Лёд Апокалипсиса 2

Чёртов саркофаг был лёгким и красивым, как небольшая деревянная лодочка.

А ещё — в результате тщательных поисков по всей округе, нашёл только две штуки советских саночек, чьей «вместительности» категорически не хватает для моих целей.

Прикрутил довольно мощный крючок (как на деревенском туалете), чтобы запираться в гробу изнутри. Небольшие щели обеспечивают вентиляцию. Неторопливо разметил точки крепления, прикрутил к гробу дюралюминиевые полозья от советских саней. На пробу прокатил по снегу. Неплохо. Смазал. Из оранжевого автомобильного троса соорудил себе упряжку, чтобы раздавала нагрузку на плечи и грудь, а руки были свободны. В одной топор, в другой лыжная палка. Накидал внутрь директорских гантелей, для веса. Пробую делать круг у лесопилки. Всё ещё можно тащить.

Был такой старый пыльный голливудский фильм — Джанго, там этот самый Джанго таскал по пустыне гроб, а в нём пулемёт. Забавный был мужик, с сюрпризом. В моем случае груз — килограмм восемьдесят продовольствия и всяких вещей, который я определил как самые необходимые в путешествии.

Продолжал готовиться, отъедаться, отсыпаться, таскать гантели до изнеможения (понимаю, что за несколько дней физическую форму не восстановить, но лучше три дня тренировок чем ноль). В последний день занёс с утра в дом краску, чтобы оттаяла. До заката, при поддержке колченогой лестницы начертал на фасаде «своего» дома красным — «УБЕЖИЩЕ». Написал пару строк на тетрадном листе, оставил записку на столе. Здесь был Странник-один, не поминайте лихом, домом пользоваться так-то и так-то, дрова здесь, печная задвижка сбоку, продукты в подвале. Аривидерчи.

В натопленной кухне без стеснений разделся, тщательно намазался рафинированным оливковым маслом с головы до пят, особенно лицо, дал впитаться в кожу, вытер лишнее бумажным полотенцем. Проверил, почистил кремом обувь, всю одежду, снаряжение до последнего шнурка, продумал, что понесу в рюкзаке (по минимуму), что будет путешествовать в гробу. Пулемёта, к сожалению, не было.

Ранним утром следующего дня плотно позавтракал, сделал последние приготовления, пил горячий сладкий чай, зашёл в туалет, двинулся в путь. Провожала меня только хитроглазая ворона, сидящая на ветке, которой я напоследок кинул несколько кусков тушеной волчатины.

* * *

Не разгонялся. Тянуть гроб-сани сравнительно легко и всё же скорость это сильно замедляло. Тут нужен правильный темп, чтобы не устать.

Ковыляю. В морду лица дует мерзкий ветерок. Внутренний голос шепчет, что в доме всё ещё теплая печь.

Сверяю внутреннее ощущение времени с часами. Идти скучно, с непривычки слегка устаю. Берегу дыхание, немного замедляюсь, но не останавливаюсь. Лес слева кончился, начались неровные поля. Ветер со снегопадом усилился. Желудок напоминает, что недурно было бы пообедать. Рано. Надо топать.

После полудня. С очередного пригорка видно, что где-то в паре километров прямоугольный объект, сквозь снегопад не рассмотреть. Тем не менее сам факт его существования здорово прибавил оптимизма, дошагал на одном дыхании.

Впрочем, ничего, бляха-муха, особенного. Это укрытый снегом до середины, массивный передвижной вагончик, вроде строительного. Может, остальная стройплощадка занесена к хренам собачьим. Не суть.

Освобождаю дверь от снега, выбиваю ударом топора, щелкаю фонарём.

Действительно, четыре пустые двухэтажные кровати, два стола, множество деревянных коробов с инструментами, в углу недорогой телевизор, висит рабочая одежда, на столе замерзшая бутылка «буратино». Пошарил по углам. Кроме небольшого запаса сигарет и чая, большого и не до конца севшего фонаря, ничего ценного.

Было довольно много инструмента, взял только лом-карандаш, поместил в гроб. И то не знаю, пригодится ли.

До заката не меньше четырех часов и всё же решил сделать тут привал. Есть небольшой запас дров, но по возможности использовал найденные, в данном случае — безжалостно разгромил два инструментальных ящика.

