Лед и пламя

— Этого не должно случиться, — произнес он резко. — Я сам буду отсутствовать завтра вечером, но я поговорю с бабушкой Вингой. Попрошу ее прислать тебе официальное приглашение, чтобы ты могла прийти в Гростенсхольм.

— Но я не могу уйти от Ловисы, это невозможно.

— Возьми ребенка с собой! А я попрошу бабушку задержать тебя, пока не будет уверенности, что фру Тильда вернулась домой.

— Но… призрак?

— Может, ты собираешься войти в мою спальню?

— Нет, разумеется, нет, как бы я ни была глупа. О, если бы я могла уехать! Я так боюсь.

— Положись на меня, завтра все уладится. Ну, вот мы и у ворот Элистранда, теперь ты сможешь дойти одна. Доброй ночи, дружок! И если у тебя будут сложности, приходи ко мне!

Едва она успел прошептать что-то вроде «Доброй ночи», как он исчез. Он сказал «дружок»… Лишь тогда она вспомнила, что он был причиной смерти Сигне. Но когда она теперь размышляла об этом, то ей не казалось, что его появление на гребне холма, так напугавшее ее и Сигне, могло предвещать какое-то несчастье.

Это был не он. Не тот, единственный на свете человек, говоривший с нею, как с равной.

4

Герберт Абрахамсен был взбешен. Его глаза метали молнии в слугу из Гростенсхольма.

— Неужели владелица усадьбы приглашает мою няню? Это же оскорбительно!

Слуга сохранял невозмутимое выражение лица.

— Фру Винга встретила вашу золовку на кладбище, господин Абрахамсен, и хотела бы побольше поговорить с ней о вашей покойной супруге, которую они обе очень любили.

Герберт прикусил язык. Он забыл о том, что Белинда была чем-то большим, чем служанкой в его доме. Он страшно огорчился тем, что его грандиозный план завоевания в этот вечер был сорван.

— Но ребенок? — пытался он возразить. — Белинда останется дома. И не говорите больше об этом!

— Я полагаю, что фру Винга восприняла бы это очень болезненно.

Вдруг Герберта осенило. Ему пришла гениальная мысль, что он мог бы заехать за Белиндой в Гростенсхольм. Дорога до дома была длинной и темной. Но слуга оставался таким же несгибаемым. Не успел Герберт открыть рот, как он сказал:

— Фру Винга подумала и об удобствах для ребенка. Экипаж прибудет и заберет их в 6 часов, и привезет домой позднее.

Черт возьми, весь план псу под хвост! Герберт понял, что битва проиграна. Но ведь будет много вечеров, когда его мать будет отсутствовать… Он был теперь близок к цели, он чувствовал это. В глазах Белинды было теперь это беспокойное, беспомощное выражение, которое было ему уже знакомо у застенчивых, воспитанных в строгости молодых девушек. Значит, она созрела!

Атака Герберта против Белинды имела некоторое сходство с атакой адвоката Сёренсена, когда последний пытался совратить юную Вингу. Винга, уже тогда была сильной и уверенной в себе и могла дразнить Сёренсена. Белинда была, как беспомощная мушка, которую Герберт затягивал в свои тенета. Затягивал, правда, против ее воли, но…

Теперь она получила поддержку и ободрение, в котором нуждалась. Но Герберт не знал об этом. Он не знал о ее «святом Георгии».

В течение последних суток Герберт возбуждал себя, думая о прелестях Белинды. Мама Тильда должна была отлучиться — тогда путь открыт. Он тщательно подготовился: надел чистую одежду, хотя перед этим не помылся, поскольку считал это немужественным, — вместо этого он надушился и втер в волосы много крема; он у зеркала упражнялся в той особой улыбке, перед которой были бессильны все женщины, он наслаждался собой. И вот теперь все было напрасным!

Мама Тильда была, наоборот, очень довольна приглашением Белинды в Гростенсхольм. Она озабоченно замечала, как наглая девчонка пыталась дурачить ее сына. Тильда, естественно, догадывалась, что у Герберта случались тут и там маленькие приключения. Если же она узнавала об этом, то сразу начинала ненавидеть предмет его нежной страсти, злословила о даме и перекладывала всю вину за совращение на женщин. О, она ненавидела Сигне!

Но последняя была мертва. Теперь речь шла о сестре Сигне, глупой телке. Тильда никогда бы не подумала, что Герберт проявит к ней такой интерес. Постоянно ошиваться в детской! Раньше они договорились о том, что ему следует жениться на сестре Сигне, иначе отец девушек стал бы проявлять нетерпение в отношении денежной ссуды. Быть женатым на его дочерях было своего рода страховкой. Однако позднее Герберт нашел, что достаточно и того, чтобы Белинда жила здесь и ухаживала за Ловисой. Тильда считала, что это — отличное решение, особенно учитывая то, что девушка так ограниченна. А теперь? Что же произошло? Герберт даже не мог желать эту глупую стерву, это было совершенно исключено! Однако положение от этого не стало лучше.

В тот день, когда Тильда была особенно злой с Белиндой и чернила ее перед Гербертом, она поняла, что так дело не пойдет.

А тут пришло приглашение из Гростенсхольма. Тильда была в восторге! Теперь она могла спокойно отправиться на свою болтовню за чашкой кофе. Но ей нужно было поспешить с возвращением домой и, может быть, не отлучаться так часто в будущем. Разве она не должна блюсти интересы своего сына? Бедный мальчик, он беззащитен против коварных женских интриг.

Побывать в дружественном Гростенсхольме было для Белинды утехой. Наконец-то она могла свободно вздохнуть. Правда, в холле она сначала украдкой посмотрела, не видно ли призрака. Но все казалось таким мирным и основательным, что она сразу забыла об этом.

Поскольку у Хейке была теперь роскошная белая борода, его лицо не казалось устрашающим, и Белинда сразу же прониклась доверием к двум моложавым старикам. Она села, держа Ловису на коленях, а они любовались девочкой и так мило говорили о Сигне, что Белинда растаяла от счастья. Она получила возможность рассказать о своей обожаемой сестре и всех ее выдающихся поступках в прежней жизни, о том, как она была популярна и любима, как прелестно она выглядела на свадьбе и обо всем том, что Сигне знала и умела.

Тут Винга кротко улыбнулась и сказала, что у Белинды самой есть, конечно, выдающиеся качества. Но девушке было трудно в это поверить.

Вскоре был подан обильный ужин, а после они сидели в маленьком салоне и разговаривали, тогда как Ловиса спала на софе, обложенная со всех сторон подушками.

Винга расспрашивала, как обстоят дела в Элистранде, и Белинда рассказывала. Но ее рассказ был немного сумбурным, потому что он постоянно перемежался словами о святом Георгии и кладбище, и Вильяре, и воротах в Элистранд.

Случайно, когда Белинде удалось повернуть разговор обратно к дому, она спросила хозяев, знают ли они, кто была Виллему, дочь Калеба. И тут она услышала целую историю. О неудачном увлечении Виллему Эльдаром Свартскугеном и истории, в которую он ее втянул. О том, как она чуть не погибла, повиснув на березе над омутом Марты. О долгой истории любви Виллему и Доминика. Об их борьбе против Ульвхедина, как они сумели сделать из этого чудовища хорошего человека.

Белинда сидела с широко раскрытыми глазами и произносила «нет», «ой», «о, так увлекательно!»