Лед Апокалипсиса 3

Когда мы вышли в коридор и спустились по крутой деревянной лестнице, я шикнул на Киппа, чтобы он замер.

Кипп послушно остановился и не шевелился.

— Что ты видишь? — спросил я, когда мы осмотрелись.

— Ну дом, жилой, большой. Картинки странные на стенах.

— Потом картинки. Изморозь есть на стенах?

— Да.

— Много?

— Нет.

— А запахи?

— Тоже нет… Ничем не пахнет.

— Ну смотри. Когда ты оказываешься в новом для себя месте. Даже, пожалуй, в старых тоже — замирай. Слушай во всю глубину своего слуха. Вдыхай. Помещение, в котором кто-то жил или живёт, даже если он засел в засаде — пахнет. Потом, нечищеными зубами, дымом, едой. Это выдаёт наличие людей. Во вторую очередь выдаёт звук.

— Тишина. Ничем не пахнет, — повторил Кипп.

— Получается, тут никто не живёт. А изморози нет, почти нет, значит, что конденсировалась та влага из воздуха, которая была в начале Большой зимы. И всё, в доме никто не жил, ну, после катаклизма. Любой поиск — это детектив, расследование, ты собираешь факты про здание, про место. Пока что факты говорят о безопасности. Пока что. Хотя это не исключает риска гранаты-растяжки в соседней комнате. Давай дальше, веди расследование и озвучивай.

— Нууу….

Теперь, когда можно было не замирать, он на цыпочках, хотя в этом не было необходимости, прошёлся по помещению. Комната — нечто вроде длинного зала, была странной, но я не спешил высказывать свои мысли. Пусть думает, учится. Не факт, что завтра мне не придётся его убить или он не зарежет меня во сне, но пока что пусть учится, сталкер-самоучка.

— Тут жила большая семья. Странная. Вроде как один мужик и три бабы, куча детей.

— Смотри ещё.

— Ну, мне вообще кажется, что это сектанты какие-нибудь, — луч фонарика скользнул на стену, где висел настенный календарь с большущим крестом и улыбающимся Иисусом.

Подержав так луч, Кипп прошёл к двери. Лестница спускалась у одной стены, на противоположной была массивная дверь, явно входная в дом. А он прошёл к боковой двери, которая должна была вести в соседнее помещение.

Он повернул ручки и открыл, направив луч фонарика в новое помещение. Сделав так, он замер и издал странный горловой звук. Такой звук бывает, если из кузнечных мехов со свистом выходит воздух.

Кипп стоял так пару секунд, а потом внезапно севшим голосом тихо произнёс:

— Да, Странник, я думаю, это сектанты.

Опираясь на свой топор ка Сильвер на костыль, я шагнул к нему и посмотрел через плечо.

— Поверни фонарик к потолку, пожалуйста, так свет распространяется ровнее.

Кипп скосил на меня взгляд, потому что мой голос и слова были на удивление спокойными. И когда он направил свет вверх, в образовавшейся полутьме, но с равномерным светом, мне представилась жуткая картина.

В общем-то я сразу понял, что увижу. Наверное, в глубине души я знал, что там, когда Кипп только замер у двери.

Как более взрослый ребёнок понимает по повадкам мелкого, когда тот случайно наткнулся на картинки эротического содержания и для начала он встаёт столбом, не зная, как реагировать.

Вот только сейчас мы нашли нечто куда более страшное, чем даму, демонстрирующую голую грудь.

Это был зал. Большой, просто удивительно, как он помещался в здании, наверное, занимал половину первого этажа. Были сдвинуты к стенам столы и прочая мебель, чтобы освободить место.

В центре зала стояло распятье. Обычное такое, деревянное, где висящий на кресте Иисус безрадостно смотрел на свою паству.

У Иисуса не было причин для улыбок и дело вовсе не в его собственных проблемах с гвоздями и римскими солдатами.

Вокруг распятия громадным кругом, цветком — располагались люди, точнее сказать, трупы, лежащие головой к распятью.

Лежали дети, женщины постарше и моложе, ну и мужчины тоже. Тут было по меньшей мере три десятка людей, лежачих рядышком, кто-то на животе, кто-то на спине или боку.

Они не выглядели спящими. На их лицах застыла смесь радости, таких неестественных улыбок и некоторой боли. У детей были закрыты глаза, явный признак, что их умертвили раньше. Взрослые лежали с остекленевшими и замерзшими глазами, а их мёртвые зрачки смотрели во все стороны, в том числе и на нас. В зрачках застыло с осуждение. Из-за минусовой температуры они все замерзли, даже их глаза.

Мы вошли в помещение, и я немедленно присел на корточки.

— Странник, ты прости, но… Ты не удивлён?

— Я пару раз примерно такое видел. Могу тебе даже рассказать что это.

— Валяй.

Я включил свой фонарик и осветил Иисуса.

— Секта, — я повторил тезис Киппа, но без всяких сомнений.

— Староверы?

— Не надо оскорблять староверов, они нас с тобой переживут. Нет, какая-нибудь христианская секта. Обратил внимание, что Иисус на календаре весь из себя весёленький и в ярких одеждах? В православии так его не рисуют. Короче, церковь распоследнего завета, Восьмого дня, Седьмой воды на киселе или чёрт их разберёт чего. Жили обособленно от местных. Надо думать, среди них не проповедовали, но и сами в местную церквушку не ходили.

— А почему не проповедовали?

— Чтобы местные мужики их не сожгли, конечно. Короче, жили замкнутой общиной, никого не трогали. Землю пахали, бизнес какой-то вели. Многоженство у них было. У религиозных сект такое запросто.

Кипп кивнул.

— А когда пришёл большой кабздец, — вздохнул я. — Они трактовали его верно и самоубились. Помолились, наверное, бахнули винца и запили им стрихнин. Или что-то в таком духе. Рационально.

— Что же тут рационального? Самоубийство — грех! Я сам не больно-то верующий человек, Странник, но соображаю в догматах.

— Фигня, у сектантов свои догматы. Это традиционные веры заставляют своих адептов цепляться за жизнь и бороться. А у сектантов своя логика.

— Мда. Жуть. А почему всё не сожгли?

— Поди знай. С их точки зрения мир умер, они просто последовали воле Всевышнего. А с нашей… Может, они и правы в чём-то.

— Э, ты это брось, Странник! Уныние тоже грех.

— Да я не унываю. Тем более, что они нам наверняка тоже еды оставили.

— Ага, отравленной. Разве что их самих есть.

— Так, давай без этого!

— Я пошутил.

— Нет, Кипп, ты говоришь об этом… Это у тебя форточка Овертона хлопает. Типа шутишь, типа обсуждаешь, типа допускаешь. Нет, это табу, это харам. Вообще жёсткий харам.

— Странник, ну я не предлагаю… Но раз уж ты пристал, посуди сам. Будешь подыхать от голода рядом с грудой замороженного мяса? Да тебя инстинкт заставит их жрать.

— Не заставит. Кипп, вот если бы тебе сказали, что дерьмо обладает пищевой ценностью. Ты бы пошёл в туалет и сожрал оттуда? А?