю? Мне нравится общаться с людьми, нравится этнография, я люблю путешествовать, если бы не болезнь, я, наверное, хотел бы работать в индустрии туризма… А? — он явно провоцировал меня. Я его понимала.

— Никто ни черта не знает, — зло сказала я. — Кто-то собирается прожить еще лет пятьдесят, но вот уже выпил свою водку придурок-водитель или неубранная вовремя сосулька начала отваливаться от крыши…

— Ага, Аннушка уже разлила масло… — он улыбнулся чуть теплее.

— О’кей! Допустим, что мы точно знаем: осталось три дня, потом — конец. Как провести эти три дня? — вот вопрос. Можно все три дня молиться в храме, пытаясь установить мир в своей душе. Можно пить водку и трахаться в борделе. Можно закрыться в комнате и написать прощальную новеллу, поэму или симфонию, которая потрясет (или не потрясет) оставляемый мир. Можно посетить всех друзей и родных, всем сказать о своей любви, если надо, попросить прощения. Можно просидеть эти три дня на берегу реки, глядя на воду и шевелящуюся от ветра листву. Очень много всего можно сделать… Надо только определиться, чего вы хотите.

Он заговорил не сразу.

— Пожалуй, вы правы, — сказал он. — У меня ведь больше, чем три дня. Я должен сам решить…

— Разумеется. К черту программирование одним пальцем!

— К черту! — с энтузиазмом подхватил Игорь и спустя время улыбнулся печально. — Вот чего мне жаль, так это того, что я так и не узнал любви… Я ведь никогда…

Черт! Черт! Черт! — на глаза мне навернулись слезы. Если он заметит, что я плачу от жалости к нему, он просто встанет и уйдет. Зачем ему сопливый психолог?!

— Вам никто не говорил, что любовь — это не только «трахнуть»? — огрызнулась я и, смягчившись, добавила: — Я мало знаю о вашей болезни… Это… уже невозможно технически?

— Нет, почему же? — удивился Игорь. — Пока у меня с этим все нормально. Просто я не хочу никого обманывать и не хочу, чтобы со мной из жалости…

— Вот чепуха! — сказала я. — Вы знаете, что этот расслабленный физик не так давно развелся с женой и женился на своей сиделке? Как вы думаете, зачем ей это было нужно?

— Наверное, это из-за денег и его известности? — неуверенно предположил Игорь.

— Болван! — припечатала я. — Вы ничего не понимаете в женских чувствах! Всю историю женщины только так влюблялись в убогих, юродивых, нищих непризнанных художников, умирающих туберкулезников и прочих маргиналов. Тоже из-за денег? Вам никогда не приходило в голову, что женщины любят жалеть — вот что! Им это удовольствие доставляет!

— Ого! — Игорь закрутил головой, как бы укладывая в ней новую мысль. — Значит, если вы мне не врете, и у меня еще может быть…

— Еще как! — сказала я. — Особенно, если научитесь торговать своим состоянием, как Хокинг. Он же теперь уже не столько физик, сколько бренд…

— А помните, как вы послали меня во дворец пионеров в литературную студию? — спросил Игорь.

— Не-а, — честно ответила я. — А ты что писал — стихи или прозу?

— И то и другое. Только у меня там ничего не вышло, мне стало скучно, и я ушел.

— Ну и ладно. Лучше скажи: чем кончилась та история со стихами и пятиклассниками?

— О! Ха-ха-ха! — Игорь расхохотался. — Они испугались, как вы и говорили. А я сам бегал за ними по школе и кричал: «А вы, надменные потомки известной подлостью прославленных отцов…» Теперь уже они прятались от меня. Наверное, они решили, что я сошел с ума. И больше никогда ко мне не приставали. Нашли себе другую жертву…

В кабинет заглянула по-прежнему тихо плачущая мама Игоря.

— Что вам нужно? — весьма нелюбезно поинтересовалась я.

— Простите. Но я первый раз за полтора года слышу, как он смеется…

— Если захочешь, можешь прийти еще, — сказала я Игорю.

— Нет, я не приду, — ответил он. — Потому что я сейчас понял: в этот раз вы сказали мне то же самое, что и тогда, во втором классе: я должен сделать то, чего от меня никто не ожидает. И тогда все будет хорошо. В данном случае — я должен полноценно прожить эти условные три дня. Кажется, я даже уже начинаю понимать, как мне это сделать…

Недавно моя дочь обратила мое внимание на одного блоггера в Интернете. «У него очень интересные и оригинальные материалы и подборки, — сказала она. — С ним можно совершать настоящие путешествия. Но странное впечатление: всего этого слишком много, как будто бы он боится куда-то не успеть и занимается всем этим по 18 часов в сутки. И еще — материалы разные, но во всех них присутствует какая-то светлая печаль. Он что — прикован к этому компьютеру?» — «Возможно», — ответила я и сходила по указанной дочерью ссылке. Материалы были действительно интересно подобранными и осмысленными. Отзывы читателей — благодарными. Картинка, которая представляла автора, изображала какого-то чертика с рожками. Но — почему мне показалась знакомой его улыбка?

Глава 38 «Не говори с тоской: их нет»

Женщина была беременна на небольшом сроке и очень плохо выглядела — серое лицо и безжизненные глаза. Я мысленно высказалась в адрес того, кто довел ее до такого состояния: отец ребенка? Свекровь? Работодатель?

— Два с половиной года назад моего сына Кирилла сбила машина, — сказала женщина. — Ему было десять лет. Милиция и свидетели подтвердили, что водитель не виноват — он ехал по правилам и не превышал скорости. На гололеде занесло прицеп, знаете, бывают такие огромные машины, а сын стоял на бордюре тротуара… Водитель вызвал скорую, держал его на руках, но Кира умер еще в машине…

— Сожалею, — сказала я (а что еще можно сказать в таком случае?!).

Женщина беззвучно и страшно плакала. Мутные слезы катились по ее лицу, как по стене.

— Но сейчас вы ждете другого ребенка, — я решила прервать этот процесс, ведь Кирилл наверняка был оплакан раньше.

— Да, но я не могу.

— Что значит, не можете? — изумилась я. — Ведь вы УЖЕ беременны.

— Мне все говорили: муж, мама, психиатр в больнице — это лучший выход. Но, мне кажется, я не имею права…

— Что за чушь?! — патетически воскликнула я, но после упоминания психиатра в моей голове родилась ледяная мысль: «Неужели гибель сына спровоцировала у матери большую психиатрию? В этом случае она рассуждает вполне здраво: что ждет еще не родившегося малыша? Но зачем же она пришла ко мне? Не доверяет мнению лечащего врача?»

— Со дня гибели Киры я все время думаю: «Почему он? Почему именно с нами это случилось?»

— Этот вопрос не имеет ответа, — быстро сказала я.

— Да, я знаю. Мне советовали ходить в церковь, молиться. Говорят, многим помогает. Все в руках Божьих. Но я не смогла молиться тому, кто держал жизнь моего сына в своих руках и… распорядился ею таким образом.

— Давайте оставим Бога в покое. Поговорим о вас и вашем будущем ребенке.

— Вы… вы не верите в Бога? — впервые женщина взглянула на меня с каким-то живым чувством.