Лечить нельзя помиловать

«Согласна ли ты, эрла Алевтина Пономарёва, воздать богам за исцеление, смиренно принеся в жертву то, что потребуют небожители?» – слезы наконец-то закипели на глазах, удачно прикрытых веками. Никто не должен об этом знать. Даже медколлегия, даже Лютер не знал о последней грани таланта.

Почему в Объединенном королевстве сильнее всего почитают Ахаву и Сетра? Потому что любовь и магия – две половинки одного целого. Магия – есть любовь к творению. Любовь – есть магия жизни. Исцеление – магия, построенная на любви к ближнему. Кажется, в эту секунду я поняла, какие именно боги наградили меня талантом.

– Согласна, – влага намочила ресницы. – Только не дар, пожалуйста.

Золотистая вспышка поглотила свет, запахи и звуки, оглушающе обрушившись на сознание. Каждый пациент говорил, что условия сделки звучат по-разному: кто-то сразу слышал голос в голове, кто-то спустя время испытывает отвращение к тому, что любил раньше, а у кого-то не получается выполнять физические действия и настигает страшное понимание – это и есть плата.

Меркнущее сознание уловило смутный силуэт. Где-то гудели голоса, а под ногами разворачивалась лестница в небо, полная темных провалов. Золотой свет окутывал ступеньки, завлекательно прокладывая дорожку: ступи, поднимись, тебя ждут. Только неясно, ждут наверху или внизу, куда запросто можно свалиться через жуткие черные дыры. Я не могу идти! Не могу! Одной не подняться наверх, не перепрыгнуть через темноту.

«Ты заплатишь…» – мелодичный женский смех в голове разом оборвал мысли.

От прозвучавшего условия градом покатились слёзы.

Глава 32

Наземный этаж Управления ворчал и гудел, как стая лесных пчел. Совет правления созвал срочное заседание, вынудив служивых галопом бегать по кабинетам, обмениваясь отчетами и догадками о причине встряски. Дознаватели, разведчики и кабинетные чины украдкой переглядывались друг с другом, умудряясь ловить кривые вздохи начальства и обсуждать их чуть ли не на пальцах. Ибо говорить вслух было боязно.

Одни только палачи в подземных пыточных безмятежно затягивались цигарками – к ним в равной степени мог заглянуть и вражеский шпион, и вчерашний генерал, брюзжащий на подчиненных. Оттого работников каленого железа старались не беспокоить государственными кризисами, нападениями и прочими мелочами.

Его благородие с удовольствием бы спустился на перекур вниз, поболтав с кровавыми весельчаками. Но вместо этого вынужден стоять за трибуной перед откормленными боровами, утиравшими пот батистовыми платками. И терпеливо отвечать на каверзные вопросы тех, кто никогда не дежурил ночью под проливным дождем, но писал уставы для дежурных.

– А что вы делали в Саду Единства посреди рабочего дня? – дребезжащий голос седого, как лунь, старика набил оскомину.

– Совершал целенаправленную инспекцию нового покрытия тропинок, – не дрогнув мускулом, отчитался эрл Клод. – Во время обеденного перерыва военнослужащим полагается личное время.

Недовольно вздохнув, пожилой граф в чине полковника Управления пожевал губами, слезящимися глазами изучая поданный с утра рапорт. Вчерашним днем на капитана Объединенной гвардии было совершено нападение, которому присвоили статус спланированного покушения на жизнь, здоровье и магию сотрудника Управления. И началась катавасия! Генерал-майоры гвардии топали ногами и орали, что в первую очередь покусились на их капитана, значит, они пострадавшая сторона.

Почуявшие добычу сотрудники Управления клещами вцепились в инцидент и нагло заявляли, что капитана не убили на войне, а напали в городе, когда он исполнял обязанности сотрудника их ведомства. Получил служебную травму, так сказать. Значит, дивиденды за ранение полагаются им, а не гвардии, чисто формально охраняющей город. Да и за что им выплаты, если капитана не уберегли? А золота корона отстегнет немерено, и тридцать процентов от этой выплаты должно пойти в бюджет их ведомства. На нем же и ответственность за здоровье сотрудника, которое надо восстановить за счет этих процентов. Сотрудник-то на удачу излечился сам и стоит ныне перед ними здоровехонек. Осталось расследовать покушение и найти виновного.

