Лёд и пламень

— Очень мило, — сказал Хэдриан, когда они вошли в лифт. Ковер под ногами был почти в дюйм толщиной, а стены оклеены обоями, напоминающими старинный гобелен. — Тесновато, однако, — продолжал он, оглядываясь. — И не хватает все-таки спальни.

— Ты с ума сошел, — засмеялась она его шутке. — Это ведь всего-навсего лифт. — Глаза у нее блестели, с губ не сходила улыбка. Давно не пребывала она в столь веселом и игривом настроении, пожалуй с детских лет. — Этот лифт только для пентхауса, им могут пользоваться лишь те, у кого есть ключ.

— A-а. Значит, к тебе никто не сможет подняться, пока ты не нажмешь кнопку?

— Именно.

— А сама, как небожительница, нисходишь время от времени к нам, смертным.

Перешучиваясь таким образом, они прибыли в пентхаус.

— Вот! — сказала она, делая легкий кивок. — Перед вами покои Мэрион Вентуры, как они изображались бы в самых модных и стильных журналах. Но они никогда не появятся там, потому что я ни за что не пущу сюда гогочущую толпу фотографов.

— И правильно сделаешь, — одобрил Хэдриан, погружаясь ногами в белый ковер. — А поскольку я не фотограф, дай мне оглядеть это вместилище богатства и порока спокойно, чтобы я мог сполна насладиться им. А пока, если тебе не терпится сделать что-нибудь полезное, можешь заварить для меня чай.

— Да, господин, — склонилась она по-восточному, держа сомкнутые ладони перед грудью. И отправилась на кухню, силясь не расхохотаться.

Хэдриан огляделся, чувствуя себя довольно неловко. Все это было страшно далеко от его скромной холостяцкой жизни в Йорке. Он подошел к столу и с любопытством посмотрел на цветочную композицию, стоящую на нем: яркая птица из тепличных цветов в корзине тропических орхидей.

— Боже мой, какая жуть! — воскликнул он, и Мэрион повернула голову с любопытством. — Ты не боишься, живя рядом с подобными чудищами?

Мэрион ухмыльнулась.

— Не волнуйся. Если они съедят меня заживо, мой отец затаскает цветочников по судам.

Хэдриан проворчал что-то себе под нос и пошел дальше вдоль стен. Его внимание привлекли картины. Виды Нью-Йорка в основном: некоторые из них он узнал, другие — нет. Мэрион из кухни молча наблюдала за ним, следя за мимикой на его выразительном лице. Было так странно — видеть мужчину в своем личном мирке. И в то же время так замечательно. Он принес сюда жизнь, в эти комнаты.

— Их написал мой брат, — пояснила Мэрион, когда он остановился перед картинами Кейта.

— Неплохо, — негромко откликнулся он, и это прозвучало очень тепло и искренне.

— Спасибо. — Слезы наполнили глаза Мэрион. Прежде многие хвалили работы Кейта, но это простое, идущее от души суждение Хэдриана было ей почему-то дороже всего.

Глаза ее затуманились, и Хэдриан подошел к ней.

— Ну, как наш чай, женщина? — спросил он повелительно, возвышаясь над ней.

— Знаешь, мне придется купить туфли на высоченных каблуках, — пошутила она. — Иначе я вывихну себе шею, глядя на тебя снизу вверх.

— Я всегда могу сделать вот так, — предложил он, подгибая колени и проходя мимо нее на корточках.

— Но тогда мне нельзя будет показываться с тобой на людях, — произнесла она, удаляясь в свою суперсовременную, богато оснащенную техникой кухню.

— Трусиха, — прокомментировал он, проходя вслед за ней и нарочито округленными глазами озираясь вокруг.

— Я, кажется, попал в НАСА, — понизив голос, прошептал он. — В котором часу отсюда стартует космический челнок?

— В пять тридцать. Но нас с тобой не возьмут.

— А жаль. Но где же мой чай? — спросил он, глядя на нее грозным взором. И добавил: — Моя кузина, Брайони Роуз, на твоем месте уже давно бы приготовила его. — Мэрион никак не отреагировала на это имя. Значит, Брайони еще не вступала с нею в контакт.

Заглянув в несколько шкафов, Мэрион обернулась к нему пристыженная.

— У меня нет ни щепотки чая, — призналась она, разводя руками.

Хэдриан мрачно уставился на нее.

— Ни щепотки чая? Ни щепотки?.. — воскликнул он трагическим голосом.

Мэрион вздохнула.

— Увы, увы… Зато есть целых семнадцать сортов кофе.

— Я не могу в это поверить, — сказал Хэдриан и полез сам открывать шкафы. Большинство из них были пустые. В конце концов он повернулся к ней снова, поймав ее насмешливое выражение, и укоризненно покачал головой. — Это, может быть, глупый вопрос, но как же ты живешь?

— Обычно я кормлюсь на стороне. Практически каждый день. Ланч в компании с отцом, а вечером я или заказываю…

— Пиццу, конечно.

— Да. Или иду в ресторан.

Хэдриан прислонился к кухонному столу из роскошного розового мрамора и удрученно вздохнул.

— Ты хочешь сказать, что не умеешь готовить? — разочарованно протянул он.

Она ответила лучезарной улыбкой и пожатием плеч.

— Да уж, прости.

Он скорбно возвел очи горе и сложил руки в немой мольбе.

— Где же я сбился с пути? За что наказуешь меня, Господи? — вопросил он, и нижняя губа его натуральным образом задрожала.

— Очнись! На дворе девяностые, обжора, — оборвала его Мэрион с независимым видом. — А ты сам-то умеешь готовить?

Хэдриан усмехнулся и ткнул пальцем себя в грудь.

— Я?.. Готовить?.. Да я любому повару сто очков вперед дам. Сейчас увидишь. — Он посмотрел на часы. — Что ты скажешь, если мы забудем о круизе вокруг острова, а вместо этого я приготовлю тебе обед прямо здесь, в НАСА?

Она видела, что он разыгрывает клоуна, чтобы помочь ей расслабиться, и эта заботливость была так необычна для мужчины и так трогательна, что ей захотелось расплакаться и поцеловать его.

— Хорошо, делай как знаешь, — согласилась она. — Но должна тебя предупредить, что я привыкла есть в лучших ресторанах города — французских, итальянских, греческих…

— Греческих, шмеческих, — передразнил он ее, доставая блокнот и ручку и тут же начав что-то ожесточенно писать. — Все, что тебе нужно, — это нормальная йоркширская кухня, о которой ты, бедняжка, и понятия не имеешь. Я покажу тебе, как готовила Марта.

— Марта? Ты имеешь в виду свою тетушку?

Хэдриан оторвал взгляд от блокнота, в котором записывал какой-то рецепт, и взгляд его сделался поразительно теплым.

— Да. Но как тебе сказать? Она стала как бы матерью для меня, но я никогда не называл ее так. В этом была бы какая-то неверность по отношению к моей собственной матери. Но мне не казалось правильным и называть ее «тетя», она ведь любила меня нисколько не меньше, чем Кэти или Брин… Брайони.