Можно развести огонь на крыше. Или откопать площадку перед вагончиком. Время есть, выбрал второе. Отбивал крупные кубики, аккуратно помещал снаружи раскопок в виде примитивной стены от ветра. Когда окопался вниз на метр, перестал заморачиваться, просто кидал подальше. До черноты грунты с мёртвой травкой порядка двух метров. Зато ветер не дует.

Есть практическая причина, почему я ночевал в вагончике. И дело не только в том, что он дает небольшую защиту.

Существует такое выражение «вторая природа». Первая родилась «сама», это первозданная природа планеты Земля. Вторая это то, что понастроили и понасоздавали мы, человечество. Бескрайние поля и аккуратные клумбы с бычками, огороды и теплицы, наши города, дороги, гидроэлектростанции и мелиорация, осушенные болота и так далее. Банальный асфальт от горизонта и до горизонта. Тесные пятиэтажки, конечно. И, поскольку первая природа совершила решительный блицкриг на вторую, вместе с её создателями, отдаю себе отчет, что мне вообще-то нравилась вторая. Я являюсь её детищем. Люблю асфальт. Люблю здания из бетона, стекла и железа. Полимеры и механизмы. Я не чёртов эльф, который весёлой белочкой прыгает с веточки на веточку, поёт трагические песни и пьет водичку из волшебного ручья без риска подцепить холеру и кишечную палочку. Не сказочный орк с гномом, который живет в туннелях, пещерах и прочих метро. Я мать его, человек и мне критически нужны города. Ну, в крайнем случае, хотя бы скособоченный строительный вагончик.

Неторопливо разжёг костёр, для чего плеснул немного солярки из трактора с лесопилки.

Походный котелок, накидал в него снега. Рядом медный чайник. Подбрасываю дров, поднимался повыше, проверял, нет ли незваных гостей.

Мороз, ветер, одиночество и тоска, вот мои попутчики. Даже убить никто не пытается.

На костре немного погрелся сам, разогрел пищу, чайник. Попил и поел горяченького. Убрал за собой. Затащил гроб в вагончик, заперся, и спать лёг в нём же, предварительно разгрузив на замызганный стол. Почти сразу же уснул.

* * *

— А что, гроб не такая уж дебильная идея, — поцокал языком при виде рисунков волчьих следов вокруг вагончика. Значит, не забыли про меня. Уууу, щенки. Ну ладно.

Спешно разжёг костер, грел мясо и чайник, пил кофе, наскоро завтракал. Снова в путь. Как скверно, что даже компаса нет. При условии лёгкой метели определить, где солнце и ориентироваться хотя бы по нему — получалось с трудом.

Поднялся на пригорок. Раньше силуэт дороги был виден в рисунке снега и льда. Новое поле ровное как стол, никаких намеков на существование дороги под слоем снегов. То есть я окончательно «ослеп». Совершенно один в океане снега и льда.

— Блядь, сказал поручик Ржевский и грязно выругался.

Ну, какие варианты. Назад не пойду, значит — вперёд. Жаль местность сравнительно однородная: поля, полоски лесопосадок вдоль теоретически существующих дорог, снова поля, местами овраги, пустыри. Гор как ориентиров нет, струячить надо интуитивно, вдоль этих посадок, что не есть правильно. Был бы ЛЭП, использовал бы его, там хоть с одного конца будет город.

Делать нечего. Стараясь запомнить изгибы местности, очертания удаляющегося лесочка, пёр дальше. Несмотря на метель, тело как-то обвыклось.

Шёл весь день. От безделья много думал. Мысли перетекали одна в другую, без конкретных выводов и окончаний. Когда время приблизилось к пяти, подошёл к странноватому одинокому зданию, явно брошенному ещё при СССР. Высоченное, метров десять, из изъеденного кирпича. Заглянул в окно. Отчетливо воняет химией. Простой и ничем не интересный прямоугольник, внутри стылая земля без растений, мусор, немного щебня. Под крышей жили птицы, сейчас и они свою обитель покинули. Снега наметено знатно, но только в районе безобразных пустых окон. Остановлюсь в этом химскладе, только в гробу запрусь. От волков. Топора у них нет, внутрь не заберутся, только спать помешают, собаки серые. Ну, пистолет и АКСУ всё ещё с собой, посмотрим ещё кто кого. Человек всё ещё не лыком шит.