Только расследовать никто не хотел.

– В рапорте написано, что рядом с вами была леди. Баронесса Коллет, – подал голос второй член Совета.

А к обеду вмешалось правительство, вспомнив, что капитан – не жук-навозник, а потомок уважаемого рода. И тут еще два раза поглядеть, кому причитается компенсация за калеку. Особенно упорствовал его отец, за закрытыми дверями толкая крамольные речи о попустительстве королевы в попрании дворянских прав. Коллеги по титулу слушали охотно, но вставать в одну упряжь и задирать лапу на военных не хотели. Потому и сидит сейчас, как сыч, за столом членов Совета, не глядя на сына. Полковник осуждающе вздохнул.

– Верно. Баронессе понадобилась помощь в некотором вопросе.

– А…

– Но цели своего визита она не успела изложить, – поспешил отрезать Алеон.

В тот день всё пошло не по плану. Сначала он, как дурак, гонял по плацу виверн, поступивших в столичную гвардию после курса молодого бойца, хотя это обязанность сержантов. Потом больше часа на планерке пытался объяснить идиотам-подчиненным, что за пьянство на посту полагается не выговор, а гауптвахта, но молоденькие сынки герцогов лишь ухмылялись. Сладил с ними строго по уставу: отправил придурков опрашивать бабушек по делу о краже двух килограммов помидоров с рынка. Пусть хлебнут сыскной работы полной ложкой.

Только запланировал перехватить чашку кофе, как пришло распоряжение – подполковник требует проверить комплектацию боеприпасов для поставки в Ликантроп. Почему этим не занялся отдел снабжения Управления под наблюдением гвардейских прапорщиков, осталось загадкой. На ходу перепоручив Бэкку подготовку и организацию розыскных мероприятий по делу о крупной банковской афере, Алеон помчался на оружейные склады. Приказ не требовал отлагательств. Он сам последние три дня методично выбивал возможность отправиться в командировку к вервольфам, лелея тайную надежду отличиться. А на вечер был запланирован следственный эксперимент с участием недавно арестованного душегуба, но стоило зайти в кабинет, как ожил магический вестник. Леди Коллет слезно умоляла о встрече, обещая поведать, почему именно её выбрал маркиз Клод в качестве будущей невестки.

Это подкупило. Капитан давно ломал голову над вопросом выбора его будущей супруги и никак не мог приложить фамилию баронов к их чванливому семейству.

– Сапёры вскрыли остатки магической ловушки, – подал голос другой член Совета. – Там обнаружили волчью шерсть, не так ли?

Где-то далеко-далеко у дверей побелел лейтенант Бэкк. За прошедшие сутки у него прибавилось серебристых шерстинок на висках, и Клод ему от всей души сочувствовал. В Порт-о-Фердинанде не так много умелых магов из вервольфов, чтобы смастерить гениальную ловушку на основе военных разработок. И Мортимер, к его печали, относился к этим колдунам. Благо, судмедэксперт сразу сравнил волосяные фолликулы лейтенанта с уликой и отмел участие Бэкка в преступлении.

И это изрядно настораживало капитана Клода. Сначала дознаватели схватили Ариадну, утащив ее в допросную, потом указали на Мортимера и два часа держали его под арестом, пока старенький эксперт не вышел из лаборатории. Странно, что еще Алевтину не задержали по подозрению в сговоре с преступниками, с этих радетельных идиотов сталось бы. Повезло, что их сразу отвезли в дом целительницы.

– Опишите еще раз события происшествия.

Клод закатил глаза и с трудом удержался от ругательств. Тело страшно ломило и шатало, как будто из спины вытащили позвоночник. Сила колдуна в даре, поддерживающем организм, а он со вчерашнего дня с трудом мог зажечь свечу. И сейчас бы с удовольствием поспал, желательно, на коленях своей невесты.